Сергей Михайлов - Сезон охоты

— А это ты у Елизарова поинтересуйся, что за дружки у него такие, что средь бела дня в людей палят.

Полковник долго молчал.

— У кого? — тихо, но отчётливо спросил он.

— У шефа вашего, — наобум ляпнул я, справедливо полагая, что Елизаров вполне мог лично курировать этот бандитский полигон.

Полковник с Хасаном переглянулись.

— Так, Рукавицын, что-то я не понимаю. А ты-то здесь причём?

— Да притом, что возле этого вашего Елизарова оказался, когда из него решето делали. Вот мне и досталось, заодно.

Похоже, мои слова произвели на них обоих сильное впечатление.

— Так. С этого места поподробнее, — произнёс наконец полковник, буравя меня взглядом. — Елизар мёртв?

— Мертвее не бывает. С асфальта соскребать пришлось, вместе с жжёной резиной от покрышек его «ауди». Какие-то молодчики расстреляли его прямо на шоссе, в авто. А я в тот момент рядом сидел, вот и получил свою долю.

— Проверить бы надо, — подал голос Хасан. — Слышь, Пастух, поручи своим орлам, пускай прощупают.

— Поручу, поручу. Только сдаётся мне, парень правду говорит. Убрали Елизара, как пить дать, убрали.

— Убрали так убрали. Тебе-то что за дело, Пастух? Или дрейфишь без московской крыши? Так ведь теперь делиться не надо, на твою долю больше достанется. Мы и без Елизара с тобой прекрасно ладим, так ведь? Так.

— Риск большой, — неуверенно покачал головой полковник. — Если прознают про наши с тобой дела, каюк нам обоим.

— Не прознают, — возразил Хасан. — Елизар все наши секреты с собой в могилу унёс. А риск твой щедро оплачивается, теперь ещё и плюс доля Елизара. А его доля поболе твоей-то будет. Куш немалый.

Глаза у полковника заблестели.

— Немалый.

Тут он резко повернулся ко мне и в упор спросил:

— Какой, говоришь, марки у Елизара машина?

— «Ауди».

— Цвета?

— Чёрного. — И добавил, усмехнувшись: — Была.

Мне почему-то стало весело — то ли от растерянного вида этого продажного мерзавца, в котором жадность боролась со страхом, то ли от действия промедола.

— Чего ты лыбишься, ублюдок? — рассвирепел вдруг полковник. — Сейчас мои ребята из твоей задницы кровавый бифштекс будут делать, понял? Недолго осталось.

— Поглядим.

Я и сам не знаю, зачем это брякнул. Мне не на что было надеяться, и никакого плана у меня тоже не было. Я рассчитывал только на импровизацию, на мою удачу, на русский авось — лишь бы ствол в руки получить. Я понимал, что с «макаром», с этой детской пукалкой против АКМов мне ничего не светит, и шансы мои асимптотически стремятся к нулю, но пока я жив, пока ещё горячая кровь бежит по моим жилам, пока бьётся в груди сердце боевого офицера, я сумею за себя постоять.

— Поглядим? — Полковник поднялся и вплотную приблизил ко мне свою пропитую рожу. — Мы-то поглядим, это точно. А вот тебе вряд ли поглядеть придётся.

— Да пошёл ты… — сквозь зубы процедил я, вложив в эти три слова всё презрение, которое только смог выразить.

Зря я это сказал, видит Бог, зря. Не сдержался. Полковник в ответ набычился, побагровел, заклацал зубами, затряс потными щеками. И тут же его железный кулак, просвистев мимо моего носа, туго вошёл в солнечное сплетение. Тупая боль пронзила всё тело, на какое-то мгновение воздух перестал поступать в лёгкие.

— Ты у меня полыбишься, ублюдок! Полыбишься!.. Быстро на исходную! Ну!

Хватая ртом воздух, я кое-как оклемался и, подгоняемый грубыми окриками и пинками бандитов, заковылял прочь. В области желудка тупо пульсировала боль. Впереди, втянув голову в плечи, испуганно семенил рыжий бухгалтер.

Веселье только ещё начиналось.

Я вспомнил. Вспомнил. Этот последний удар словно прорвал пелену, окутывающую мою память. Что-то лопнуло в голове, выплеснулось наружу. Теперь я знал , откуда мне знакомо лицо этого полковника. В одном из потаённых уголков памяти словно кто-то включил яркий свет — и осветил события десятилетней давности…

В ту пору, в далёком уже девяносто пятом, наш батальон стоял в одном селе близ Аргуна. На перебросили сюда вскоре после штурма Дворца Дудаева, и мы завязли здесь на неопределённый срок. Завязли в буквальном смысле: весенняя распутица превратила сельские дороги в непролазное месиво. Ситуацию усугубляла ещё и наша бронетехника, после прохождения которой на дорогах оставались глубокие шрамы-борозды. Трассы были настолько разбиты, что пёхом по ним пройти было совершенно невозможно.

Пока политики в Москве решали судьбу всей дальнейшей кампании, мы сидели в бездействии и с тревогой ожидали начала «зелёнки». Стратеги из генералитета вряд ли понимали, какую опасность несёт с собой эта так называемая «зелёнка», потому и не торопились возобновлять активные военные действия. Зимой деревья голые, местность просматривается идеально, вероятность нарваться на засаду боевиков невелика, зато весной, когда появляется первая листва, и особенно летом опасность возрастает многократно. «Духи» активизируются, начинают наглеть, подбираются вплотную к нашим позициям, устраивают засады, наносят точечные удары по расположениям федеральных войск — а потом молниеносно исчезают. Именно в это время нашим сапёрам приходится как следует попотеть: все подступы в месту дислокации наших войск усеиваются минами и растяжками. Лучше проснуться утром живым и здоровым, чем оказаться с перерезанным горлом и отсечёнными ушами. Это аксиома, которую, увы, многие так и не усвоили.

Я в ту пору командовал разведвзводом. Мужики у меня подобрались надёжные, проверенные, с большим боевым опытом и длинным шлейфом отчаянных операций как в городе, так и в полевых условиях. Со многими из них я шёл по этой войне с самого начала. Словом, за свои тылы я был абсолютно спокоен, знал, что в решительную минуту пацаны меня не подведут.

Где-то в середине марта я получил задание проверить один отдалённый блокпост. Произвести зачистку прилегающей местности. По некоторым данным, вокруг этого блокпоста происходит какая-то непонятная возня. Достоверной информации не было, всё больше слухи. То ли снайпер где-то завёлся и отстреливает наших бойцов с завидной регулярностью, то ли бойцы попросту исчезают, чуть ли не средь бела дня, пропадают бесследно и безвозвратно. Да и про командира их разговоры какие-то непонятные ходят.

Посадил я своих пацанов на два БТРа — и в путь. Надо так надо, приказы не обсуждаются. Тем более, что дело привычное, и для меня, и для моих ребят. Дорога шла по безлюдной холмистой местности, изобиловала множеством поворотов и оврагов, порой вдоль неё тянулись заросли густого кустарника. Мест для засады было более чем достаточно. Поэтому мы ехали молча и смотрели в оба, прощупывая взглядом каждый изгиб дороги, каждый куст, каждый бугорок. И при этом прекрасно сознавали: если они захотят, то перещёлкают нас в этой глуши как орехи. И даже скорлупы не оставят. Поэтому мы были приятно удивлены, когда прошли все двадцать вёрст пути без происшествий. Правда, одно происшествие всё-таки случилось. Однако «духи» здесь были совершенно не причём.