Михаил Кривич - Бюст на родине героя

— А мне сдается, вы немного торопитесь, — спокойно произнес Валиев, опуская и ставя на стол уже поднесенную к губам рюмку. — Насколько я помню, никакого контракта еще нет, и мы его в деталях даже не обсуждали.

Внешнеэкономический язвенник сидел с кислым лицом и зажатым в руке стаканом с минералкой. Петрович и сбытовик ошалело глядели на своего генерала, не решаясь выпить. Считая Аркашин тост дезавуированным, я тоже опустил рюмашку.

— Как же так, Ринат Гамизович? Вы же с Натаном Семеновичем договаривались… — растерянно сказал Шик.

— С господином Казаком мы о многом договаривались и, в частности, о его приезде сюда, — неторопливо ответил Валиев, — а вот с вами… что-то не припомню.

Шик выглядел таким растерянным, что мне даже стало его жалко.

— Но он уполномочил меня подписать с вами… — наконец заговорил Аркаша.

— Я ничего не знаю о ваших полномочиях, — перебил его Валиев.

Мне, наблюдавшему все это со стороны, было очевидно, что Ринат Гамизович играет с неприятным ему по какой-то причине Шиком, как кот с мышью.

— Он может вам позвонить, — предложил Аркаша.

— Пусть позвонит, — согласился генеральный. — Тогда и будем окончательно решать. А пока, чего же вы, собственно, от меня хотите?

— Вспомните, Ринат Гамизович, речь шла о полумиллионе тонн мазута, о дизельном топливе, о…

— Что у нас с мазутом? — обратился Валиев к руке-на-кране, не дав Аркаше договорить.

— Что с мазутом, что с мазутом? Все просят мазуты… — сказал сбытовик и неопределенно пожал плечами.

В отличие от Шика, и генеральный, и его зам по сбыту произносили «мазуты» с ударением на последнем слоге.

Валиев перевел взгляд на своего внешнеторгового министра.

— Что у нас с квотами на этот год?

— А я знаю?.. — сказал язвенник. — Будут, не будут…

Со всей очевидностью, это тоже входило в правила игры: а Бог его знает, что там с этими мазутами, что там с этими квотами.

— Вот видите, — сказал Валиев, поворачиваясь к Шику и разводя руками.

— Ну вы же людям из «Констеллейшн» наливаете, — робко произнес Аркаша.

— Да что там наливаем? Кот наплакал… — начал было внешторговец, но осекся под жестким взглядом генерального.

— А вам откуда это известно? — спросил Ринат Гамизович, он громко рыгнул и отхлебнул минералки. — Простите. Мало ли кому мы наливаем. Мы, мил человек, наливаем в четыре смены без выходных. Пока мощности, слава Богу, позволяют, чего ж не наливать-то.

— Но Натан Семенович предложил вам такие выгодные условия…

— А мы на невыгодных вообще не работаем, — отрезал Валиев и встал из-за стола.

Все сразу поднялись со своих мест как по команде. И я тоже.

— Я от своих обещаний, которые дал уважаемому Натану Семеновичу, не отказываюсь. Это не в моих правилах, — сказал Ринат Гамизович, уже проходя вдоль стола. — И продукты наскребем, и квоты будут. Все будет. Только так дела не делаются. Быстро только кошки рожают. Вы что, на самолет опаздываете? Поживите у нас, осмотритесь. Подумайте. Если будут проблемы, говорите, не стесняйтесь. С товарищами вы теперь знакомы, обговорите с ними все детали. Подчеркиваю, все! — Валиев многозначительно посмотрел на Шика. — Я имею в виду и те детали, до которых мне дела нет, в которые я, как генеральный директор, не вхожу и входить не должен. А господин Казак пусть все-таки мне позвонит. Передайте ему.

Ринат Гамизович остановился у двери, которую уже распахнул для него неизвестно откуда появившийся гладиатор.

— А сейчас, господа-товарищи, прошу меня извинить. Мне к восьми на работу, а еще надо кое-какие бумаги просмотреть. Так что вынужден вас покинуть. А вы пойдите погрейтесь, для вас сауна приготовлена. И еще небольшой сюрприз. — Он кивнул и, никому не подавая руки, повернулся к нам спиной. И уже в дверях через плечо бросил мне: — Проводишь до машины?

Гладиатор пропустил меня вперед, и я последовал за Ринатом Гамизовичем.

Мы вышли на крыльцо, возле которого стояли привезшая меня сюда белая «волга», автобус «мерседес», на котором я добирался в город из аэропорта, и — я чуть не рассмеялся — пожарного цвета «гранд чероки». Вот уж действительно, эта марка преследует меня от Нью-Йорка до Энска через Москву.

Со стороны реки дул ледяной ветер. Валиев поднял воротник дубленки.

— Тебя не продует? — спросил Ринат Гамизович, и я сообразил, что внезапный переход на «ты» вовсе не барская, генеральская фамильярность, а знак признания своим. — Ума не приложу, с чего это Натан прислал такого мудака. Мне докладывали, что он к тому же и на руку не чист. Да еще, оказалось, любит совать нос не в свое дело. Надо же, кому-то наливают, а ему не наливают. Этому дала, этому дала, а этому не дала… Все пронюхал, до товарно-сырьевого парка добрался. Но это еще полбеды, главное, он в нашем деле лыка не вяжет — был похоронщиком, им и остался. Ишь ты, похороны с Шиком! У нас здесь и без него хоронить умеют, правда, без шика — потом следов не найдешь. Слышал небось историю с начальником пищеторга: исчез, и вот уже несколько месяцев найти не могут. Ладно, я с Натаном сам поговорю, а ты, если будет случай, передай ему мои соображения насчет его шурина. Честно говоря, я предпочел бы иметь дело с тобой. Ну все, иди, не то простудишься. Погрейся в моей баньке, в гостиницу тебя отвезут. Увидимся.

Он пожал мне руку и полез в пожарный джип, который тут же рванул с места.

Оставшаяся компания казалась мне малоинтересной, и, решив вернуться в гостиницу, я попросил гладиатора сходить за моей курткой. Однако, пока он ее искал, я окончательно продрог и изменил решение: плевать на компанию — погреюсь и поеду спать.

В просторной раздевалке я скинул с себя все и, набросив махровый халат, прошел в богато отделанную деревом комнату отдыха. На резном деревянном столе без скатерти были расставлены все те же закуски и бутылки, — видимо, фольклорная подавальщица успела перенести из столовой остатки нашей трапезы. В комнате никого не было.

Я открыл дверь сауны и в полумраке разглядел всю честную компанию, кроме, должно быть, улизнувшего домой внешторговца-язвенника. Петрович и сбытовик, совсем голые, сидели рядышком на дощечках-поджопниках и молча мокли. Ступенькой ниже расположился завернутый в простыню Аркаша, он тихо покряхтывал. Чтобы не выпустить жар, я быстро прикрыл за собой дверь, вскарабкался на верхнюю полку, расстелил простыню и улегся. Хозяева протопили сауну на совесть, градусов за сто тридцать, и с меня тут же потек пот. Боже, как хорошо!

Через некоторое время Аркаша встал и пошлепал к двери, Петрович и рука-на-кране тоже сползли с полки и покинули сауну. Снаружи раздался мощный всплеск воды, словно стадо слонов вошло в реку, и кто-то завопил как резаный — вода, наверное, была ледяная. А я полежал еще минут пять, пока кожа не пошла красными мраморными пятнами, и тоже плюхнулся в обжигающе-холодную воду. Бассейн был маленький, но глубокий — выше головы.