Сергей Ермаков - Кровавая ротация

— Тогда открывайте, — махнул рукой Сквозняк и засунул пистолет за пояс, — ладно уж пусть тут состоится вечер встречи боевых друзей. И можно накатить по рюмашечке по этому поводу…

Вечером Петровский смотрел телевизор, где в передаче какого-то журналиста по имени Семен от его «правдивого», данного вчера интервью, два героя Чеченской войны, морские пехотинцы и бывшие подчиненные Краба, не оставили и камня на камне. Они рассказывали как их командир вытаскивал раненых бойцов из-под шквального огня, не жалея себя, как относился к матросам по-отечески, как учил их выживать на войне и не быть убитыми.

Петровский сидел в кресле и от злости с хрустом кусал холеные ногти на пальцах. Вдобавок еще выступил военный прокурор, который в свое время судил полковника Собакина и сказал, что юридически он сам, конечно, не оправдывает Татьяниного отца за то что тот переломал ребра полковнику, а вот как человек и военный он Краба очень даже понимает, и сам на его месте поступил бы точно так же, как Краб. В заключение выступил неназванный «представитель криминальных кругов», лицо которого было затемнено и поведал, что Краб никогда ни к какой группировке не примыкал, в уголовных авторитетах не ходил.

— Да, в натуре, на зоне у Краба авторитет был, — добавил в конце представитель криминальных кругов, — потому что он настоящий мужик, а ни какой-нибудь бздун.

Слово «бздун» из интервью не вырезали и не «запикали», оттого Петровский, естественно, отнес его к своей персоне. Он был зол как никогда!

Он стал звать Рваного, но пришла секретарша и сказала, что вчера Рваный как уехал вечером с Циркулем «по делам» и с тех пор не вернулся. Тогда Петровский повелел найти Тоцкого. Секретарша ушла и вернулась через пятнадцать минут доложить, что продюсер Тоцкий на звонки не отвечает ни по какому телефону — ни по мобильному, ни по рабочему, ни по домашнему.

Последний раз олигарх слышал голос Тоцкого, когда тот ему звонил прошедшей ночью и радостно доложил, что дело с подкупом Шрымзы на мази и ни сегодня, так завтра Серому в тюремной больничке воткнут в кадык заточку. Петровский самолично стал набирать номера Тоцкого один за другим, но как и доложила ему секретарша — тот трубки не брал. Олигарху стало душно. Все утро и половину дня люди от генерального прокурора задавали ему каверзные вопросы, голова от них у олигарха шла кругом, а тут еще и это дурацкое интервью, просто плевок ему в лицо. И никого из тех, кто ему нужен в данный момент на месте нет!

Да куда они все подевались?

Петровский явно ощущал, что вокруг него сгущаются тучи. Ему бы отойти в сторону, но нет, он привык уже, что все молнии пролетают мимо. Да что там говорить — он сам еще недавно был Громовержец! Нет, он не струсит, не убежит за рубеж как ОНИ надеются, он будет бороться до конца. В конце концов все решают деньги. А сейчас это просто полоса неудач. Она пройдет и он снова окажется на коне с карающим мечом в руке!

Так думал Петровский, мечась из угла в угол своего просторного кабинета, пока у двери не столкнулся лицом к лицу с Султаной. Перед своей дочерью олигарху не пристало выглядеть униженным и испуганным. Поэтому Петровский моментально придал своему лицу выражение глубокой задумчивости и спросил дочь как бы беспечно:

— Ну как дела?

— Завтра конкурс, — жалобно пискнула Султана.

— Так что из этого? — так же беспечно спросил олигарх, присаживаясь за свой стол.

— Ты обещал что Татьяна не будет мне мешать, — заискивающе промяукала хитроумная Султана.

— Она не будет тебе мешать, потому что фонограммы ее у меня в сейфе в единственном экземпляре, — ответил Петровский.

— Но ты обещал, что ее вообще не будет, — сказала Султана.

— Ничего такого я тебе не обещал, — нахмурился папаша, — по крайней мере в данный момент это невозможно сделать, потому что, если с Татьяной что-то случится, то все «шишки» полетят в нас с тобой. Спокойно отправляйся на конкурс, побеждай, а банкет по поводу твоего триумфа я уже заказал в твоем любимом ресторане.

— А вдруг… — всхлипнула Султана.

— Никакого «вдруг», — прервал дочь папаша, — я Тоцкому столько денег отвалил, что он должен был всем, кто будет работать на концерте, судить конкурс и прочим монтировщикам сцены так подмазать деньгами, чтобы они кроме тебя никого не видели больше на сцене! Чтобы пот с них лился градом когда они будут вокруг тебя бегать!!!

— Тоцкого нигде нет, — напомнила Султана, — а конкурс завтра.

— Он появится, — приободрил дочь олигарх, — завтра перед конкурсом он появится. Я его найду. И нечего беспокоиться, потому что всё уже на мази, всё уже проплачено. А теперь иди и готовься, не отвлекай меня по пустякам.

— По твоему мой конкурс — это пустяк? — возмутилась Султана.

— Ладно-ладно, не пустяк, но у меня сейчас есть более важные дела, — ответил Петровский.

Султана недовольно хмыкнула, топнула ножкой, одетой в туфельки из змеиной кожи с серебряными застежками, вышла из кабинета и сильно стуча каблучками пошла по паркету к выходу, где у нее стоял припаркованный на тротуаре «Кадиллак». Два телохранителя — каждый габаритом с небольшой грузовичок, рванули за ней. Один спешил выйти первым, чтобы посмотреть нет ли чего опасного для дочери олигарха впереди, а второй семенил сзади, непрерывно оборачиваясь и проверяя — нет ли чего опасного для дочери олигарха сзади. Султана звала телохранителей любовно Ниф-Ниф и Наф-Наф, а когда злилась, то просто — «свиньи».

Настал день конкурса. Снимали концерт днем, чтобы «в черновую» в прямом эфире показать его на Дальний Восток, а уж потом в записи, подделанной под прямой эфир, транслировать уже на Европейскую часть России. Султана ходила за кулисами концертного зала в сопровождении своих «свиней», как королева. Она ни на кого не смотрела, взгляд ее пронзал «тусовку» насквозь, ни на секунду не тормозясь ни на ком. Участники конкурса и просто сочувствующие смотрели во все глаза и толкали друг друга локтями, шепча друг другу:

— Смотри, это Султана!!!

Ниф-Ниф и Наф-Наф тоже работали локтями, расталкивая народ за кулисами, когда плыла «королева». Султане, конечно, не было необходимости ходить туда-сюда, еду ей приносили в гримерку, да и была у Султаны лучшая гримерка с душем и даже с биде. Но в этом её променаже среди тусовки и заключена была важная часть шоу-бизнеса — она заранее ставила все и всех на свои места, показывала окружающим кто есть они и кто есть ОНА.

Вот она идет по коридору, вся такая крутая с двумя гориллоподобными телохранителями мимо млеющих красавиц в дешевых пестреньких костюмчиках, одетая в наряд от парижских кутюрье и все певички бегут, рыдая от зависти в свои гримерки и там истерично вопят, понимая, что рядом с Султаной они никто.