Анатолий Ковалев - Гробовщик

— Это еще что такое?! — воскликнул кто-то из охраны, но было уже поздно.

«Москвич» проехал немного вперед и, завизжав тормозами, перекрыл им путь. Прямо через заднее стекло застрочили автоматы. Вместо того чтобы прикрыть босса, охрана бросилась врассыпную, кто к «ниссану», кто в лес, но никто не уцелел в вихре огня.

Окунь успел броситься на землю, но подняться уже не смог. У него были прострелены ноги и плечо. Он тяжело дышал, уткнувшись лицом в лужу, покрытую хрупким льдом, а когда открыл глаза, увидел свое отражение. Черное пятно.

— Чисто сработали, голубы, — раздался над ним знакомый голос.

Окунь с трудом оторвал голову от земли. Перед самым его носом стояли грязные башмаки Гробовщика.

«Где он собрал столько грязи? — мелькнуло в мозгу поверженного авторитета. — Ах, да, на кладбище!..»

— А жить-то хочется, дружок? — засмеялся Поликарп, обращаясь к нему.

В тот же миг сильные руки перевернули Окуня на спину. Теперь он мог лицезреть Карпиди в полный рост. Тот ковырял зубочисткой в зубах, громко причмокивая. Видно, перед встречей сытно поужинал. Глаза Поликарпа, как всегда, не могли сосредоточиться на конкретном предмете. Глаза у него всегда жили отдельной, своей жизнью.

— О чем хотел говорить, голуба? Разве между нами может быть разговор?

— С-сука! Мразь! — процедил Окунь.

— И только-то?

— Ничего, найдутся люди. Удушат всех твоих выродков! За все ответишь, гнида!

— Кончайте, — бросил Гробовщик своим людям и не спеша, вперевалочку направился к «шевроле».

Выстрел прозвучал незамедлительно.

— «Поговорим за жизнь», — снова перечитала записку брата Вера, пожала плечами и воскликнула в сердцах, по-театральному, видимо, уже входя в образ: — Идиот! Прислать цветы к началу спектакля! Ведь это дурная примета!

В гримерной негде было повернуться. Корзины с цветами занимали все пространство, и некоторые пришлось выставить в коридор, чтобы актриса смогла добраться до своего кресла. Казалось, весь цветочный магазин перекочевал в маленькую гримерную, и Вере в пору самой открывать торговлю. Запах стоял одуряющий. Сильнее других заявляли о себе белые лилии. Они всегда наводили на нее тоску.

— Будто помер кто, — прошептала Вера и почему-то заплакала.

Если бы Окунь не так торопился на свидание с Поликарпом, а проторчал еще пару часов за рулеткой, то стал бы свидетелем чуда, которое случилось в клубе «Большие надежды».

К девяти часам вечера неожиданно стал подходить народ. Те самые банкиры и бизнесмены, которые проигнорировали в полдень ресторан «У Сэма», один за другим подкатывали на своих крутых автомобилях к крыльцу, так что тусовка обещала быть представительной. И что еще показательно, в этот вечер в «Больших надеждах» не видели ни одной дамы. Но зря радовались крупье: в игровом зале не наблюдалось ажиотажа и деньги не текли рекой. Люди в смокингах и фраках просто толпились, просто обменивались мнениями, просто пили некрепкие напитки, чтобы сохранить ясные мозги.

— Вам тоже сегодня утром звонили? — спрашивал пожилой господин, явно страдающий одышкой, своего молодого компаньона.

— А как же! — с чувством превосходства отвечал тот. — Подняли с постели в такую рань! Всю неделю не могу выспаться, знаете ли. Чума!

— И что вам сказали? В какой форме? — продолжал допытываться астматик.

— То же, что и всем. Туда не езжай, езжай сюда. Ну и, разумеется, угрозы. Чума!

— Кто бы это мог быть? — пожимал плечами озадаченный пожилой господин.

— Тайны мадридского двора, — ухмыльнулся его молодой друг, — и даже покруче.

— Похоже на смену власти, — подытожил опытный бизнесмен.

А собрание между тем волновалось. Кто-то принес весть о расправе над Окунем возле трансформаторного завода. Даже солидные люди иногда поддаются панике. Толпа загудела. Из фраков и смокингов, как по команде, были вызволены сотовые и мобильные телефоны. Усики антенн нервно вздрагивали. Оповещались ближайшие соратники. И снова в воздухе витал вопрос: «Кто посмел?»

— Дело идет к войне, — прохрипел пожилой астматик.

— Повоюем! — бодро заявил компаньон. — Знать бы только с кем!

— Как бы не вышло — с ветряной мельницей.

— Не понял.

— А что, если кто-то из наших рвется к власти? — прошептал он молодому человеку в самое ухо. — Об этом вы не подумали?

— Чу-ма! — ударил кулаком в ладонь тот и прибавил парочку таких словечек, от которых мясистый нос пожилого господина брезгливо задергался.

Атмосфера становилась удушливой. Сильные мира сего все больше походили на стадо овец, брошенных на произвол судьбы нерадивым пастухом. Достойнейшие из достойных боялись смотреть друг другу в глаза, дабы не выказать страха перед тем, что надвигалось. И уже знали наперед, что никогда не простят своего затравленного взгляда случайно подсмотревшему. Казалось, еще немного и стены клуба задрожат от многоголосого воя.

— Господа! — обратился кто-то из достойнейших к стаду. — Надо выбрать нового босса.

— Не сейчас! Не сейчас! — возразили из разных концов зала.

— Будем решать на поминках, — предложил другой, не менее достойный.

— На чьих поминках? — ухмыльнулся первый оратор. — Или вы собираетесь их объединить?

— Разберемся, — недовольно пробурчал второй.

— Как знаете, — пожал плечами инициатор выборов и в тот же миг смешался с толпой.

Накал страстей достиг апогея после того, как стало известно, что охрана клуба, по воле неизвестного, удвоена и даже утроена и никого не велено выпускать.

— Что происходит, господа? Кто же все-таки хозяин клуба?

— Может, это молодой еврей решил позабавиться?

— Такие шутки не в его духе. Он — парень серьезный. Здесь кто-то покруче заказывает музыку.

Пожилой астматик присел к фонтану с танцующими папуасами. Он громко хрипел и без конца вытирал вспотевший лоб, так что в пору было выжимать носовой платок.

— А вдруг это КГБ или как их сейчас называют? — испуганно шептал он на ухо своему молодому другу.

— Дадим на лапу и дело с концом! — из последних сил бодрился тот.

— А если это новая политика? Если все в одночасье переменилось? Если решили покончить с этим раз и навсегда? Если все вернется к старому? Я повешусь… я повешусь…

— Да что мы, в самом деле?! — воскликнул еще один достойнейший. — Надо вызвать братву и разогнать всю эту шушеру!

Отчаянный нувориш стоял посреди игрового зала. Он демонстративно достал из-за пазухи сотовый и принялся активно нажимать на кнопки, но в тот же миг на его широкое плечо легла маленькая, холеная рука и мягкий голос произнес:

— Не надо никого вызывать. Здесь все свои.

Это было сказано довольно тихо, но в тишине, вызванной тревожным ожиданием, прозвучало внятно и доходчиво, так что все присутствующие посмотрели на человека, который это сказал. Господин невысокого роста, в серовато-зеленом фраке и с бабочкой такого же цвета, изобразил на своем полудетском личике подобие улыбки. А за очками с двойными линзами таилось высокомерие и презрение ко всему окружающему.