Сергей Ермаков - Кровавая ротация

За их диалогом поглядывала белокурая буфетчица, поглядывала незаметно, занимаясь своими делами. Она была хорошим психологом и сразу определила, что в ее кафе происходит «стрелка» и этот с золотой цепью или бандит, или мент, а второй — толстяк или «кролик», или «бобер». То есть, говоря простым языком или с которого «снимают» бабки или который дает какую-то сумму для выполнения какого-то дела. Рассудив по запуганному и потному лицу толстячка, буфетчица Люська определила его к разряду «кроликов». Она четко помнила, что где-то видела этого толстяка, но не могла вспомнить где.

Шрымза, когда Тоцкий ему сказал о цели их встречи, перестал жевать и нахмурился. Он даже сделал попытку как бы уйти, привстал со своего стула, но продюсер вцепился ему в рукав и тогда милиционер снова присел за столик.

— Ну что, неужели это так невозможно сделать? — взмолился Тоцкий.

— Ты знаешь где находится сейчас Серый и как его охраняют? — перешел на зловещий шепот Шрымза, одновременно перейдя и на «ты» в отношении Тоцкого.

— Я не знаю, — признался продюсер, — но зато я знаю, что у меня на коленях лежит…

Тут он нагнулся к самому уху мента и произнес некую цифру, заканчивающуюся четырьмя нолями. Лицо Шрымзы, надо отдать ему должное, никак не среагировало на такую большую сумму, хотя внутри приятный холодок скрутил его внутренности. Чтобы скрыть охватившее его волнение, капитан откусил пол ляжки у курицы и стал медленно жевать, ничего не отвечая.

— Ну? — спросил Тоцкий. — Что вы на это скажете?

— Что я скажу? Что в камере для ментов, которая находится в Бутырке, мне эти деньги будут ни к чему!

Тоцкий не стал бы «великим продюсером», если бы был этаким простачком. Он постучал холеными, пухленькими, как сосиски пальчиками по краю блюдца выпитого им чая и сказал уже спокойно:

— Ну что ж, мне придется поискать другие каналы…

Настала очередь Шрымзы испугаться. Из его липких рук уплывали хорошие деньги. Да, конечно, он очень сильно рисковал в этом мероприятии. Могло случиться даже так, что его могли «накрыть» и отправить в ту самую камеру, о которой он упомянул. Но если все по умному сделать, то никто не узнает, что капитан Шрымза причастен к этому делу. Ведь он не сам будет душить Серого в его одиночной камере тюремной больнички, а подкупит людей, которые это сделают без шума и пыли.

— Ладно-ладно, — остановил продюсера капитан, — не спешите, я же еще окончательно не отказался. Мне же нужно продумать степень риска и возможность стопроцентно гарантированного успешного исхода.

Тоцкий остолбенел, не ожидая услышать из уст Шрымзы такую вычурную тираду изысканной словесности. В это время капитан закатил глаза за веки как бы высчитывая ту самую «возможность стопроцентно гарантированного успешного исхода» и видимо дебит с кредитом в его голове свелся к положительному балансу, потому что он выдал следующее:

— Та сумма, которую вы мне назвали, будет первым взносом. После выполнения работы еще столько же заплатите.

— Ну знаете! — искренне возмутился Тоцкий. — Я за такие деньги найду себе людей, которые все сделают и по своим каналам!

— Да погодите вы со своими «каналами», — грубо прервал его Шрымза. — Это же вам не воробья кастрировать, тут дело тонкое! Знаете каких людей мне придется подключить, чтобы достать человека в тюремной больничке!

— Доставать его не надо! — прошипел Тоцкий. — Его наоборот нужно «закопать»! И я не собираюсь переплачивать! Мне кажется, что той суммы, что я вам предлагаю, достаточно!

— А я считаю, что не достаточно!!! — громким шепотом ответил Шрымза.

— А я считаю достаточно! — не мудрствовал лукавыми аргументами Тоцкий.

Кроме них в кафе никого не было, а буфетчица за стойкой была на первый взгляд погружена в разгадывание сканвордов, а на самом деле она, навострив ушки, прислушивалась к разговору двух необычных посетителей своего кафе. Патологическая жадность Тоцкого боролась со страхом смерти.

— Тогда я по своим каналам… — начал уже повторяться продюсер.

— Засуньте себе в жопу свои каналы, — перебил его Шрымза, — надоел уже со своими каналами! Какие у вас на хер каналы? Пока вы будете искать свои каналы, Серого прижмут и он начнет говорить. Вот тогда точно тебя вместе с твоим хозяином запрут за решетку!

Сказано это было настолько убедительно, что Тоцкий вздрогнул. А Шрымза продолжил:

— Хозяину твоему вообще надо суетиться, потому что у него под жопой уже не тлеет, а горит. Наворовал в свое время немерено, скоро придет время и ответ держать. И если он сам не отдаст все, что у народа украл, то ему оторвут вместе с руками!

«Кто бы говорил!!! — подумал Тоцкий, — сам оборотень, скотина жадная! И этот взяточник еще смеет мне говорить о том, что кто-то что-то где-то украл! Взяточник первый во всем МВД!».

Шрымза как будто догадался о чем подумал продюсер и сказал:

— Ты на меня глазками не стреляй, потому что я только таких как ты, да хозяин твой «дою», как жирных коров, а народ я защищаю! Да я за народ кого хочешь порву!

Тоцкий не стал спорить за народ. Ему было важно договориться о том, чтобы Серго уже сегодня, а в крайнем случае завтра уже не было в живых. Он устал уже говорить со Шрымзой, вспотел и захотел писать. Но в разговоре необходимо было поставить точку.

— Хорошо, — сказал продюсер, — если я приму ваши условия, то когда работа будет выполнена?

— Через пару дней, — ответил Шрымза.

— Не пойдет, — сказал Тоцкий, — нужно выполнить работу сегодня или в крайнем случае завтра.

— За срочность двойной тариф! — продолжал наглеть жадный мент.

— А в ухо вам не пописать? — начал заводиться уже и Тоцкий, еще больше потея от этого. — Вы итак хотите взять двойной тариф!

— Пописайте себе в ухо, — ответил Шрымза, — если достанете! Я свои условия сказал и прогибаться больше не намерен!

С этими словами он отвернулся от продюсера и стал с остервенением глодать куриную косточку. Тоцкий в это время теребил под столом мешок, где лежали доллары и не знал что же ему предпринять. Соглашаться на грабительские условия Шрымзы или же послать его ко всем чертям?

«В конце концов, — подумал наконец продюсер, — я сейчас отдам ему предоплату, а когда он сделает свою работу, то пусть тогда им займется Рваный. Я сумею убедить Петровского, что этот наглый мент нам больше не нужен». Сразу «ломаться» и соглашаться было бы непрофессионально, поэтому Тоцкий задал побочный вопрос, этакий экскурс в сторону.

— А что вы там говорили про моего шефа? — спросил он как бы безразлично. — Что у него как будто где-то не тлеет, а горит?

— Под жопой уже горит у твоего Петровского! — гаркнул Шрымза. — А скоро начнет полыхать!

— Тс-тс!!! — зашипел продюсер. — Не нужно фамилий, я вас прошу. Здесь же везде уши!