Михаил Кривич - Бюст на родине героя

Они остановились в двух шагах от меня. Обжегшись уже несколько раз на моей неприветливости, Май руки не протянул, но изобразил самую радостную улыбку.

— Где нас только жизнь не сталкивает! Даже в такой дыре и то встретились. А это мой помощник Егоров, вы с ним заочно знакомы.

Как же! Тот самый Егоров, который с другим бандитом, с Андреем в штиблетах, похитил Славика у Центрального телеграфа. Приятное знакомство, ничего не скажешь.

Я ничего и не сказал — молча стоял у бюста, разглядывая неожиданно появившуюся парочку. Егоров кивнул мне и отвернулся, а Май продолжал светский разговор:

— Ну и погодка, скажу я вам! И это январь! Где вы остановились?

— В гостинице, — машинально ответил я.

— Говорят, там одни черные, — сочувственно произнес Май. — Мне еще в Москве Вячеслав Харитонович не советовал останавливаться в «Востоке». Грязь и сплошная пьянь, знаете что, переселяйтесь к нам. Меня друзья просто замечательно устроили, в профилактории нефтехима. Давайте заедем за вашими вещам и — в профилакторий. Я все устрою. Ну?

— Спасибо. Мне в гостинице удобней.

— Ну как хотите. Было бы предложено. Вас подвезти?

— Нет, дойду. Это рядом.

— Тогда мы поехали. Заводи, Егоров!

Егоров пошел к крыльцу, около которого были запаркованы комитетские и милицейские машины. Только сейчас я узнал среди них вишневый «чероки» с московским номером. С комфортом выезжают, сволочи, подумал я.

— Я сюда самолетом добирался, а Егоров с Андреем своим ходом. Знаете, все-таки удобнее, когда есть свои колеса. Ни перед кем не надо одалживаться, — словно угадывая мои мысли, сказал Май. — А теперь позвольте откланяться. Кстати, вы здесь надолго?

Я неопределенно пожал плечами.

— Ну да, конечно, как дела пойдут… Ну хорошо, мы еще увидимся. Город-то маленький. Не Москва. Будьте здоровы. Успеха вам во всех ваших делах.

Май хитровато улыбнулся, словно давая мне понять, что о делах моих он прекрасно осведомлен, приподнял кепку и пошел к машине. Когда джип проехал мимо меня, Май еще улыбался и делал мне ручкой.

Я возвращался в гостиницу и размышлял о первой своей встрече на энской-шменской земле. Вряд ли они направили опергруппу во главе с самим Маем, чтобы меня выслеживать. После памятных переговоров на Пресне они, скорее всего, какое-то время будут ждать моего следующего хода или постараются что-то разнюхать с помощью своей Маты Хари. К слову сказать, было бы вовсе недурно, если бы Людочка объявилась здесь и вновь попыталась пошпионить за мной своим испытанным способом, мечтательно подумал я, но сразу же себя одернул. Скорее всего, Май приехал на нефтехим по делам торговым, а его визит к здешним комитетчикам в объяснениях не нуждается. Ладно, пожуем — увидим.

По мере того как я приближался к гостинице, мысли мои с проблем серьезных и значимых сбивались на ничтожное, мелочное. Пусть я не в командировке и не обязан складывать все квитанции и билетики для бухгалтерии, но отчитаться перед Натаном — мой моральный долг, так что надо бы записывать расходы. Кстати, следует ли включать в командировочные расходы десятку, которую я сунул златозубой администраторше, и другие наверняка предстоящие мне взятки? Обдумав эту проблему, я решил: в данной конкретной ситуации мелкие взятки — вполне легитимная статья моего командировочного бюджета, ее должен финансировать Натан. А потом я с горечью вспомнил, что мне предстоит ютиться в крохотной комнатенке с неизвестным мне, но конечно же храпящим по ночам алкашом, а Май со своими бандитами расположился в пальмово-плюшевом раю профилактория. Небось в прежние времена все было бы наоборот.

В первый мой приезд сюда меня прямо из горкома повезли в предоставленные высокому гостю апартаменты — новенький, с иголочки, кирпичный дом, вроде тех, что строят в Москве для особо чистой публики. Этот дом был заселен городской знатью, а один подъезд, незаселенный, оставлен для знатных приезжих. Сопровождающие — инструкторы горкома ввели меня в просторную трехкомнатную квартиру, я бросил вещи и, извинившись перед своими спутниками, сразу же направился в ванную принять душ с дороги и побриться. Однако успел заметить и ненадеванные меховые шлепанцы в прихожей, и арабский спальный гарнитур, и вазу с фруктами. Ванная ослепила меня зеркалом до полу, розовым биде и белым махровым халатом. Но тут вышел конфуз.

Едва я намылил щеки и с наслаждением проложил бритвой первую борозду в мыльной пене, раздался громкий хлопок. От неожиданности я дернулся и до крови порезал подбородок. Из-за скачка давления в трубах сорвало кран — мощная струя кипятка била в финскую раковину, ванную заволокло паром.

Так оконфузиться перед высоким гостем! Инструкторы были в шоке.

Однако ответственные партийные работники быстро взяли себя в руки, куда-то позвонили, на что-то получили согласие, еще куда-то позвонили, кому-то дали указания, и мы погнали в другое место. Оно оказалось неподалеку — двухэтажный старой постройки особняк в парке на берегу реки. Когда мы поднимались по широкой лестнице на второй этаж, навстречу нам торопливо спускались люди с сумками. Тогда я не обратил на них внимания. Лишь поздно вечером, вернувшись в особняк, где мне был предоставлен весь второй этаж, я узнал от старика коменданта, что из-за меня выселили десяток работяг, поправлявших здоровье в профилактории.

Честно сказать, я не возмутился, не стал звонить в горком — лишь испытал легкие угрызения совести. В конце концов, хозяев тоже можно было понять: после такого звонка из Москвы не в гостиницу же меня селить. К тому же, успокаивал я себя, и профилакторию от моего временного пребывания польза: пока я в первый день мотался по цехам и заводоуправлению, на втором этаже полностью сменили мебель.

Как говорит Май Игоревич, время было такое…

Администраторши за стойкой не оказалось, а заменявшая ее старушка с вязаньем сказала, что ключ забрал мой сосед. Я поднялся в номер и застал там веселую, уже изрядно нагрузившуюся компашку.

Компашка встретила меня радостным пьяным гомоном. Мне освободили местечко на моей собственной койке, где уже сидели трое потных мужиков в пижамных штанах и нижних рубашках, сунули в руку налитый до краев граненый стакан и пресекли мои жалкие попытки уклониться от участия в застолье: пей, москвич, штрафной, иначе, выходит, не уважаешь. Не уважить их я не мог и влил в себя полтораста граммов местной водки, а это, доложу вам, нечто особое. Впрочем, что немцу смерть, то русскому здорово — ничего со мною от этой нефтехимической водки не стряслось, напротив, мрачное настроение сразу же улетучилось, а когда я по настоянию своего соседа, долговязого усатого парня, заполировал ее стаканом кисловатого энского пива, стало совсем весело. Под закуску — килька в томатном соусе, минтай в собственном соку — я узнал, что ребята из Ангарска приехали сюда на пуск чего-то там и вот после смены отдыхают, а по этому поводу надо бы еще налить.