Анатолий Ковалев - Гробовщик

— А ты зря улыбаешься, парень, — снова нахмурился Валера. Настроение его было непредсказуемым и менялось чуть ли не каждые пять минут. — Я ведь сказал тебе, что бывает за лишний «базар».

— Не будем ссориться, — предложил Юра, — поговорим лучше о детях. У тебя мальчик или девочка?

— И мальчик и девочка, — сразу смягчился попутчик.

— И жена есть? И любовница?

— Все, как у людей.

— А говоришь — бродяга!

Валера расплылся в улыбке, но его водянистые глазки вновь насторожились.

— Пойдем в ресторан. Перекусим, — предложил он.

— У меня с собой полно еды.

— Если с деньгами напряг, то у меня есть. Угощаю.

— Спасибо, я не голоден.

— Грузинка наготовила?

— Она большая мастерица.

— А я посижу в ресторане.

Он резко поднялся и шагнул и двери. Потом так же резко обернулся и взволнованно произнес:

— Я тебя прошу: будь повнимательней! Ладно?

Кепка на этот раз осталась лежать на полке под номером пятнадцать.

Валера вернулся через два часа. Его шатало, глаза блестели так, словно их отполировали.

Юра лежа читал книгу.

— Как дела? — поинтересовался бродяга.

— Как видишь.

— Был повнимательней? — У Валеры заплетался язык.

— Еще бы!

Вошла проводница с двумя стаканами чая.

— А я разве заказывал?

Несмотря на изрядную дозу спиртного, мозг у попутчика работал превосходно. И память была отменная.

— Я заказывал, — признался Юра.

— И мне тоже? Вот спасибочки. — Он проводил проводницу подозрительным взглядом. — Пойду ополоснусь.

Валера повесил на плечо казенное полотенце, а Юра, как только он вышел, достал из своей походной аптечки таблетку снотворного.

Лиственные леса сменились хвойными, дремучими, непроходимыми, как в детской сказке. Мелькавшие за окном поезда станции и поселки напоминали о вечной российской разрухе, будто война с немецкими оккупантами еще продолжалась или, по крайней мере, закончилась только вчера.

— Блин! Сколько время? У меня, кажется, часы встали! — встрепенулся Валера, накрытый новенькой, ни разу не стиранной простыней.

Критик невозмутимо читал книгу. Странные очки лежали на столе.

— Слышь! Как тебя там? Время сколько? — почему-то шепотом обратился к нему Валера.

— Пять, без десяти, — не поворачивая к нему головы, ответил Юра.

— Утро или вечер? — Валера поставил ноги на ковровую дорожку и пытался разглядеть пейзаж за окном.

— Вечер, — пришел ему на помощь ближний.

— Бр-р! Ни фига себе! Это что же? Скоро приедем? Пять часов осталось? Сколько же я спал? Он долго считал про себя, видно, похмелье давало себя знать. Наконец подвел ошеломляющий итог: — Семнадцать часов! Охренеть! У меня ведь со сном проблемы, Юрик, — вспомнил он имя соседа. — Серьезные проблемы, понимаешь?

— Понимаю, — спокойно ответил тот, — поэтому я и дал тебе вчера снотворное.

Бродяга вытаращил водянистые глаза..

— Я подумал, все равно не уснешь. Работы много. Нервы на пределе. Почему бы не помочь. Ведь ты мне помог избавиться от этих казанских ребят. А я тебе — от бессонницы.

— Ну, ты даешь!

— Кстати, в чайнике огуречный рассол. Выпей!

— А рассол откуда?

— Проводница испугалась, что у нее протухнет банка с огурцами, и все утро раздавала пассажирам огурцы. Я у нее выпросил для тебя рассол.

— Ну, ты даешь! — не переставал удивляться Валера. Он жадно присосался к носику фарфорового чайника. Но тут же поперхнулся, когда услышал:

— Стилет свой можешь не искать. Он у меня.

— Ты что же, гнида, по карманам шарил?

— Во-первых, стилет лежал не в кармане, а под казенной подушкой, а во-вторых, ты ведь называешь это работой. Считай, что я его одолжил у тебя на время. Кстати, твой кошелек и паспорт при этом не пострадали.

Оскорбленный Валера соскочил с полки с перекошенной физиономией, сжав кулаки. Он явно не собирался заниматься утренней зарядкой, хотя присесть все же пришлось, после того как сосед вскинул ногу и угодил ему в пах.

— Я тебе не советую делать лишние движения, если хочешь увидеть жену и детей. — Критик подтвердил свои слова направленным на Валеру дулом пистолета «Макаров».

— Та-ак, — протянул бродяга, возвращаясь на полку под номером пятнадцать. — Как же я тебя не раскусил сразу? Прикинулся интеллигентом! Напялил очки!

— А ты и купился. Правда? Зато я сразу понял, с кем имею дело. Уж больно ты дергался, Лера. Тебе бы в санаторий съездить. Нервы полечить. Но твои хозяева вряд ли о тебе позаботятся. Не дадут профсоюзной путевки. Нет, не дадут.

— Что ты несешь? Какие хозяева? Это ты в моем паспорте вычитал или в своей сраной книге?

— У тебя на лбу написано.

— Что?

— Что ты шестерка!

— Немного же ты вычитал с моего лба, — усмехнулся Валера.

— Немного? Как знать. Позавчера в Москве убили чеченского авторитета, по кличке Пентиум. Я знал этого малого. Компьютерная душа! Дикий-дикий, а в этих ящиках, набитых электронными мозгами, разбирался будь здоров…

Попутчик явно переусердствовал с утренней зарядкой и время от времени вытирал полотенцем лысину.

— Не понимаю, зачем ты мне это рассказываешь? — хмыкнул он. — Какое мне дело до твоего чеченца?

— Ты выдал себя с первых минут нашего знакомства, когда увидел в окне мою девушку. Ты испугался. Ты принял ее за чеченку. Ты думал, она тебя караулит. И злые чечены вот-вот ворвутся в купе! Ты здорово пересрался, Лера, в тот момент!

— Это все твои доказательства? Может, я чеченцев с рожденья боюсь? Может, я с ними воевал?

— Не звезди, дорогуша! Ты не воевал! Такие, как ты, не воюют! Кстати, что у тебя с паспортом? Почему он так сильно обгрызен?

— Крысы, сэр, — нервно засмеялся Валера.

— Так я и думал. Ночь пришлось провести в подвале. Профессиональные киллеры так и поступают.

— Чушь несешь! Это только твои догадки! Доказательств у тебя нет!

— Неужели? — Юра сунул в рот сигарету, но не зажег ее. — Когда я накануне отъезда узнал о гибели Пентиума, мне пришла в голову интересная мысль. Правда, не очень свежая. А что, если чеченца замочил кто-то из моих земляков? Ведь Пентиум несколько лет прожил в нашем родном городе. И был он не слишком миролюбив. Успел насолить многим. И не успел я это как следует обдумать, как встретил земляка, то есть тебя.

— Ты с таким же успехом мог заглянуть в соседнее купе. И тоже бы не ошибся. Там наверняка едет твой земляк.

— Разумеется, — продолжал Юра, — но у того, у другого, нет под подушкой стилета с золотой рукояткой и выложенной бриллиантами буквой «П». Пентиум любил им хвастаться. Люди с Кавказа вообще не равнодушны к таким вещам. А тебе, Лера, хозяин надерет задницу, если узнает! Это не по правилам. Мародерство — не твое ремесло, хотя, я вижу, ты никакой работой не гнушаешься.

В нависшем тягостном молчании стал отчетливей стук колес. За окном стемнело. Над Юриной полкой горел тусклый ночник. Это был единственный источник света в их купе.