Жанна Бочманова - В одну реку дважды [СИ]

— Ну, как знаешь! — разочаровалась она, но все же отстала.

Проснулась я поздно. Все же баня здорово расслабляет. В силу многолетней привычки, я категорически не могу спать вместе, с кем бы то ни было, в одной постели: мне душно, мне жарко, мне тесно. Я чувствую инородное тело прямо всей кожей. Не комфортно, одним словом. К счастью это случается со мной довольно редко. Или к несчастью? Как бы там ни было, я убедила Вильку, что спать мы будем сегодня врозь, хоть она и настаивала, что это небезопасно. «А вдруг, кто заявится?» пугала она. «К тебе-то? Не завидую тому бедняге — живым не уйдет» На что она презрительно фыркнула — и, покрутив пальцем у виска, убралась прочь.

Я немножко посовестилась, конечно. После бани Вилька была чудо, как хороша: сквозь тонкую, тронутую загаром кожу пробивался здоровый банный румянец, от чего синие глаза синели еще ярче, а четко очерченные губы алели безо всякой помады. С тюрбаном из полотенца на голове, она походила на девицу — Шамаханскую царицу. Залюбоваться можно. Я и любовалась. И не я одна. Краснов пару раз как-то по-особому глянул в ее сторону, что заставило даже такую тигрицу, как она, скромно потупить взгляд и поправить якобы съезжающий тюрбан. Я представила себя: мокрые кудряшки, прилипшие ко лбу и свекольный румянец во весь фейс. Красотища! «Ревнуешь?» — пыталась я разобраться в своих ощущениях. Да нет, это просто обычная женская реакция. Кто там сказал «ревность — своего рода жадность»? Я жадная? Я хмыкнула и ткнулась носом в подушку. «Ну и целуйтесь на здоровье — не жалко».

Я потянулась, тронула шелковистую ткань дорогущего постельного белья, полежала прислушиваясь. Тишина неимоверная! И это необычное ощущение покоя и неги. Наверное, все дело в кровати. На ней, что вдоль, что поперек. И перина какая-то безумно мягкая, и невесомое одеяло. Нет, нет, надо срочно найти негатив, а то мне захочется… о, многого может захотеться на такой кровати. Назло себе и, особенно, телу, которое хотело нежиться и валяться дальше, я заставила себя встать и пошлепать на кухню. Странно, по пути мне никто не попался, даже Вилька, как вымерли все. «Может, и правда, вымерли, — испугалась я, — пока я дрыхла, их всех… А меня, выходит, забыли? Да нет, глупость» — я тряхнула головой. Ткнула пальцем кнопку кофеварки и открыла холодильник, вроде вчера там оставалось много чего вкусненького. На полке стояла большая белая коробка. «Ух, ты», — я даже потрогала ее пальцем, а вдруг глюки. Торт был изумительный, как раз такой, как я люблю, а главное, на нем имелась надпись «Мусечка, поздравляем. Живи долго». Я хмыкнула и запустила палец в крем.

— Ромашка, давай быстрей! — закричала Вилька, врываясь на кухню. — Она сейчас все слопает!

— Спасибо, Вилечка, — я растрогалась и принялась слизывать крем с пальца. — Спасибо, Ромик.

— Да ладно. Поздравляю, — ткнул он мне в руки букет, вытащенный из-за спины.

Я взвизгнула, не столько от радости, сколько для поощрения. Очень уж он был недоволен миссией, навязанной ему неугомонной Вилькой.

— Ну, подруга, с днем рождения тебя.

Мы сидели за столом и пили чай, потому чокаться пришлось чашками.

— Откуда торт-то? — тихо шепнула я. — Натрепалась?

— Пришлось Ромика подключить, — призналась Вилька. — Но ведь день рождение же! И торт твой любимый…

— А этому тоже наплела? — нахмурилась я.

— Нет, что ты, только Ромику. Честно-честно…

Я усмехнулась. Конечно, только Ромику, а Ромик у нас «железный Феликс» — ничего и никому, кроме, конечно…

— Завтракаете? — спросил Краснов, стремительно заходя на кухню. Кухня, вообще-то, была огромная, даже очень. Но этот монстр умел как-то сузить пространство. — Ну-ну. Не хочешь прогуляться? — спросил он вдруг, нависая надо мной.

Я застыла с куском торта в руке.

— Зачем?

— Не говори с набитым ртом — подавишься, — назидательно сказал он, — пойдем.

Я оглянулась на Вильку — она непонимающе скосила глаза. Я накинула что-то на плечи и вышла на крыльцо.

— Вау! — не удержалась я от глупого возгласа и замерла на месте. — Это что?

Прямо посреди двора стоял скромный такой красавец нежного серебристо-голубого цвета, сверкая никелированными частями.

— А ты посмотри, — сказал Краснов.

— Я и так вижу, — вздохнула я, узнавая знакомую мульку, — «Пежо».

— И все же, — он легонько, взяв под локоток, подвел меня к машине.

Я обошла красавца вокруг, ведя пальцем по лакированной поверхности, и заглянула в лицо, то есть туда, где, утопая в металле, сидели раскосые глазки-фары. «Привет», — подмигнула я им.

— Нравится? — тихо спросил Краснов у меня за спиной.

Я обернулась и прислонилась к капоту. Врать не имело смысла — вся гамма чувств отражалась в моих глазах.

— Почему «Пежо»? — только и спросила я.

— Франция, — улыбнулся он и протянул мне ключи.

Я открыла рот, хотела что-то сказать, но не придумала что, потом хлопнула пару раз глазами. Это тоже не помогло — слов не было.

— Поздравляю, — сказал он, подходя еще ближе. Так близко, что мне пришлось выставить вперед руки, для сохранения дистанции. Я отрицательно покачала головой. Тогда он взял мою руку и вложил в нее связку ключей. — Только не говори, что это дорого и что ты не можешь это принять и всякую прочую ерунду, — засмеялся он и, наклонившись еще ближе, сказал: — И потом, это тебя ни к чему не обязывает. — И не дожидаясь ответа, пошел, не оборачиваясь, в дом. А я так и осталась с открытым ртом, сжимая в руках ключи.

«Как же, не обязывает. Нашел дурочку», — скорчила я гримасу ему в след. Тут прибежала Вилька, охая и ахая.

— Я ни при чем, — заявила она, — и Ромик тоже. Вон, как глаза вытаращил. Давай прокатимся. — Отобрала у меня ключи и буквально впихнула за руль, сама уселась рядом и застонала восторженно: — Ух, кайф-то, какой! — и посмотрела на меня так, что я в испуге прижала руки к груди и воскликнула:

— Ничего не было!

В ответ она только вздохнула. Я уж было, собралась обидеться, но она сказала:

— Да я верю. Но гляжу на это великолепие и… думаю, что будет.

— Напрасно, — мотнула я головой. — Нас не купишь. — И завела мотор. Но, сделав пару кругов по двору, я уже не была столь категорична. А Вилька все зудела над ухом, как занудливая пчела над вареньем. — Ладно, — сказал я под конец, — пусть будет пока, а там… посмотрим.

— Да уж, — попросила Вилька, — ты уж постарайся, нам еще выбраться отсюда надо.

Я не ответила, но, покосившись на ее супердовольный вид, почему-то решила, что выбираться отсюда ей не очень-то хочется. «Ладно, — сказала я себе, вылезая из машины, — права Вилька: нам бы только выбраться и забыть все. По крайней мере, мне».

— Ну, хорошо, — сказал я, входя на кухню, где Краснов уничтожал мой праздничный торт, — принимается. Временно. За неимением лучшего. Только… — Он уставился на меня, как будто я только что попросила у него прибавки к жалованию. — Только почему это? Я не понимаю.