Сергей Михайлов - Сезон охоты

Когда до конца коридора оставалось не более трёх метров, путь мне преградила группа вооружённых бандитов.

— Стоять! — рявкнул один из них. — Ствол на пол! Живо! А то снесу башку… твою мать!..

В тот же момент я скорее почувствовал, чем увидел, как в спину мне упёрлось не менее полудюжины стволов. Всё, обложили, выхода нет. Я со злостью швырнул автомат на пол.

— Подавитесь, уроды!

— Руки за голову! Лечь на кафель! Мордой вниз! — последовала серия команд.

Я вынужден был повиноваться. В такой ситуации лучше не ерепениться, а то заедут прикладом в рожу, мало не покажется.

В рожу не заехали, а вот ногами попинали от души. По рёбрам, по почкам, по заднице. Закрыв голову руками, зажмурившись, стиснув зубы, я терпел. А что мне ещё оставалось делать?

— Довольно! — услышал я властный голос. — Поднимите его!

Чьи-то грубые руки подхватили меня под плечи и резко дёрнули вверх. Я чуть не взвыл от боли, пронзившей моё левое плечо, и лишь титаническим усилием воли сдержал готовый вырваться крик. Очень мне не хотелось, чтобы эти уроды увидели хоть малейшее проявление моей слабости.

Я оказался лицом к лицу с полковником.

Он в упор смотрел на меня, словно пытаясь прожечь взглядом. Потом смачно сплюнул и со всего маху саданул мне в рожу своим убойным кулаком. Я улетел куда-то назад и на долю секунды отключился, а когда очнулся, сквозь красную пелену увидел десятка два ног в кроссовках и берцах.

— Это за тех моих бойцов, что ты завалил, — прокомментировал своё выступление полковник.

Ага, завалил-таки! Это уже кое-что. Пусть знают наших.

Я кое-как поднялся. Кровь лилась из рассечённой брови, я пытался стереть её ладонью, но только ещё больше размазывал по лицу. Нестерпимо болела рука, рана, растревоженная пинками бандитов, намокла, то ли от крови, то ли от вытекшего гноя, боль пульсировала уже не только в плече, но и в голове, и в ушах, и во всём измученном теле. Поскорее бы уже всё это кончалось.

И всё-таки я чувствовал себя победителем. Ещё бы — такой шухер устроил! Я ухмыльнулся и скривил губы в болезненной гримасе, которая должна была означать улыбку.

— Хватит скалиться! — Полковник поднёс к моей физиономии хорошо уже знакомый кулак. — Я ведь тебя предупреждал, ублюдок, не надо со мной в игры играть. Всё, твоё время пришло. — Он обернулся к своим гаврикам. — Пащенко, Буркович! Через пятнадцать минут доставить его на площадку. Его и того местного кретина. Умыть, привести в порядок, чтоб всё в полном ажуре было. Выполнять!

Тяжело, по-хозяйски ступая сапогами по кафелю, полковник вышел. За ним потянулась и вся эта бандитская орава. Остались двое, те самые Пащенко и Буркович. Один из них выволок из-за двери за шиворот рыжего Валерку, который при виде моей окровавленной рожи ещё более побледнел, потом нас, пинками и ударами прикладов, препроводили в туалет.

— Рожу свою умой, — ткнул мне стволом автомата промеж лопаток один из конвоиров.

О, какое это было блаженство — почувствовать на пылающем лице, залитом подсыхающей липкой сукровицей, ледяные струи живительной хлорированной влаги!

Минуту спустя нас уже вели по коридору. На выходе из здания нам на руки надели наручники.

Утро было солнечным, безоблачным, тёплым, словно парное молоко — как и вчера, как и всю эту неделю. О, в такое бы утро в речке искупаться, да на бережку поваляться, под стрекот кузнечиков и шелест стрекозьих крыльев!..

Я огляделся. У выхода группками по три-четыре человека рассредоточились участники недавней схватки. Их было не менее двадцати человек, кто в тельняшке, кто с голым торсом и с «калашом» на шее, у большинства руки и тела исполосованы наколками, зачастую с ярко выраженным криминальным смыслом. Ну и сброд! Наверняка, за каждым из них тянется шлейф различных «дел» и «делишек», а кто-то, возможно, находится во всероссийском розыске. И весь этот уголовный сброд с мрачным любопытством пялился на меня, как на диковинную зверушку (рыжего бухгалтера для них словно не существовало), изрыгал угрозы и изощрённо матерился.

— Да пошли вы все, — огрызнулся я сквозь зубы. — Козлы вонючие.

Мы пересекли примерно треть полигона и вышли к деревянным постройкам ложной деревушки. Той самой, где мне предстояло принять бой с бандитами. Метрах в ста от ближайшей избы, за столиком, уставленном изысканными закусками и бутылками с коньяком, сидели два главных зрителя готовящегося шоу, эдакие VIP-персоны местного разлива: полковник и бородач кавказской наружности, судя по всему, тот самый чеченский эмиссар Шамиля Басаева, чей голос я слышал нынешней ночью. Чеченец был в цивильном городском костюме.

Увидев нас, полковник, уже изрядно накачавшийся спиртным, махнул рукой:

— Сюда! Обоих.

Один из конвоиров грубо двинул меня стволом автомата в спину.

— Двигай давай. И ты тоже, — кивнул он рыжему.

Нас подвели к столику.

— Ну как они тебе, Хасан?

Кавказец скривился.

— Тот совсем ещё салага, — кивнул он на рыжего, — наверняка и пушки в руках не держал, а этот еле на ногах держится.

— Это мои орлы поработали, — хвастливо заявил полковник. — Стрельбу, понимаешь ли, устроил, сволота. Ну вот они его малость и… того…

— Невелика заслуга, — пожал плечами Хасан и обратил всё внимание на меня: — В Чечне, значит, служил? Скажи, много крови моих братьев пролил?

— Я не с братьями твоими, я с бандитами воевал, — ответил я с вызовом, глядя на него в упор. — И положил их немало, это точно.

Глаза Хасана потемнели.

— Шакал!

С неожиданной силой дала о себе знать боль в руке. Я невольно скривился.

— Полковник, — прохрипел я, не в силах больше сдерживать боль, — распорядись сделать мне инъекцию промедола.

— Что там у тебя, Рукавицын?

— Рана в плече, боль адская. Боюсь, хреновый из меня вояка получится, сорву весь ваш спектакль.

— Э, ты это брось, Рукавицын. Нам шоу нужно, а не черепашьи бега. Что с рукой? Уж не мои ли ребята постарались?

Я мотнул головой.

— Сначала укол.

Полковник сдвинул брови, взглянул на Хасана. Тот кивнул.

— Жалко на тебя добро переводить. Ну да ладно, фотограф, будет тебе укол.

Он вынул портативную рацию, связался с кем-то, отдал нужные распоряжения. И уже через несколько минут перед нами появился человек (врач?) с походной аптечкой.

— Кому? — спросил он, переводя тяжёлый взгляд с меня на рыжего и обратно.

Полковник молча кивнул на меня.

Как только первые миллиграммы наркотика заструились по моим венам, я почувствовал внезапный прилив сил. Боль стала быстро отступать, в теле появилась небывалая лёгкость. Стало легче и на душе.

— Итак? — спросил полковник, когда процедура была закончена. — Я слушаю. Кто это тебя так?