Михаил Кривич - Бюст на родине героя

Налили, но выпить не успели. Дверь распахнулась — без стука вошла златозубая администраторша. Она повела носом — хоть топор вешай! — и укоризненно покачала головой. Но браниться не стала, а заулыбалась, и наклонилась к моему уху и горячо зашептала, обдавая меня запахом французских духов: извините, ошибочка вышла, сами знаете, как работать в этом бедламе, при таком превышении коечной емкости, а от Рината Гамизовича звоночек был, но я и сама собиралась все вам устроить при первой возможности, вот сейчас как раз такая возможность вышла, так что давайте возьмем ваши вещички и — на второй этаж, вам там будет спокойнее, я же понимаю, человек работать приехал…

Мои обалдевшие собутыльники застыли со стаканами в руках, а златозубая подхватила мою сумку, бережно взяла меня под руку и повлекла к лифту.

Через минуту мы были в двухкомнатном полулюксе с холодильником и цветным телевизором. Выпроводив услужливую администраторшу, я прошел в спальню и, не раздеваясь, растянулся на койке.

Когда я проснулся, за окном была темень. Спросонья я не сразу сообразил, где нахожусь, а когда сообразил, ощутил приятную легкость на душе. Вот все вроде бы и устроилось: заметили, доложили всесильному генералу Валиеву, а он самолично распорядился устроить меня сообразно моему месту в современном обществе — как ни крути, не последний я человек в Энске-Шменске.

Включив полный свет, я осмотрел свои новые апартаменты и остался доволен. Конечно, это не гостевая квартирка в спецдоме и не профилакторий, но просторно, коврики на полу, эстампики на стенах, удобный письменный стол с телефоном, диван и горка с посудой в гостиной. Хоть гостей зови.

Было около девяти вечера — самое время отужинать. Умывшись, я почистил туфли, достал свежую рубашку и галстук, неторопливо оделся и спустился в ресторан.

В старые времена это место славилось не столько своей кухней, сколько гульбой с песнями и плясками — здесь играл лучший в городе вокально-инструментальный ансамбль, послушать его собирались местные сливки, так что в дверях всегда стояла очередь и для поддержания порядка в помощь швейцару нередко приходилось вызывать наряд милиции. Постояльцы же гостиницы проходили в ресторан не с улицы, где толпился народ, а из вестибюля, но в ресторанном зале это не давало никаких преимуществ — вечером все столики были заняты.

Когда я вошел, половина мест пустовала. Я сел у окна и огляделся. Длинный узкий зал был плохо освещен, так что на темных стенах едва можно было различить неуклюжие фигуры покорителей космоса — устроители интерьера и здесь не отступили от своей излюбленной темы. Ужинала в основном гостиничная публика, местных почти не было. В дальнем углу, возле двери на кухню, официантки в черных юбках и белых блузках столпились вокруг парня в куртке-аляске; время от времени оттуда доносился хохот — местный парень рассказывал что-то смешное.

Официантки заметили меня, но подходить не торопились. Наконец от веселой компании отделилась крутобокая блондинка, нехотя подошла ко мне и, швырнув на стол меню, повернулась, чтобы величественно удалиться. Если дать ей уйти, подумал я, ближайший час ужина мне не видать.

— Постой, Галочка, — я нежно, но уверенно стиснул ее пухлый локоток. — Давай, девочка, я закажу сразу.

— Валя. У Галки ребенок болен, — не глядя на меня, лениво сказала крутобокая, но не вырвалась, а повернулась ко мне и приблизилась, коснувшись коленом моего бедра.

— Прости, Валюш. У вас тут такая темень, что родную маму не узнаешь.

Это Стасова ресторанная тактика, с помощью которой он берет голыми руками самых крутых официанток и в кратчайшие сроки получает заказанное. Кажется, прием мастера удался и его прилежному ученику.

— «Столичный» салат, салат из свежих огурцов с луком, красная рыба, но она не очень свежая, лучше не берите, плов из перловки — рис кончился, свинину не советую — один жир, беляши вчерашние, еще эти, как их, гамбургеры есть, ну котлеты, и стейк, — последнее блюдо крутобокая назвала с гордостью, мол, не забегаловка какая-нибудь, а идущее в ногу со временем предприятие общепита первого разряда, — но она уже держала меня за своего и сочла возможным пояснить: — Ну это кусок говядины с жареной картошкой. Я не пробовала, но, говорят, ничего, зубы целы будут. — Она хихикнула и, вытащив из кармашка юбки блокнотик, приготовилась записывать.

— Спасибо, милая, за совет. Тащи «столичный», тащи огурцы, тащи говядину. Как ты сказала, стейк? Во придумали! Евреи, не иначе.

— Н-е-е… Американское блюдо. А новый шеф у нас татарин.

— Ладно. Американское так американское. Только картошки побольше.

— А пить что будете? Местную небось не станете? Есть «горбачевка», есть «смирновка», но дорого, — выставлять на большой счет свойского мужика она не хотела. — Красненькое есть, шампанское, коньячок дагестанский.

— Давай грамм двести коньяка и чего-нибудь запить. Все, милая. Пока все, — сказал я и, закрепляя дружеские отношения, легонько похлопал Валюшу по бедру.

И тут же вздрогнул от громкого мужского голоса на спиной.

— Бутылку коньяка и бутылку шампанского. И все, что этот господин заказал, — два раза.

Я быстро обернулся. За спинкой моего стула стоял, сияя белыми зубами, Натанов бодигард Олег. Он был хорош — высокий, сероглазый, с конским хвостом, в голубых джинсах и ярко-красной американской фуфайке, которые у нас почему-то зовут толстовками, хотя великий старец никогда не носил ничего подобного, да еще с надписью «нью-йоркер» на груди. При виде этого мужского совершенства Валя разинула рот и остолбенела.

— Ну-ка дуй, красивая! — приказал Олег. — Чтоб одна нога здесь, другая… Сама знаешь где. Не то обе повыдергиваю. Сама знаешь откуда. — Валюша прекрасно знала откуда, но конечно же поняла, что это всего лишь добрая шутка веселого посетителя и радостно бросилась выполнять заказ. — Присесть можно? — спросил он у меня и, не дожидаясь приглашения, уселся напротив.

Не знаю почему, но обрадовался я Олегу как родному. И мне показалось, что ему наша встреча тоже приятна.

— Ну как ты сам? — спросил Олег, улыбаясь.

— Все слава Богу, что там у вас в Нью-Йорке?

И Олег принялся неторопливо рассказывать про дела Натана, который последние дни развернул бурную деятельность в нефтяном бизнесе, мотается по всей Америке на самолетах: сегодня встреча с конгрессменом в Вашингтоне, завтра переговоры в Хьюстоне, послезавтра обед с итальяшками в Бруклине, а Олег и Грегор, понятное дело, с утра до вечера с ним рядом, ни на шаг не отпускает, совсем, можно сказать, затрахал. Так что для него, для Олега, поездка в Россию — настоящий отпуск, заслуженный отдых. Нет, Грегор остался дома: во-первых, ему сюда никак нельзя, на нем висит мокрятина в Ереване, он во всесоюзном розыске, да и у его подельников к нему какие-то претензии, какие, одному Богу ведомо — из него, из Грегора, сам знаешь, слова не вытянуть, а вообще мужик он ничего, надежный; а во-вторых, кто-то и с Натаном должен оставаться — сам видел, если у нас в Нью-Йорке зазеваешься, подстрелят, как утку. Заезжал по поручению Натана к Костоломоффу, видел там твою. Славная бабенка, ничего не скажешь, ты извини, что я об этом, но я же вам тогда всю ночь, можно сказать, свечку держал. Это здорово, что мы в одной гостинице, будет с кем словом перекинуться.