Анатолий Ковалев - Гробовщик

Сегодня в клубе особенный вечер. Вернулся из дальних странствий старый кореш. Они вместе прошли войну. Не первую мировую, и не вторую, не Афган и не Чечню. Это война особая. Охота шла за каждым из них. И они уцелели. И могут пить водку и трахать баб. А неудачники, вылитые в бронзе и чугуне, какие у них радости? Ощипывать ангелов? Так ведь вряд ли они в раю! Кто их туда пустит? Там своя мафия!

— Ты, Ген, молодец, что приехал! — обнимал за плечи Балуева Шалун. — Вы с Вовчиком совсем оборзели! Уканали кто куда, оставили вместо себя этого баклана Данилу! Что мне с ним прикажешь делать, если опять свара начнется? Он же всех нас продаст с потрохами! Что, я не помню, как он всем задницу лизал? Вовчик — мужик крутой, но с этим бакланом оплошал!

— А кто начнет свару, Виталька? Поликарп? — У Гены заплетался язык после многочисленных возлияний, но мозг работал отменно. Балуев никогда не пьянел. Может быть, на каком-нибудь генном уровне выработался иммунитет к спиртному?

— Карпуша заткнулся в задницу! Сидит на исторической родине и не вякает!

— Убийство сына подкосило?

— Вроде бы.

— А кто его, Виталька?

— Знаю точно, что не я.

— А Соколов может свару затеять? — продолжал разведывать Геннадий.

— С нами вряд ли. Желание у него есть, да кишка тонка!

Балуев ни словом не обмолвился об утреннем визите Соколова в резиденцию Мишкольца. Фактически тот хотел договориться за спиной Шалуна. Такое сообщение могло спровоцировать Виталика на решительные действия. Три кита: Мишкольц, Шалун, Соколов, на которых держалась организация, неусыпно следили друг за другом. Соколов, испытывавший дефицит власти, был самым опасным из трех. К тому же он оказался на обочине, после того как южная группировка, вечный враг их организации, возглавляемая любовницей погибшего босса Светланой Кулибиной, фактически слилась с крылом Мишкольца. И мэр города, ставленник Поликарпа, все чаще делал реверансы в сторону Мишкольца и Кулибиной, давая всем понять, что это самое сильное звено в цепи.

— А с Поликарпом он может затеять свару? — не унимался Балуев.

— Хрен его знает! — после некоторого молчания изрек Шалун.

— А теперь послушай меня, Виталька! — Геннадий поднял вверх указательный палец. — Мне стало известно, что Соколов приютил у себя фирму, торгующую оружием, и неплохо с этого имеет. Но фирму в любой момент может прибрать к рукам Поликарп, ведь этот бизнес в городе контролирует он.

— И что? — насторожился Шалун.

— Может выйти свара, мой дорогой. И мы тоже окажемся замешаны. Гробовщик не станет разбираться, какие у нас отношения с Соколовым. Мы — одна организация.

— Гнида! Жирная свинья! — Виталик разразился потоком ругательств.

Расчет Балуева оказался верным. Шалун, прошедший через мясорубку мафиозных войн, опасался любой провокации.

— Тебя прислал Мишкольц? — поинтересовался он.

— Можешь так думать, — уклончиво ответил Гена.

— Играешь свою партию? — удивился авторитет.

— Учитывая интересы моих друзей.

— Смотри не заиграйся! — погрозил ему пальцем Виталик. — А за Соколова спасибо. Он у меня попляшет!

— Услуга за услугу, Виталик, — предложил Балуев.

— Хитрый, падло!

— Как Пентиум оказался в Москве? Почему он уехал?

— Ты думаешь, он мне докладывал? Я уже из газет узнал, что его в Москве замочили. Исчез человек. Лег на дно. Наверно, кто-то хвост прищемил. Я ему всегда говорил: «Не лезь в бутылку!» Но ты не переживай. К организации это отношения не имеет. Салман — человек приблудный. Его дела нас не касаются.

— А в каких отношениях он был с Соколовым?

— Их интересы не перекрещивались. Витя не любил компьютеры. Я тоже. Детское развлечение. То ли дело карты? Может, скинемся?

— Погоди! Еще вопросы имеются. — Балуев решил идти до конца. Выжать из Шалуна все, что возможно, потому что еще раз посетить клуб «На киче» он мог лишь за большие деньги. — Что это за человек по фамилии Гольдмах? Откуда он взялся?

— А-а, жиденыш! Это загадка века, Ген! Я ни черта не понимаю! И никто не понимает! Явился неизвестно откуда! Скупил все наследство Лося. А эти бакланы, Жигулин с Окунем, даже не вякнули!

— Может, он родственник Лосева?

— С ума спятил? У Лося родственник — жид? Не смеши народ!

— Следи за словами, Виталька, — поморщился Балуев. — Базар!

— А чё? Мишкольц в Америке. Не услышит.

— Я это не люблю, понял?

— Заметано! Буду жидов называть евреями!

— Кто может копать под Гольдмаха?

— А под него уже копают? — удивился Шалун. — Да кто угодно! Этот баклан хапанул здоровенный кусок! Кому не захочется такого помацать?

— Но у него надежная «крыша»!

— Это Жигулин с Окунем, что ли? Да они из-за наследства Лося чуть глотки друг другу не перегрызли! Сгинет твой еврей, уж тогда точно перегрызут!..

— Вот ты и ответил на вопрос.

— Гм… В самом деле… — Виталик почесал затылок. — Загадочный фраер… Может, скинемся все-таки? — Он достал из кармана колоду карт.

«За кого он меня держит? — усмехнулся про себя Гена. — Чтобы я играл его крапленой колодой? А потом добровольно перешел к нему в рабство?»

— В другой раз, Виталик. Засиделся я у тебя.

— Заждалась любимая? — нервно дернул тот буденновским усом.

— А в чем дело? — Балуев всегда обескураживал собеседника этим вопросом, заданным с агрессивным оттенком в голосе.

— Да я ничего… — растерялся Шалун. — Вовчик скоро вернется?

— Скоро.

Он твердым шагом направился к выходу, будто не было литра водки на двоих. А вслед ему драматическим басом пел очередной бард:

«Если бы Виталик знал, что я почти год как отстранен от дел, с каким бы наслаждением он меня раздавил! И не вспомнил бы про ту войну! Я стал бы для него чем-то вроде таракана!»

К Светлане он прибыл за полночь. В спальне горел свет. Она спустилась вниз в ночной рубашке.

— Наконец-то, — встретила его улыбкой, как любящая жена. — Я уже начала переживать. Устал? Есть будешь?

— Спасибо, Светик, но в меня не полезет.

— Тогда, может, чай с медом? У меня настоящий, донниковый. От него крепче сон!

— Я и так упаду замертво!

Он принял горячий душ и прыгнул в постель.

— Не расскажешь, где был? — осторожно поинтересовалась Света.

— Завтра.

— Ты завтра никуда не поедешь?

— Поеду.

— Куда можно поехать в воскресенье? — удивилась она.

— На кладбище…

Кладбищенские ворота протяжно заскрипели. «Почему Поликарп их не смажет?» — подумал Гена.

Он медленно ступал по сырому гравию, которым была посыпана главная аллея. Впереди маячил домик Гробовщика. Одноэтажная хибара, убогая и тесная. Такие строили сразу после войны. Удивительно, как до сих пор не развалилась! Окна грязные, будто внутри идет ремонт, стены обшарпанные. Свет нигде не горит. Еще слишком рано. Небо едва просветлело.