Геннадий Абрамов - Ни за грош

– Сволота, - сказал Агафонов. - Представляешь? Цапнула... Больно, зараза.

– Отпустите, - говорю. - Прошу вас.

– Заныл.

– Что мы вам сделали?

– Разговаривать не умеешь.

– И она тоже, - сказал Агафонов. - Сейчас камушек на шею и в воду. Как думаешь, выплывет?

– Лафа, - радовался Притула.

– Не делайте этого.

– Тебя не спросили. Дохлятина. Вшиварь. Во - понял?

– Молодые люди... Предупреждаю.

– Славка! - Агафонов заметил, что я достал поводок.

– А, ты так?

Я бросился выручать пса. Притула подсек меня, сбил с ног. Придавил и стал выкручивать руку. Я вскрикнул от боли.

– Дай я ему врежу! - Агафонов схватил Цыпу за задние ноги и размахнулся. - Смотри, козел!

Цыпа извивалась, визжала и плакала.

– Прошу вас... Не делайте этого.

– Ка-а-ак шарахну сейчас!

Я пополз к нему на коленях.

– Прошу... Только не это... Все, что хотите... Меня. Лучше - меня... Пожалуйста. Прошу вас.

– Во дает.

– Ну, пожалуйста... Я вас очень прошу.

Цыпа охрипла от визга и лая.

– Штуку даешь?

– Что?

– Стольник, чего, - объяснил Притула.

– Деньги? Сто рублей?.. Боже мой, да конечно. Найду. Непременно найду. Я займу.

– Где ты займешь-то? Займет он.

– Сейчас надо, батя.

Я говорю:

– С собой таких денег не ношу. Но я найду. Сегодня же. Можете мне поверить. Соберу. Отдам.

– Не, - сказал Агафонов. - Деньги на бочку.

Тотальное унижение. Я просил их, умолял, уговаривал.

– Пойдемте. Здесь рядом. Отдам все, что у меня есть. Слышите? Все. Деньги, книги, магнитофон, приемник, одежду.

– Ха, - сказал Притула. - Мы пойдем, а там нам - крышка.

– Лесом. Никто не увидит.

Агафонов поднял над головой несчастную Цыпу.

Самое страшное, как я теперь понимаю, что он играл в это, радовался, как ребенок.

– Раз!.. Считаю до трех. Раз!

От безвыходности, от беспомощности я буквально завыл.

– Не-е-ет!

– Два!.. Два с половиной!

– Не-е-ет! - Я катался у него в ногах. - Не-е-ет!

– Два с половиной!.. Три!

Он с размаху ударил ее оземь. Она страшно, коротко взвизгнула. И затихла.

Сердце у меня зашлось. Я перестал испытывать страх. Я должен разорвать их на куски, чего бы мне это ни стоило. Я задушу их. Сейчас. На месте. Вот этими самыми руками.

И тут я сначала... даже не увидел, а скорее услышал... Хряск. Мощный глухой удар. Сзади. По спинам им, по головам. Наотмашь.

Кто? Откуда?

Это было так неожиданно.

Старик. В глазах гнев и безумие, в руках толстый березовый кол.

Крики, стоны. Кровь.

Он добивал их... Мой избавитель... Павел Никодимыч Хопров... Он защищал человека, которого никогда прежде не видел, не знал.

Но тогда я испытывал только ужас... Кажется, чтото кричал. Не помню. Ушел ли я, уполз, убежал? И как вынес Цыпу? Ничего не помню.

Бедный старик...

За стеной что-то звякнуло и разбилось.

– Бабуля хулиганит, - сказал Севка. - Хорошо привязал?

– К лавке.

– Сиди. Не убежит.

Изместьев вынул кассету.

– Вот. Те""ерь вам известно все. Пожалуйста. На ваше усмотрение. Я свое слово сдержал. Можете действовать дальше.

– Сгодится, - Севка сунул кассету за пазуху.

– Приморили, - показал Иван на Хопрова. - Уснул наш хозяин.

– Герой.

– Поехали?

– Минутку, - попросил Изместьев. - Что вы решили?.. Мне важно знать, чтобы как-то располагать своим временем... Приготовиться... Когда вы передадите кассету следователю?

– А хоть завтра.

– Что ж... будь, что будет, - задумчиво сказал Изместьев. - Н-да... Я был на что-то годен в этой жизни... Прощайте, молодые люди. - Он промокнул платком потный лоб. - Кстати, вы смело можете показывать на меня. Я вас увлек, убедил, спровоцировал. Это моя идея - допросить больного старика. Все организовал и осуществил я один, а вы лишь при сем присутствовали. Вы - свидетели, зрители, понятые. Вы следили за тем, чтобы эксперимент проводился по возможности корректно. И только. Договорились?

– Посадят, Алексей Лукич.

– Не беда. Это не самое худшее.

– Нет, Агафон-то, - вспомнил Севка запись на пленке. - Прикол.

– Дым! - вскрикнул Иван.

Севка резко развернулся.

– Писец.

Они выскочили на веранду.

– Дверь! Наружную!

– Вышибай!

– Не видно ни фига!

На полу, привязанная к лавке, суматошно ворочалась Тужилина, пытаясь отползти от разбитой лампы и сбить огонь на горящей одежде. Севка, согнувшись и разгребая руками дым, пробрался к наружной двери и бахнул ее ногой, сорвав с крючка. Иван на четвереньках подполз к хозяйке и, обжигаясь, нащупал и выдернул у нее изо рта кляп. Она долго и глухо кашляла, потом заорала дико: "Аа-аа!" - и он сдернул с себя куртку, и стал лупить ее по бокам и спине.

– Окна! Где ведра? Воды!

– Старик!

Изместьев бросился назад, в комнаьу, быстро наполнявшуюся дымом. Растворил окно и выбросил магнитофон в сад. Хопров очнулся от криков - дым ел ему глаза, он часто моргал, гневно мычал и плямкал губами. Изместьев сгреб его в охапку, снял с постели и бегом понес из дому. На веранде Севка одиа сражался с огнем - обмотав тряпкой руку, срывал горящие занавески, швырял их на пол и затаптывал, выдергивал шпингалеты, распахивал окна. Иван вытаскивал волоком надрывавшуюся криком Тужилину.

Огонь пожирал оконные рамы, стойки. Вспыхнула лавка. Жар, дым, треск.

– Воды! Ведра!

Севка догнал во дворе Ивана, и вдвоем они перенесли Тужилину через дорогу.

– Без толку, - сказал Севка. - Сгорели.

Тужилина как-то странно затихла. Иван приложил ухо к ее груди.

– Живая? - волновался Севка, оглядываясь на горящий дом. - Дышит?

– Вроде, - сказал Иван.

Неподалеку, в канаве, в высокой сохлой траве лежал навзничь Хопроз и водил перед лицом корявыми скрюченными пальцами.

Вернулся с магнитофоном Изместьев.

– Звонить! - кричал он. - Срочно звонить! Пожарникам! "Скорую помощь"!

Пламя прорвалось сквозь крышу, длинно высветив деревню и пустое шоссе. Защелкали калитки в близлежащих домах.

– Допрыгались! - сказал Севка. - Слышь? Кончай.

Обхватив руками голову, Иван сидел рядом с тяжко постанывающей Тужилиной и качался.

– Ты чего? Кончай. Ты чего?

Иван повалился ничком в траву и зло, со стоном, стал рвать с корнем придорожный сорняк.

– Едут, - сказал Изместьев.

Справа, слепя фарами, на большой скорости приближалась черная "Волга". Водитель всполошно сигналил, поджимая к обочине сбегавшихся на огонь.

Метрах в двадцати от горящего дома машина остановилась. Первым на дорогу выскочил Кручинин. За ним Гребцов и еще двое.

– Слышь? - ткнул Севка Ивана. - Андрюху привезли.

– Виктор Петрович! - крикнул Изместьев.

Кручинин немедленно подошел.

– Как вы здесь оказались? А что это? - Он заметил в траве Тужилину и Хопрова. - Что с ними? Живы?

– Поджог совершил я. По неосторожности.

– Пожарников вызвали? А "Скорую"?