Бевис Винтер - Зарубежный криминальный роман

– Вот почему вы ходите за мной по пятам целый месяц? – А из-за чего другого? – Черт, а мне это и в голову не пришло. Элен резко подняла голову. Швоб недоверчиво посмотрел на Шапа.

– Все-таки я не понимаю, – спросил он озабоченно, – как вы узнали, что именно я переехал вашего Скополотрони? Швоб хранил молчание.

– Вас просветил кто-нибудь из ваших дружков? – Выходит, что так, – сказал Швоб.

– Значит, это тот тип, – рассуждал Шап, – который следил за мной ночью; я так и чувствовал. Он подумал еще несколько мгновений. Швоб и Элен внимательно смотрели на него.

– А ваш приятель сказал вам, что под мои колеса попало уже только тело Скополотрони? – Что это вы плетете? – И что ему расплющили лицо ударами молотка? – Вы издеваетесь над нами? – осведомился Швоб.

– Нет! Вовсе нет! Они замолчали, Шап, казалось, забыл об их существо– вании, первым заговорил Швоб.

– Виктор предупреждал нас, что вы упрямы. Только я думаю, что он был прав, и еще я думаю, что вы зря упорствуете, и вообще упрямство ни к чему не ведет.

– Я тоже так считаю! – сказал Шап. – Впрочем, я никогда не упрямлюсь.

– Нет, да вы подумайте только. Он считает, что мы провели здесь целый месяц ради его прекрасных глаз и уедем, оставив ему весь пирог.

– Вы мне ровным счетом ничего не оставляете, – отозвался Шап. – Ваш коллега ничего кроме неприятностей мне не доставил; и я не думаю, что у вас есть желание разделить их со мной.

– А куда же, по-вашему, делись деньги? – Вот этого я не знаю. Могу сообщить вам только, что в ночь на восемнадцатое января в условиях снега и низкой видимости я въехал на поворот в Бом. Посреди дороги лежал человек, а грузовик переехал его.

– И что вы сделали? – Я свалял дурака. Или поступил, не подумав, я знал, что я тут ни при чем. Короче, я вытащил тело из-под грузовика и уложил его в кювет.

– И спокойно уехали.

– Не скажу, чтобы спокойно. Ну да ладно, дело не в этом. Короче, да, уехал.

– Значит, если вы переезжаете прохожего, вы обычно укладываете его в кювет и едете дальше? – Не могу сказать вам, чтобы это случалось со мной каждый день.

– Мне думается, что вы должны были сообщить о происшествии в ближайший участок.

– Да, это избавило бы меня от массы неприятностей. Они снова помолчали.

– Ваша история не кажется правдоподобной, – сказал Швоб. – Зря вы принимаете нас за простофиль. Как бы то ни было, без денег мы отсюда не уедем.

– Значит, вы долго здесь пробудете. Послушайте, я сказал вам главное. К моему приезду ваш товарищ был уже убит. А относительно денег ничего не могу сказать, я не обыскивал его. Хотите – верьте, не хотите – не верьте, это ничего не изменит.

– Вы еще не знаете нас, – с усмешкой проговорил Швоб. Шап поднял на него тяжелый взгляд.

– И что в вас такого необыкновенного? – А вот что, – ответил Швоб, глядя ему в глаза. – Тот, кто издевается над нами, делает это очень не долго. Мы не любим шуток, и если в этом есть необходимость, применяем крутые меры.

– Вы сказали все, что хотели? – Да будьте вы благоразумны, – устало проговорил Швоб. – Мы оставим вам два миллиона, которые свалились вам с неба, и вы больше не услышите о нас. Я иду вам навстречу. Если же вы предпочитаете оставить все для себя, у вас не будет времени этим воспользоваться, так как очень скоро окажетесь в ящике под полутораметровым слоем земли. Вы еще молоды, вас ждет долгая жизнь. Подумайте хорошенько! – Вы мне не мешаете, – сказал Шап, вставая, но когда вам заблагорассудится удалиться, я не стану вас удерживать.

Швоб казался раздосадованным. Он тоже поднялся, застегнул пиджак.

– Будьте любезны продумать все обстоятельства и принять разумное решение до завтрашнего вечера. В противном случае по истечении этого срока, вас ожидают неприятности. Пьеро Рагонден покашлял прежде чем войти в кухню, он улыбался и протирал руки замасленной ветошью.

– Чего тебе? – спросил старый Рагонден с вызовом.

– Чего мне? Я тебе мешаю? Я пришел выпить перно, надеюсь, я в своем праве. Я хотел сказать Жану, что с завтрашнего дня я буду ночевать вместе с ним.

– Ты хочешь спать здесь? – Да, здесь, и ты мне это не запретишь. (Он смягчил тон.) Иногда вы разговариваете слишком громко, я все слышал (он повернулся к Шапу). Лучше мне ночевать у тебя. Извини за то, что я наговорил тогда за ужином, я ведь не знал.

– Я не сержусь, – отвечал уныло Шап.

– Ты смазал грузовик? – Да, я смазал грузовик! Ты думаешь, что можешь разговаривать со мной как с маленьким? И нечего переводить разговор на другую тему! – Садитесь наконец, – пригласил Шап. – Сейчас я принесу бутылку. Он сходил за бутылкой перно и графином воды, поставил на стол три больших стакана, и каждый налил себе, сколько хотел.

– Ну, – обратился Шап к Пьеро, – что тебя волнует? – Лучше тебе не оставаться одному в доме. Они на все способны. И их трое, а ты один, не считая девицы. С тобой одним они могут справиться, но вдвоем мы их живо отвадим. Шап молча покачал головой. Не зная, что ответить, старый Рагонден достал кисет.

– Я прав, – убеждал Пьеро, – подумайте хорошенько и увидите, что я прав.

– Может, ты и прав, но я не допущу, чтобы ты подвергался опасности, это было бы слишком подло, поставь себя на мое место.

– Что скажет старшее поколение? – Что я скажу? Это я приду с ним ночевать, вот что я скажу.

– Нет, если ты это сделаешь, мама сразу заметит. Не стоит посвящать в это дело все семейство. А так она ничего не заподозрит. Я справлюсь не хуже тебя.

– Не смеши меня, – саркастически уронил отец. Сын пожал плечами.

– Он силен, – обратился Пьеро к Шапу, – силен. Таких уже теперь не делают.

– Я и сейчас мог бы проучить тебя, молодой человек, – напыжился Рагонден.

– Ох! Да перестаньте вы беспрерывно ссориться! Вы оба силачи. Пожалуй, я предпочту остаться в одиночестве.

– Ты нам не доверяешь. Шап сделал протестующий жест.

– С завтрашнего вечера Пьеро будет ночевать у тебя. Я предпочел бы сам прийти, у мальчика маловато рассудительности, но это лучше, чем ничего. Шап переводил взгляд с одного на другого, качая головой. Они смеялись и через стол гулко хлопали его по спине.

Чтобы завоевать симпатию и уважение хозяйки пансиона, Жерому Шевиньо потребовался месяц. Как и многие пожилые люди, мадам Блан была недоверчива и в то же время по-детски наивна. Жером был единственным жильцом, и все заботы доставались ему. Завтракал он дома, а обедал и ужинал, как правило, в ресторане на улице Галанд. Однако, желая завязать дружеские отношения со

своим жильцом, по воскресеньям мадам Блан приглашала его пообедать с ней и с ее племянницей. Этот достойный пятидесятилетний господин, тихий и скромный, склонный к семейным радостям, весьма ценил воскресные встречи. По утрам он читал газету в Люксембургском саду. Затем заходил в кондитерскую и к цветочнику. Его любезность создавала особую атмосферу сердечности. Беседа Жерома разнообразила обед. Чувствовалось, что перед вами человек образованный, много повидавший, по всей вероятности переживший разочарования, но безусловно добрый.