Сергей Ермаков - Кровавая ротация

Отец замолчал.

— И что было дальше? — спросила Татьяна.

— Сейчас, когда прошло столько лет, — сказал отец, встав со стула, — я понимаю, что иначе, чем получилось у нас с твоей мамой и быть не могло. Сначала мы очень любили друг друга. Мы радовались редким встречам в мои увольнительные, когда еще я учился в военно-морском, а она в музыкальном училище. Мы гуляли по Крещатику, целовались, покупали вишни, а жили в просторной трехкомнатной квартире ее родителей, твоих бабушки и дедушки… кстати, как они себя чувствуют?

— Ничего, живы здоровы, — ответила Татьяна, — постарели только сильно, а так ничего.

— Они были против нашего брака, — сказал отец, — они всегда готовили для своей дочери иную судьбу, чем участь жены военного. И вот так случилось, что когда из теплого большого Киева мы приехали в маленький холодный поселок в Заполярье, то твоя мама заскучала. У меня в то время были частые и длительные опасные командировки по нашей стране и за рубеж. Везде, где была война, туда и я ездил. А когда я уезжал в очередную длительную командировку, твоя мама вместе с тобой отправлялась в Киев к своим родителям, чтобы не скучать в одиночестве в холодном Заполярье. Она на своей родине в Киеве пела, занималась преподаванием вокала, она там жила. А возвращаясь в Спутник, когда и я туда приезжал, начинала скучать, не знала куда себя деть. Она любила свою работу, свою жизнь, которая была у нее в Киеве, а я любил свою работу и свою жизнь, которую я не мыслил без морской пехоты. И конечно, в отношениях между нами произошел разлом. Мы просто не понимали друг друга. Мы были слишком разными, чтобы быть рядом. Но была еще ты, маленькая Татьяна, ради которой мы сотни раз снова и снова пытались строить свои отношения с нуля.

— И ничего не получилось? — спросила Татьяна.

— Нет, к сожалению, не получилось, — ответил отец, — когда тебе исполнилось пять лет, твоя мама уехала в Киев и прислала мне последнее письмо, в котором написала, что между нами все кончено и она любит другого. На этом все и закончилось.

Отец её негромко вздохнул, словно всё о чем он рассказывал произошло вчера, а не много лет назад и Татьяна поняла — нету у него никакой семьи, а рана от расставания с мамой и до сей поры кровоточит.

— Я знаю, она полюбила моего отчима, — догадалась Татьяна, — и ушла от тебя к нему вместе со мной.

— Да, так все и было, — кивнул отец.

— Ясно, — медленно произнесла Татьяна.

Ее так и подмывало спросить: «Ладно, я понимаю, вы с мамой поссорились, она уехала и стала жить с другим. Но почему ты не приехал ко мне ни разу и ни разу за тринадцать лет мне ничего не написал?».

Она уже даже приоткрыла рот, чтобы спросить это, но так и не решилась, решила отложить этот щекотливый вопрос на потом.

— А сейчас ты где служишь? — спросила Татьяна.

Отец отошел к открытому настежь окну, помолчал и ответил:

— Сейчас я пока нигде не служу…

— В отставку вышел? — поинтересовалась Татьяна.

— Вроде того, — неохотно ответил отец.

По тону ответа Татьяна поняла, что отец не очень хочет говорить на эту тему. В биографии его явно было много моментов, которые он не хотел открывать Татьяне. Она и не настаивала.

— А семья у тебя есть? — решила всё-таки спросить его самого Татьяна. — Жена, дети?

— Никого нет, — ответил отец, — кроме тебя у меня нет никого. И родители мои уже умерли оба. Отец пять лет назад умер, а мама три года назад. Это твои бабушка и дедушка были.

«Которых я ни разу в жизни не видела, — добавила про себя Татьяна, — и даже не знаю как их звали».

— Я это… — неуверенно начал отец. — Подарок я тебе привез…

— А чего же сразу не отдал?

— Я хотел отдать еще на вокзале, но когда к тебе за автографами подошли, я растерялся, подумал, что тебе не понравится.

— А что ты мне привез?

— Бабушки твоей, моей мамы покойной серебряные серьги тебе в подарок, — ответил отец, — они моей матери от ее матери достались. А вот теперь я тебе их привез.

Отец полез в карман пиджака и достал завернутые в обрывок газеты две маленькие серебряные сережки. Они были простыми, не вычурными, да и недорогими, почерневшими от времени.

— Это, конечно, не чудо ювелирного искусства, они наверное не модные сейчас, — словно оправдываясь, сказал отец, — но все же их носили все женщины в твоей родне по моей линии. Это память. Можешь их не носить, пусть просто у тебя лежат.

— Почему ты думаешь, что я не буду их носить? — спросила Татьяна, разглядывая украшение. — Мне они очень нравятся.

Татьяна подошла к зеркалу, сняла из ушей свои золотые и воткнула отцовский подарок.

— Стильно, — сказала она, — таких сейчас ни у кого нет.

Отец облегченно вздохнул. Он-то думал, что дочь раскритикует его подарок, посмеется над ним.

— И что, ты хочешь мне сказать, что у тебя после того как ты с мамой расстался никаких женщин больше не было? — спросила Татьяна, разглядывая свое отражение в зеркале.

— Почему же, женщины у меня были, — ответил отец, — но я больше ни на ком не женился и детей не заводил. После твоей мамы у меня не было семьи.

«Наверное, врет, — подумала Татьяна, — отец мужчина симпатичный, сильный. Никогда не поверю, чтобы он вот так и жил эти тринадцать лет бобылем и никакая тетка за него не уцепилась. Паспорт что ли его попросить показать?».

Но паспорт она у отца, конечно, просить не стала. Решила как-нибудь незаметно подглядеть сама и все узнать.

— Слушай, папа, а ты помнишь тех двух парней на вокзале, которые меня и тебя обозвали нехорошими словами? — спросила Татьяна.

— Ну? — ответил отец, не поворачиваясь.

— Ведь ты мог бы их запросто узлом завязать, почему же ты их не проучил, а прошел мимо?

— А зачем мне это? — пожал плечами отец.

— Ну как же, они же на нас обзывались!

— Что из того? — повернулся отец. — Ты вот, например, когда по улице идешь и на тебя бродячая собака лает, ты за ней бегаешь с палкой, чтобы ее ударить?

— Не бегаю, — подтвердила Татьяна, — просто иду себе дальше.

— Вот ты сама на свой вопрос и ответила, — подвел отец, — на всяких дураков внимания обращать не стоит. Их слова ничего не значат. Их нужно уметь пропускать мимо себя и тогда будет легче жить.

Татьяна подумала, что хотя она и сыпала вопросы отцу, как горох из стручка, но так и не получила на них исчерпывающих ответов. Отец явно не хотел с ней откровенничать. Таня встала, убрала со стола грязную посуду и стала ее мыть в раковине. Отец снова повернулся к окну и стал смотреть на неподвижные листья деревьев за окном.

— Ветра вообще нет, — сказал он, — даже листья не колышутся.

— Папа, — спросила Татьяна, намыливая тарелки, — а ты зачем у бандитов спрашивал кто их послал меня попугать и заставить из Москвы уехать?