Анатолий Степанов - Любить и убивать

— А все-таки, может быть, выпьете кофейку, Георгий Петрович?

— Премного благодарен, — почему-то по-приказчичьи ответил Сырцов и встал. — Но неотложные дела зовут.

— Неотложные дела новых клиентов? — показала-таки зубки Светлана Дмитриевна.

— Почему же новых? — вопросом на-вопрос ответил Сырцов и удалился. Его не провожали. Даже горничная Элеонора.

На Арбат поехал сразу. С Дедом только чаю попили, а поесть некогда было. Слопал биг-мак, запил фирменной водичкой, посидел, рассматривая публику. Вот и сорок минут прошло.

Логунов малость опоздал, тут же объяснив причину опоздания:

— Десять минут припарковаться не мог.

— Не играет роли, — успокоил его Сырцов. — Слушаю вас.

— Пойдемте прогуляемся, — не решаясь сразу начать разговор, предложил Логунов. Они безмолвно шли по арбатским плитам до Плотникова переулка. Здесь-то Логунов и преодолел себя: — Вчера поздно вечером было подписано окончательное соглашение об объединении «Департ-банка» и «Домус-банка».

— Я не являюсь вкладчиком ни первого, ни второго.

— Президентом «Департ-банка» до самого последнего времени был Василий Федорович Прахов, а председателем правления «Домус-банка» числюсь я.

— Числитесь?

— Ну, являюсь! Не все ли равно?

— Не все равно. Совсем не все равно.

— Теперь уже наверняка все равно: председателем правления объединенного «Департ-домус-банка» избран Александр Петрович Воробьев.

— А вы вице-председателем? — догадался Сырцов.

— Заместителем председателя, — поправил Логунов.

— Если это все, что вы хотели мне сказать, то на хрена мне это знать.

— Зверски убитый на днях Прахов не был сторонником объединения, Георгий Петрович.

— Уже теплее. А вы?

— Что — «а вы»?

— Вы были сторонником объединения?

Логунов внимательно осмотрел театр Вахтангова и ответил:

— Я колебался.

— Что вы от меня хотите? — напрямую спросил Сырцов.

— Мне бы хотелось более реально ориентироваться в связях и взаимоотношениях с определенными людьми Александра Петровича Воробьева.

— Это чтобы я шпионил за вашим теперешним начальником?

— Да не о том, не о том я!

— Значит, вас больше интересует его окружение?

— И окружение меня интересует в малой степени. Кто в тени, кто стоит за его спиной — вот что главное!

— У вас предположения, кто это может быть, имеются?

— Все и никто одновременно: мои сотрудники, сотрудники «Департ-банка», наиболее влиятельные акционеры обоих банков, некто со стороны…

— Не ответ, Валентин Константинович. Судя по вашим речам, вы, возглавляя «Домус-банк», были в некоторой степени фигурой чисто декоративной. Так сказать, зицпредседатель Фунт. — Тон Сырцова был нарочито оскорбителен. — Но даже маразматический старец Фунт если не знал, то догадывался, кто возглавлял контору «Рога и копыта». Недаром он говорил, что Бендер — голова.

— На Фунта я не обиделся, — презирая себя, с издевательской полуулыбкой сказал Логунов. — Но, поверьте мне на слово, я сейчас один, один в этом распрекрасном мире. Мне совершенно некому довериться…

— Тогда какого черта вы отнимаете у меня время? — спонтанно схамил Сырцов.

— Я не имел в виду вас.

— Тогда быстренько доверяйтесь. И до конца.

— Вы шутите, Георгий Петрович, а мне не до шуток. Все смешалось, все спутано в такой тугой и бессмысленный клубок, что любой мой неосторожный шаг может привести к необратимым и страшным для многих людей последствиям.

— Разговор со мной — тоже ведь неосторожный ваш шаг.

— Я знаю.

— Тогда сделайте второй. Будьте наконец по-настоящему откровенны.

Логунов вдруг остановился, чтобы заглянуть Сырцову в лицо.

— Шел на встречу с вами в полной решимости все рассказать. Но начал и понял: не могу. Пойдемте обратно.

Они пошли. К автомобильной стоянке на Смоленской площади. И молчали почти до конца. На прощание Сырцов сказал:

— С огнем играете, Валентин Константинович. Не заиграйтесь.

А Логунов попросил:

— Об одном прошу: сберегите Ксению.

Теперь Сырцову позарез был необходим Коляша Англичанин. Из телефона-автомата в гастрономе на Смоленской он позвонил в «Блек бокс».

— Вас слушают, — ответил ровный женский голос.

— Марго, — с бойким заигрыванием вскричал Сырцов. — Королева моя, здравствуй!

— Это вы, вы? — тревожно и надрывно спросила Маргарита. — Вы ничего не знаете?

— А что я должен знать?

— Мне нужно срочно видеть вас, Георгий Петрович, — глухо потребовала Маргарита, и Сырцов понял, что, как поется в известном рекламном ролике, случилось страшное.

— Где? — быстро спросил он.

— Через двадцать минут я буду на стоянке у Павелецкого вокзала, — за себя и за него решила Маргарита и повесила трубку.

Он выехал на Садовое, развернулся у Нового Арбата и по кольцу покатил к Павелецкому. На стоянке в это время машин было мало, и Сырцов сразу увидел Маргариту, стоявшую у скромного «фольксвагена» с открытой дверцей. Он мастерски сделал разворот и стал впритирку с «фольксвагеном». Маргарита увидела его, узнала, но не сдвинулась с места. Она продолжала стоять, только мерно колотила свернутой в трубку газетой себя по колену. Сырцов вылез из «девятки» и наконец рассмотрел ее лицо. Нормальное вроде лицо. Только белое, очень белое. И остановившиеся глаза, которые сейчас не плакали потому, что выплакали все слезы. Она протянула ему газету и приказала:

— Читайте, — и пальцем показала, что надо читать.

Он взял газету и стал читать набранную петитом заметку криминальной хроники. «Вчера среди бела дня, а точнее в шестнадцать часов десять минут, в Гороховском переулке из неизвестного (свидетели не могут назвать ни марки, ни номера) автомобиля был в упор обстрелян „БМВ“ директора детективного бюро „Блек бокс“ Николая Григорьевича Сергеева. Две очереди были произведены, вероятнее всего, из „АК“. Сергеев скончался почти мгновенно. Неизвестному автомобилю удалось скрыться. По имеющимся у редакции сведениям, Сергеев в прошлом был довольно тесно связан с криминальными структурами. Скорее всего это убийство — следствие разборок между враждующими уголовными группировками».

— Скоты, — сказал Сырцов, разорвал газету пополам, потом еще раз пополам, бросил обрывки на асфальт и повторил: — Скоты.

— Вчера утром Николай Григорьевич вручил мне магнитофонную кассету, — голосом диктора, объявляющего в метро очередные станции, начала Маргарита, — которую я должна была передать вам, если с ним что-то случится. — Голос ее дрогнул и стал голосом несчастной бабы. — Вот и случилось, Георгий Петрович. Случилось.

— Где кассета? — подчеркнуто деловито, чтобы сбить накатывающий на нее всплеск истерики, спросил Сырцов. Кассета была в кармане ее нового пиджака, и она отдала ее Сырцову. Он повертел кассету в руках и злобно огорчился: — Черт! Магнитофона-то нет.