Анатолий Ковалев - Гробовщик

— Странно как-то… — пожал плечами Юра. Было видно, что он не поверил в совпадение. И чтобы уйти от дальнейшего разговора, потянулся за книгой.

— А чем ты занимаешься в Москве? — продолжил допрос бесцеремонный Валера. — Чем можно заниматься в этой толкучке?

— Я — критик.

— Кто? Критик? Ну, ты даешь! Разве такое бывает? Никогда не видел живого критика! Меня тоже будешь критиковать?

— Если напишешь стихи или рассказ, то буду.

— Я чё, совсем? — Он покрутил пальцем у виска.

— А ты чем занимаешься? — спросил Юра.

— Я — бродяга, — ответил попутчик и мигом посерьезнел, даже нахмурился.

— Тоже неплохо, — улыбнулся критик. — И давно?

— Я по жизни бродяга.

— По жизни мы все бродяги, — философски заметил Юра и уставился в книгу.

Минут пять ехали молча. Валера наконец снял кепку, пригладив остатки волос. Расстаться с курткой он не торопился.

— А эта, твоя девушка на вокзале… Чеченка, что ли?

— Грузинка, — не отрываясь от книги, ответил тот.

— Один хрен! — махнул рукой Валера. — И давно ты с ней?

— Около года.

— И без проблем?

— В смысле?

— Ну, родственники ее тебе горло перерезать не обещали?

— У нее нет родственников. Все погибли. В Сухуми.

— Тогда конечно, — понимающе закивал головой Валера. — Пойду курну.

Мужчина в странных очках облегченно вздохнул, когда его попутчик вышел из купе. Но общество Чарльза Диккенса тоже не доставило удовольствие, потому что тревожные мысли о новом знакомом мешали чтению.

— Извините, вы что-нибудь понимаете во времени?

В проеме двери торчало нечто толстощекое, с обаятельной улыбкой и маленькими шарящими глазками.

— Там в расписании стоит московское время. — Не в меру упитанный парень в клетчатой рубахе и джинсовой жилетке отодвинул дверь и одной ногой ступил в купе. — А разница в два часа. Это вперед или назад?

Юра не мешал ему говорить. Появление нового действующего лица не слишком обрадовало критика.

— Я сам из Смоленска. В такой, знаете, запарке весь день. Надо было успеть переехать с одного вокзала на другой. — Парень вошел в купе, не прикрыв за собой двери, и уселся на полку Валеры.

Юра отметил про себя, что Валера ушел курить, прихватив с собой кепку. Очень уж стеснялся своей лысины!

— От этой беготни в голове все перемешалось, — тараторил парень. — Еще надо было отправить телеграмму маме. Волнуется старушка. Так как же со временем? Вперед или назад?

— Вперед.

— Значит, в десять вечера прибудем на место?

— В десять.

— Вот спасибочки. А ведь еще предстоит искать адрес. Я никогда в этом городе не был. Десять часов — поздновато! К тому же мне сказали, что далеко от вокзала. Пролетарский район, знаете ли…

— Такого района там нет.

Это заявление несколько обескуражило молодого человека.

— А вы разве не москвич? — удивился он.

— С недавних пор.

— Значит, на родину? В гости? — быстро сориентировался парень. — В гости — это хорошо. В гости — это здорово!

Краем глаза мужчина заметил, что в дверном проеме возникла еще чья-то фигура. Парень стоял и внимательно изучал Юру. Взгляд из-под тяжелого надбровья говорил о многом. И в первую очередь о нелегких годах, проведенных на зоне. Критик успел подумать: если Валера с ними заодно, то он вряд ли справится с троими. И еще он успел понять, что Валера не может быть с ними, потому что достаточно выведал у него информации, и этот в джинсовке не прокололся бы так глупо на Пролетарском районе.

— Наверно, не район, а улица Пролетарская, — пытался выплыть на поверхность болтливый парень. — У меня записано. Не знаете такую улицу?

Юра отрицательно покачал головой.

Дверь резко распахнулась, и на пороге материализовался Валера, опередив парня с тяжелым надбровьем. Они едва не столкнулись лбами.

Валера замер, комкая в руках кепку. Недоверчиво посмотрел на молодого человека в джинсовке, бесцеремонно усевшегося на его полку. Перевел глаза на Юру. Потом бросил быстрый взгляд через плечо. Парень с уголовным прошлым не двинулся с места, а только повернулся лицом к окну. Юра сообразил, что попутчик, будучи человеком подозрительным, считает себя угодившим в ловушку. И теперь он, Юра, в его глазах выглядит наводчиком. Они поменялись ролями. И необходимо было разубедить его в этом, пока кто-нибудь из присутствующих не начал действовать.

— Валера, ты не знаешь, где улица Пролетарская? — Он незаметно подмигнул ему. — И есть ли вообще такая улица в нашем родном городе? — Он подчеркнул «наш родной город».

Валера прошел в купе и уселся на свою полку, рядом с парнем. Он выдержал паузу, еще раз заглянув в глаза попутчику, а потом спросил Юру, небрежно кивнув в сторону молодого человека:

— Этому, что ли, надо? Ну, есть такая улица.

— Да я ничего, знаете ли, — заволновался парень. — Поезд приходит поздно…

— Чё ты суетишься? — перебил его бродяга. — В лес едешь? Нет ведь. В цивильный город. Такси ходят круглые сутки. Отвезут, куда скажешь.

— А ведь и верно! — изобразил на своем лице неподдельную радость незваный гость. — Пожалуй, пойду.

Он поднялся и тут же исчез.

Некоторое время молчали. Юра уставился в книгу. Валера вытирал кепкой вспотевший лоб.

— Март нынче выдался холодный, — наконец заметил критик. — У людей мозги замерзают.

— Пронесло, Юрик, — вздохнул попутчик. — На этот раз пронесло. Ты хоть понял, кто эти ребята?

— А что, забавный мальчик, — прикинулся дурачком Юра. — Правда, туповат немного.

— Эти забавные мальчики обчистили бы тебя в два счета!

— Серьезно? Ну и ну!

— Каталы, Юрик. А может, кидалы. Там был еще третий в коридоре. Они решили, что ты едешь один. Обрадовались, конечно! Да еще мягкий такой, интеллигентишка! Сопротивления не окажет! Они любят таких!

— Я в карты не играю.

— И что с того? Они бы тебя и без карт обчистили.

— Как это?

— Приставили бы нож к горлу и не вякнул бы!

— За что?

— Да хотя бы за «базар», Юрик. Любое слово можно повернуть и так и эдак. Скажешь лишнее — и каюк! А уж на разговор тебя вызовут. Слышал, как он тут соловьем заливался?

— Да-а, — протянул обалдевший от такой информации Юрик. — Чувствуется приближение родного города.

— Город — трудный, — согласился Валера, — вот только ребята эти скорее всего казанские. Казань будет рано утром. Так что времени у них навалом, чтобы заработать себе на хлебушек!

— Ты так заботишься об их заработке?

— Каждому — свое, — философски заметил бродяга. — Кто-то наводит критику, а кто-то шарит по чужим карманам. Так ведь? Чем одна работа хуже другой? Ведь работа. У них тоже есть жены, любовницы, дети. Кто их накормит? Папа Римский? А может, Бог? Вот и приходится крутиться, жизнью рисковать…

— Денно и нощно в заботе о ближних, — с улыбкой добавил критик.