Илья Риф - Великий комбинатор возвращается!

Так думал Остап Бендер, стоя у рулевого весла, – южный ветер наполнял паруса живой силой и плот быстро двигался на Север, к большим караванным морским путям.

Боцман Сухомлин, приложив к глазам морской тридцатикратный бинокль, всматривался в океан. Но океанская гладь до самой линии горизонта была абсолютно чистой, да и взяться здесь судам было неоткуда: до караванных путей ходу на плоту было минимум недели две, да то, при условии, что будет попутный ветер и шторм не собьет плот с намеченного курса. Разве что, могло появиться в этих водах туристическое судно, или научно-исследовательский корабль, – и это было бы большой удачей для двух путешественников, пустившихся в столь опасное путешествие на плоту по норовистым и непредсказуемым водам Атлантики.

Так проходили день за днем…

Путешественники двигались вперед, а Атлантический океан способствовал им в этом: ветер дул в нужном направлении, небольшие волны плавно качали плот и катили его навстречу цивилизации. Еще при постройке плота на острове Спасения, боцман соорудил под навесом очаг для приготовления пищи, использовав для этой цели два больших чугунных котла, оставшихся с потерпевшего крушение бразильского судна. Причем, один котел служил собственно очагом, – в нем разводился огонь; другой был подвешен над очагом и в нем готовилась пища. Кроме того, губернатор гостеприимного острова снабдил путешественников нехитрыми рыболовными снастями – это были тонкие, но крепкие длинные шнуры с крупными рыболовными крючками. В первый же день путешествия боцман решил испытать рыболовную снасть: он закрепил шнур на заднем борту плота, нацепил на крючок кусок вяленого мяса и забросил приманку в воду; поклевка ждать долго не заставила, – минут через десять шнур резко дернулся, натянулся и заметался из стороны в сторону. Затем, метрах в тридцати от плота из воды показалась крупная, не менее метра в длину, рыбина и, делая свечу, взлетела в воздух, – это была молодая акула. Надев брезентовые перчатки, боцман взялся за натянутый шнур и принялся осторожно подтягивать акулу к плоту; он понемногу подтягивал шнур, затем опять попускал его, затем снова подтягивал, – это он морил рыбину, таким образом обессиливая ее. Силы постепенно оставляли акулу и она, измотанная борьбой, прекращала сопротивление. Наконец, рыбак подтянул добычу к борту плота и, поддев за жабры кованым крючком, перебросил акулу на дно плота. Боцман умело разделал акулу, порубил тушку на небольшие куски, нанизал их на железные пруты и запек над открытым огнем очага. Из акулы получилось очень вкусное рыбное блюдо, которым путешественники с большим удовольствием поужинали. Вокруг было бесконечное водное пространство, и, сколько ни вглядывался Бендер в далекий горизонт, кроме бесконечного океана он не видел ничего.

Так прошла первая неделя пути. Боцман два раза в сутки сверял курс с картой, компасом и зве здам, и оставался доволен, – плот двигался прямым курсом к караванным путям. Атлантический океан вел себя смирно и волны, поднимаемые легким попутным ветерком, катили плот в нужном направлении.

– Если так пойдет дальше, – говорил Сухомлин, – то дней через десять будем на самом оживленном участке Атлантического океана, встретим пассажирское или грузовое судно, которое примет нас на борт и доставит в ближайший порт.

Но на лице боцмана была тень тривоги, – он знал, что Атлантика в эту пору года беспокойна, – жестокие шторма бушуют именно в этих самых широтах, по которым неторопливо двигался их плот. То и дело боцман всматривался в барометр, но показания прибора были устойчивы и держались на довольно высокой отметке, – ничто не предвещало изменения погоды. Но боцман предпринял меры на случай непредвиденных обстоятельств: толстыми канатами он закрепил к бортам находящийся на плоту груз, приготовил два топора, чтобы в случае штормового ветра срубить парусную мачту, а находящуюся в рундуке иностранную валюту разделил на две равные части и уложил в непромокаемые брезентовые пакеты, – эти пакеты Сухомлин и Бендер накрепко пришили к внутренней стороне своих матросских роб. Кроме того, путешественники вложили в нагрудные карманы матросские книжки, предварительно упаковав их в непромокаемый брезент. Свой паспорт Остап Бендер упаковал вместе с валютой, а в нагрудном кармане его робы хранилась матросская книжка Степана Кошкина.

Как оказалось, приготовления опытного боцмана оказались не напрасными: через несколько дней ветер стал крепчать, волны подбрасывали плот все выше и выше, горизонт затянули черные тучи, путешественники, казалось, очутились внутри кипящего котла. Но самое неприятное было то, что ветер поменял направление и плот быстро сносило на юг, удаляя от караванных путей. Разыгрался жестокий осенний шторм, плот подбрасывало на самый гребень волны, а затем швыряло в пучину взбесившихся волн, – казалось, что плот перевернется вверх дном, и тогда шансов на спасенне не будет. Мачта с большим брезентовым парусом в такой шторм не способствовала устойчивости плота, а наоборот, принимала силу ветра на себя и способствовала опрокидыванию плоту.

– Мачту за борт! – приказал боцман.

Он, несмотря на сильный ветер, снял парус и накрепко привязал его к бортовому канату.

– Брезент нам еще пригодиться, – сказал он Бендеру. – Если, конечно, доживем до утра.

Вооружившись топорами, путешественники срубили мачту, и ее тут же унесло в океан, перекатывающимися через плот кипящими волнами.

Шторм бушевал день и ночь, норовя унести в открытый океан крепко вцепившихся в канаты путешественников. Несмотря на все усилия боцмана, шторм сорвал с канатов все находящиеся на плоту имущество: бесследно исчезли в океане и рундук с оружием, картами и навигационными приборами, и очаг, и запасы пресной воды и пищи, и рыболовные снасти. Шторм окончился так же неожиданно и быстро, как и начался: небо вдруг просветлело, ветер моментально прекратился, волны растворились в зеркальной поверхности неожиданного штиля. На борту плота остались только два человека, измученных неравной борьбой с океаном, – они неподвижно лежали на бревнах, крепко вцепившись в толстые канаты. Было раннее утро, но тропическое солнце давало о себе знать необыкновенным жаром, который убийственно действовал на все живое.

Наконец, один из людей зашевелился, оперся на руки и сел – это был Остап Бендер.

– Эй, там, на шхуне! – крикнул он. – Есть кто живой?

Второй человек тоже зашевелился, отпустил канат, потянулся, с трудом встал на ноги и осмотрелся.

– Вы живы, Бендер? – спросил он.

– Жив я, жив, и очень хочу пить! Где наши бочки с водой? Где наша еда?

Боцман посмотрел на своего спутника и с грустью в голосе сказал: