Анатолий Ковалев - Гробовщик

— Миша, тебе угрожает смертельная опасность.

Девушка затянулась. Поднесла к лицу растопыренную пятерню. Выжидательно посмотрела сквозь пальцы на реакцию хозяина кабинета. И, зажав сигарету между мизинцем и безымянным пальцем, опустила руку, выпустив изо рта дым.

Реакция была неожиданная.

— В Эмиратах ты не курила, — произнес он.

— В Эмиратах ты слишком мало со мной общался! А я тебя прождала у тайского ресторанчика целый час!

— Я никогда не связываюсь с липучками! Пять минут удовольствия — и, в лучшем случае, сифилис!

— Сволочь!

— Зачем же так грубо, Полина?

— Что? — девушка вздрогнула.

— В Эмиратах ты мне представилась как Полина. Зачем этот маскарад? Почему Оля?

— У тебя отличная память! — похвалила она. — Не ожидала. Олей меня окрестил Салман. Ему не нравилось мое имя. Полиной меня называли другие мужчины. А так получалось что-то вроде восстановленной девственности. И я привыкла к этому имени.

— Пусть будет Оля, — согласился Гольдмах. — Мне все равно.

— Салман меня заставил следить за тобой в Эмиратах.

— Зачем?

— Он не доверял тебе.

— Что за чушь? А если б я трахнул тебя, он проникся бы доверием?

— Я должна была вытянуть из тебя как можно больше!

— Ты бредишь, милая! Я занимался коммерцией, а не шпионской деятельностью! Сколько дирхамов я отдал за ту или иную штуковину — вот все, что ты могла тогда выведать!

Она молчала, глядя на него сквозь пальцы. И Михаил воспользовался моментом.

— Кто убил Таню Семенову?

— Я не знаю, о ком ты…

— Врешь! Она была твоей подругой! Вы вместе ходили в театр!

— Я ничего не знаю. Я не видела ее месяца два. Она убита?

— Ты все прекрасно знаешь! Кто подослал тебя ко мне?

— Ты с ума сошел! После того как убили Салмана, мне посылают письма с угрозами какие-то националисты! Патриоты, едрена мать!

— Угрожают тебе, а при чем тут я?

— Я знаю точно, что на тебя готовится покушение.

— Откуда такие сведения? Тоже националисты сообщили?

— Не спрашивай откуда. Я хочу жить. Тебе надо смываться. Увези меня за границу, Миша! Не пожалеешь! Я буду твоей рабыней! Твоей собакой! — Она бросилась перед ним на колени и зарыдала.

— Не надо истерик, — спокойно попросил он. — Я этого не люблю.

Она поднялась и вернулась в свое кресло.

— Кто тебя подослал? — повторил свой вопрос Гольдмах.

— Я их не знаю. Они просили тебе передать, чтобы ты убирался, если не хочешь последовать за Салманом на тот свет! — перешла она на крик. — И то же самое обещали мне, если я тебя не уговорю! — Полина всхлипнула, и Гольдмаху показалось, что натурально.

— Почему же ты звонила утром, когда меня нет дома?

— Какая разница? У тебя автоответчик. И потом, я хотела, чтобы ты вспомнил меня. Мы говорим о пустяках. А нам угрожает смертельная опасность!

— Я тебе не верю. Ни единому слову!

— Дурак! — взорвалась девушка. — Что ты потерял в этом убогом, провинциальном городе? Здесь даже нет приличных людей! Кругом бандиты! Куда ни плюнь! Всюду их мерзкие рожи! Ведь ты же нормальный парень! Зачем тебе это все? Ты достаточно заработал! Да с твоими деньгами можно найти такое тепленькое местечко!

— Например?

— Господи! Да сколько угодно! Карибы, Гавайи, на худой конец, Альпы…

— Альпы?

— Весь мир перед тобой! А ты сидишь в этой навозной куче!

— Про Альпы тебе тоже намекнули по телефону?

Он вцепился пальцами в подлокотники кресла, ощутив частое сердцебиение и глухую ненависть к этой девице.

— Просто к слову пришлось! — пожала плечами она.

— Альпы не такое уж популярное место у новых русских, — продолжал допытываться Михаил. — И ты не зря это сказала.

После минутной паузы, во время которой они смотрели друг другу в глаза, словно пытались понять недосказанное, девушка прошептала:

— Ты сумасшедший! Тебе надо лечиться!

— Пошла вон! — прохрипел Гольдмах, а потом заорал: — Вон отсюда, тварь!

Она нехотя поднялась.

У самой двери остановилась.

— Где у вас тут туалет?

— В подвале, — бросил он, не глядя в ее сторону.

Оставшись наедине со своими лихорадочными мыслями, Миша сделал неожиданное открытие: «Что она мне тут плела? Ее подослал тот, кто убил Таню и Салмана. Чьи это слова, такие знакомые? «Что ты потерял в этом убогом, провинциальном городе? Здесь даже нет приличных людей! Кругом бандиты! Куда ни плюнь! Всюду их мерзкие рожи!.. А ты сидишь в этой навозной куче!» Я это уже слышал! Я это знаю! Так это же… Боже! Это мои слова! Мои собственные! Кому я это говорил? Мне казалось, что только себе. Оказывается, нет! Кто-то еще слышал и даже записывал на пленку! А потом дал прослушать ей! И она их запомнила! Она потчевала меня моими же аргументами!..»

Он зашагал взад-вперед по кабинету. Хижиной старого Лося в свое время окрестили его. И Гольдмах, чтя традиции прежнего хозяина, ничего в нем не изменил, не переставил. Наверно, хотел завоевать популярность у «лосят».

«Надо решить задачку с одним неизвестным. Кому я жаловался на город? Когда? После Швейцарии. Это точно. До поездки в Швейцарию меня все устраивало. Значит, после Швейцарии. И, конечно, под пьяную лавочку. Напивайся я только в двух местах. Здесь, в казино, и в «Сириусе». «Сириус»! Ночной бар под покровительством Шалуна. Опять Шалун. Балуев его выгораживает. Может, это выгодно Балуеву? А может, не сам Шалун, а кто-то из его команды? Надо узнать, с кем в последнее время сталкивался, конфликтовал Салман? Пентиум был не подарок. Кому-то перебежал дорогу и… Его тоже попросили убраться подальше? Зачем он уехал в Москву? Блин! Эта хренова Оля, эта тварь Полина слишком много знает! Ее ни в коем случае нельзя выпускать из клуба! Пока не расскажет все!»

Гольдмах высунулся в коридор. Он собирался предупредить охрану, но в коридоре наблюдалась непонятная суета. Люди в смокингах толпились в конце коридора, там, где расположен мужской туалет, и их количество с каждой секундой возрастало. К тому же стали появляться дамы, сверкая диадемами на высоких прическах, словно мигалки милицейских машин.

Второй этаж наполнился жужжанием недоуменных членов клуба.

— Что происходит? — поинтересовался Миша у первого встречного.

— Женщина застрелилась.

— Где?

— В мужском туалете. Никто ее не знает. Как попала в клуб? Послали за охранником.

Хозяин клуба сделал еще несколько неуверенных шагов. Перед ним молча расступались.

— Только без паники, господа! Только без паники! — распоряжался бывший милицейский чиновник Жигулин. Он стоял впереди всех и отстранял от дверей туалета даже тех, кто пришел сюда по надобности.

Гольдмах заставил себя сделать еще один шаг. Гольдмаха он пропустил.

На черном мраморном полу, перед зеркалом, лежала Полина в пестрой спортивной курточке, с простреленным виском. В руке она сжимала пистолет с глушителем. Зеркало бесстрастно воспроизводило картину. Он вспомнил точно такой же дубль в ванной комнате Тани Семеновой. Почему-то именно это случайное сопоставление не давало ему покоя в первую минуту.