Сергей Михайлов - Сезон охоты

Больница, кстати, располагалась в посёлке Таёжный — именно отсюда несколько дней назад я укатил в Москву, спасаясь от преследования полковника и его банды.

Моё решение покинуть больницу было отвергнуто, причём в весьма категоричной форме, молодой, но очень строгой докторшей. На все мои мольбы, требования, причитания и угрозы она оставалась непреклонной, мотивируя свой отказ одним-единственным аргументом: «Дмитрий Петрович просил как следует подлечить вас и не отпускать, пока он не приедет». И я вынужден был подчиняться каждый раз, когда слышал это её безапелляционное заявление.

Надо отдать ей должное: несмотря на свою молодость, она оказалась настоящим профессионалом и быстро привела мой организм в порядок. Потому я и не в силах был противиться ей и её настойчивому желанию дождаться приезда моего брата. А если честно, то после всех этих передряг я ещё легко отделался. Воспаление в левом плече, хотя и сильно тревожило меня в последние дни, было локализовано и вряд ли распространилось бы дальше. Так что о гангрене речь вообще не шла. Да и на голове рана не представляла опасности, а последствия лёгкой контузии от разрыва гранаты исчезли уже через сутки. Именно поэтому я не видел оснований держать меня в больничной палате и дальше.

Тем не менее, я вынужден был подчиниться. Ладно, отлежусь, отдохну малость, силёнок поднаберусь. Кроме того, мне не терпелось узнать, что же всё-таки произошло на полигоне, а сообщить мне это мог только Дмитрий, мой таёжный брат. Волей-неволей я должен был его дождаться.

Он появился во второй половине того же дня. Большой, неуклюжий, бородатый, он с шумом ввалился в палату и тут же озарил её своей широченной улыбкой. На тумбочку плюхнулся огромный, как и он сам, букет лесных цветов. Сам сел рядом, тяжело опустившись на больничный стул.

— Ну что, брат Иван, оклемался? — прогудел он мягким баском. — А я за тобой.

— Ну наконец-то! — обрадовался я. — А то мне здесь уже невмоготу.

— Что так? Или Лидия тебя здесь обижает? Лидия Николаевна! — крикнул он в открытую дверь палаты. — Будь так добра, подойди к нам.

— Да ты что! — испуганно зашикал на него я. — Она-то здесь причём!..

— А вот ещё как причём, — загадочно улыбнулся он.

В палату вошла строгая молодая докторша.

Дмитрий слегка приобнял её за талию и привлёк к себе. У меня аж челюсть отвисла от изумления. Такой фривольности от своего брата-провинциала я никак не ожидал.

— Знакомься, Иван: Лидия, моя жена. А это Иван Рукавицын, мой внезапно объявившийся брат.

И тут чудо произошло на моих глазах. Строгая докторша вдруг улыбнулась такой мягкой обворожительной улыбкой, что в первое мгновение я даже не узнал её. Вот уж никогда не думал, что игра лицевой мускулатуры способна столь кардинально преобразить человека! А она действительно преобразилась — словно по мановению волшебной палочки.

— Очень рад… — пролепетал я и тоже улыбнулся.

Так, значит, она жена моего брата! И ведь ни словом не обмолвилась за эти неполных два дня, даже не намекнула. «Дмитрий Петрович просил не отпускать…» Тоже мне, конспираторы!

Дмитрий с хитрым прищуром наблюдал за моей реакцией. По-моему, он остался доволен. Хлопнул себя ладонью по колену и поднялся.

— Так, церемония знакомства состоялась. Теперь к делу. Лидочка, ты не против, если я заберу твоего подопечного? Я его своими средствами подлечу, народными.

— Забирай, дорогой, а то всё равно к утру сбежит. Не понравилось ему у нас. Так ведь, Иван?

— Да нет, почему же… — смутился я и, кажется, покраснел.

— Что, готов ещё поваляться на больничной койке? — рассмеялся Дмитрий. — А то пожалуйста, никто тебя отсюда не гонит. Ну как?

— Нет, я на волю! — вскочил я, как ужаленный. — Вы уж меня, Лидия Николаевна, извините…

— Почему «вы» и почему «Лидия Николаевна»? — сказала она, продолжая мило улыбаться. — Мы теперь как-никак родственники. Прошу на «ты» и просто «Лида». Договорились?

Я кивнул.

— Ничего, привыкнет, — махнул рукой Дмитрий. — На волю так на волю. Всё, жена, готовь брата к выписке. Прямо сейчас и поедем. У тебя смена до восьми? — Она кивнула. — Значит, вечером и отметим встречу, все вместе. Дома.

Она вышла, а мы с братом стали собираться. Хотя собирать-то особенно было нечего: я сюда поступил налегке.

— Мы сейчас куда? — спросил я.

— А ты разве не понял? Домой, Ваня, в родное Куролесово. Туда, куда ты так и не доехал.

— Мне в Москву надо. Понимаешь, до сих пор не знаю, как там мои. Неспокойно как-то на душе…

Дмитрий положил свои тяжёлые лапищи мне на плечи и посмотрел прямо в глаза.

— Всему своё время, брат. А с твоими всё в полном порядке, за это я тебе ручаюсь. Всё под моим личным контролем. Расслабься и отдыхай. Тебя ещё сюрприз ждёт, да не один. Понял?

— Понял.

— Ну вот и ладно. А сейчас — ко мне на фазенду.

На улице нас ждал «уазик». А за рулём сидел… конечно же, Валерка, рыжий бухгалтер из Куролесово.

— Ну, за встречу, брат, — поднял стакан Дмитрий.

Я двинул ему навстречу свой, наполненный до краёв, мы звонко чокнулись и выпили. Крепка, зараза, эта сибирская самогонка! Да ещё настоянная на каких-то местных травах.

— Это лекарство не то что тебя — мёртвого на ноги поднимет, — авторитетно заявил Дмитрий, закусывая «лекарство» солёными грибочками. — Трава здесь особенная, целебная подобрана, от прадедов наших рецепт пришёл, веками опробован. От всех хворей лечит. Ноу-хау, можно сказать.

Мы сидели в гостиной его дома, в Куролесово, за большим дубовым столом, на котором красовалась здоровенная бутыль (четверть?) эксклюзивного сибирского «лекарства», несколько луковиц, целая горка ароматной зелени, только что с грядки, миска с солёными грибами, ещё одна — с квашенной капустой, шмоток сала, порезанный крупными кусками, и разломанная руками буханка чёрного хлеба. Мы были вдвоём, до приезда Лиды оставалось ещё два часа, поэтому поделиться друг с другом тем, что накопилось на душе, времени у нас было более чем достаточно. А рассказать друг другу было что.

Вот что я узнал из рассказа Дмитрия.

В тот день и в тот самый час, когда неизвестные люди в штатском, представившись сотрудниками милиции, приехали в село и увезли с собой рыжего Валерку, Дмитрия в селе не оказалось. Он был в тайге и вернулся только ночью. Узнав о случившемся и заподозрив неладное, утром следующего дня он навёл справки в районном УВД и выяснил, что никто от них в село не выезжал. Тогда-то он и сообразил, кем, скорее всего, были те молодчики. И понял, что бедного парня надо выручать.

Дмитрий заведовал крупным охотничьим хозяйством, в штате которого работало около десятка профессиональных охотников. Пятеро из них — бывшие его сослуживцы, ещё по Афгану, которых он привёз с собой в Куролесово по окончании службы. Рассказы о прелестях суровой таёжной жизни, на которые Дмитрий не скупился, сыграли свою роль: все пятеро решили ехать с ним, причём навсегда. Те, кто был женат, перевезли сюда и свои семьи. Словом, поселились на постоянное жительство. Был в этом деле один существенный нюанс: все шестеро, выполняя свой интернациональный долг на территории ДРА, были снайперами. Это-то и сыграло решающую роль при выборе ими гражданской профессии, ведь охотник — этот, фактически, тот же снайпер. При этом на «гражданку» они попали не с пустыми руками. Уж не знаю, как им удалось пройти все «шмоны», но с войны каждый из них привёз, тайком, конечно же, свою боевую снайперскую винтовку. Не для того, чтобы пускать её в ход, а так, на память об Афгане, о бурной, горячей молодости, в качестве своеобразного военного сувенира.