Дэвид Гудис - Зарубежный криминальный роман

— У тебя по-прежнему «201»?

— Да.

— Может быть, я еще раз ею воспользуюсь, но не сейчас. И возьму чемоданчик с образцами сластей и тканей.

К пяти он возвращался на улицу Жан-де-Бовэ и выпивал порой чашечку липового чая с мадам Блан. Он отрастил себе небольшую седую бородку, которая очень подходила к пенсне. Весь его облик вызывал симпатию жителей квартала. В этой атмосфере общей благожелательности Жером порой и сам чувствовал себя растроганным. И все же, посредине партии в домино с капитаном интендантской службы, другом мадам Блан, или под конец обеда в столовой, тайные заботы нарушали гармонию, и взгляд его делался печальным.

— Господин Шевиньо, — говорил капитан, поднимая палец, — вы не заметили мой дубль-шесть, вы рассеянны!

Жером извинялся и вновь целиком обращался к домино. Но когда он вспоминал о Швобе и Викторе, то думал, что ему, по всей вероятности, самому придется ускорить ход событий. А это ему отнюдь не улыбалось.

На следующий день к вечеру Шап возвращался домой без груза. Восточный ветер налетал порывами и гневно швырял в ветровое стекло хлопья снега, жесткие, мелкие и крепкие.

…Шап автоматически вел машину; с равнодушием и усталостью взирал он на бурю. Суровая зима в этом году сильно досаждала водителям. Те, кто ездил по большим дорогам, не так страдали, но завсегдатаи проселочных дорог уезжали каждое утро, вооружившись лопатой, ломом и тающим терпением.

Ползать по снегу, чтобы установить домкрат под машину, нежно прижимать к животу колесо весом в восемьдесят килограммов, покрытое смерзшимся снегом, чтобы надеть на него снежную цепь, скрученную и неподатливую, раскалывать сугробы, расчищать дорожку лопатой в холоде и сырости, проникающими сквозь башмаки; и так день за днем, от чего мрачнели даже самые отчаянные весельчаки.

Наконец появились снегоуборочные машины. Они ездили взад-вперед по дороге, расчищая в снегу коридор, достаточный для того, чтобы по нему проехал грузовик. Дорогу тщательно отделывали, но выпадал новый слой снега, и все надо было начинать сначала.

Старый Рагонден злился, выходил из себя, отпускал язвительные замечания и страшные ругательства по поводу погоды, дороги, колес, которые скользят, и снеговых цепей, с которыми невозможно справиться.

На склоне, ведущем к почте, грузовик неуверенно поднялся с десяток метров, затем колеса заскользили, и Шап не стал настаивать. Он съехал задним ходом до того места, где менее крутой подъем позволял разогнаться и одним махом преодолеть горку. Две первые попытки не увенчались успехом, в третий раз он еле-еле дотянул до площадки, на которой стояла почта. После площадки две полоски золы и шлака на ширине колес тяжелого грузовика увеличивали сцепление. Сразу можно было оценить предусмотрительность старшего Рагондена.

Спускаясь к гаражу, Шап неудачно нажал на тормоз и чуть не врезался в угол дома Беделлу. Внизу под скалами мрачно завывал ветер. Он различил неясный силуэт на террасе, и ему показалось, что это Прекрасная Элен.

Внезапно рядом с грузовиком возник Пьеро.

— Я загоню его, — предложил он Шапу, — там на террасе тебя ждет красотка.

— Она одна?

— Да. Молодчики остановились за памятником погибшим. Старик присматривает за ними. Так что нет опасности.

— Она давно здесь? — спросил Шап, выходя из машины.

— С полчаса.

— Ладно.

Он одернул куртку и поднялся на террасу. Прекрасная Элен придерживала на горле воротник пальто. Она казалась продрогшей.

— Добрый вечер! — любезно поздоровался Шап. — Вы ко мне?

— Да.

— Может, зайдете?

Он приподнял старое перевернутое ведро, взял ключ, который находился под ним, и открыл дверь.

— Вам вовсе не обязательно было оставаться на улице. Ведь у вас уже должен быть свой ключ, вы могли сами войти. Ничего не переменилось.

— Ладно-ладно, — раздосадованно проговорила Элен.

— Не обижайтесь. Пойдем на кухню или в кабинет? В кухне теплее.

— Как угодно, но я озябла. Я уже полчаса здесь мерзну.

— Тогда на кухню, — решил Шап.

Он поставил стул у мирно потрескивающей печки и предложил Элен садиться. Снимая «аляску» и пиджак, Шап спокойно рассматривал девушку. «Хороша красотка», — думал он.

— Кстати, — сказал он. — Вы разбили мне две чашки от белого сервиза с позолотой.

— Я не нарочно. Надо было торопиться, и к тому же рыться в чужих вещах противно.

— Сервиз пропал. А он принадлежал моей бабушке. Ну, теперь ничего не попишешь. Я им, кстати, никогда и не пользуюсь. Хотите стакан старого муската?

— Стакан старого муската? — удивленно переспросила Элен. — Да, очень.

— Он поможет вам согреться.

Шап наполнил два бокала для аперитива, один из них протянул Элен, второй взял себе и устроился напротив нее.

— А помимо муската, что вам от меня угодно?

— Они послали меня узнать, что вы решили.

— А что я могу решить? Это все?

— Я так и думала, — сказала Элен. — Жаль.

— Почему?

— Почему? Вы что, не понимаете, что произойдет?

— Да нет, очень даже понимаю, я вижу, с кем имею дело, но что я могу предпринять? Только повторить вам все с самого начала, а ваш коллега скажет, что я издеваюсь над ним… Ну и?..

Элен не отвечала. Шап продолжал задумчиво:

— Вы просто смешите меня. Если не считать всех неприятностей, которые вы мне причиняете, вы смешите меня и даже вызываете жалость со всеми вашими миллионами.

— Ничего тут нет смешного.

— Может, для вас и так, у нас разная жизнь. У меня есть мой грузовик. С помощью грузовика и собственных рук я зарабатываю себе на жизнь и никого не трогаю. А вам требуются миллионы, это у вас навязчивая идея, и заполучить их вы пытаетесь, с моей точки зрения, достаточно дурацким образом. Я не хочу вас обижать, но вы мне жалки.

— Хватит болтовни, — с достоинством прервала его Элен. — Не понимаю, почему вы так говорите. Я-то проживу.

— Вы хотите сказать, что живете с этими тремя принаряженными подонками? Что-то не верится…

И добавил про себя: «Если бы я сжимал тебя своими лапами, детка, ты, может быть, получила бы иное представление о жизни». Но он не стал высказывать эту мысль, чтобы не показаться самонадеянным и непристойным. Элен засмеялась.

— Вы — занятный парень, — сказала она. — Досадно.

— Что досадно?

— Что вас пустят в расход.

— А, да, правда, — улыбнулся Шап, — я и забыл.

Он подождал, но ответа не последовало.

— Я подумал: как жаль, что мы не познакомились раньше, в мирный период. Я бы с удовольствием ухаживал за вами, дарил бы вам цветы. Мы совершали бы романтические прогулки, мне бы это доставило большое удовольствие. А вы вот думаете только о том, как бы расправиться со мной.

— Для человека, находящегося в смертельной опасности, нельзя сказать, чтобы вы предавались мрачным мыслям.