Илья Риф - Великий комбинатор возвращается!

Бендер забеспокоился: – не приключилось бы чего-нибудь с бортмехаником глухой ночью! – и отправился на поиски.

Миновав пальмовую рощу, Бендер вышел на пляж; было безветренно и тихо. По кромке воды и песка прогуливались белые чайки, что-то выискивая в прибрежной пене. Остап направился к стапелям, на которых уже был собран первый настил будущего плота, и увидел сидящего на бревне Балаганова. Балаганов был не один: рядом с ним, склонив голову ему на плечо, сидела светловолосая девушка. Присмотревшись, Бендер узнал в этой девушке Катерину Конохову, семнадцатилетнюю дочь покойного унтер офицера Сидора Федоровича Конохова, – эта девушка несколько раз приносила еду работникам. Еще тогда Остап заметил, что Шура бросает на девушку восхищенные взгляды, но значения этому не придал. А Катерина действительна была хороша: высокая, статная, с длинной пшеничной косой, красными румянцами на щеках, и голубыми, как омывающая остров лагуна, глазами.

– Так вот оно что! Вот что значат вечерние отлучки бортмеханика, и не свойственные ему задумчивость и скрытность. Бывший сын лейтенанта Шмидта влюбился! Стрелы Купидона пронзили его беспокойное сердце именно здесь, на песке затерянного в океанских просторах крошечного островка. Поистине, пути господни неисповедимы! – Бендер почесал затылок. – Сейчас беспокоить парочку не буду –.это дело деликатное. Поговорю с Дон-Жуаном дома!

Не успел Остап вернуться в избу и прилечь на кровать, как дверь отворилась и в горницу вошел Балаганов. Он безшумно, на цыпочках пробрался к своей кровати, осторожно прилег и притворился спящим.

В это время солнце стремительно вылетело из-за горизонта, солнечные лучи брызнули в открытые окна изб. Бендер вскочил с кровати и во все горло закричал:

– Вставайте, бортмеханик, вас ждут большие дела!

Балаганов захрапел, притворяясь спящим.

– Прекратите, Шура, – вы не умеете притворяться. Катерина девушка хорошая, но вскоре вам придется покинуть этот благодатный остров. Вы об этом подумали? Как благородный человек, вы обязаны оставить девушку в покое!

Балаганов открыл глаза и встал с койки.

– Вы знаете, Бендер, я все собирался вам сказать, да как-то не решался. Я никогда не встречал такой девушки, как Катерина. И вот я ее нашел и понял, что это именно она, та, которую я искал всю жизнь. Да и я ей, кажеться, по нраву. Простите меня, Командор, но я решил остаться здесь, на острове. Катя согласилась стать моей женой, сегодня она поговорит со своей матерью, – бортмеханик умолк и потупил глаза.

Остап снова почесал затылок.

– Да, дела! Ладно, Шура, пошли, работа ждет.

На Воробьянинова навалилась куча школьных дел: он учил детей каллиграфии, правописанию, чтению и математике. Учебников в школе не было, но зато бумаги было достаточно. Еще во время крушения бразильского корабля островитянам удалось спасти несколько контейнеров с белой бумагой и другими канцелярскими принадлежностями. Со времени основания на острове школы, бумагу использовали для изготовления школьных тетрадей, но и сейчас ее оставалось еще довольно много.

Ипполит Матвеевич взялся за написание школьных учебников, – первым делом он решил подготовить для своих учеников учебник русской граматики и правописания, а затем взяться за учебники по математике, чтению, географии и естествознанию. Ежедневно новый учитель проводил по четыре урока длительностью около одного часа, а затем отпускал детей по домам. Всего в школе было тридцать восемь учеников в возрасте от шести до двенадцати лет: двадцать три девочки и пятнадцать мальчиков. После уроков бывший предводитель оставался в школе и, с большим трудом вспоминая свои гимназические годы и уроки, составлял учебник русской грамматики для учеников необыкновенной школы. Вся школа состояла из одного большого класса, кабинета смотрителя, большой кладовой комнаты, где хранились тетради, бумага и другие школьные принадлежности. Еще первый губернатор острова Спасения Иван Петрович Коробов, приставил к школе наставницей учеников по поведению девицу Елизавету, которая ведала и всеми хозяйственными делами. Она выдавала детям тетради, чернильницы и перья, следила за чистотой и порядком, звонила в школьный колокол, готовила еду и кормила детей обедом на большой перемене. Для приготовления пищи на улице была сделана кухня, а к ней примыкал навес, крытый пальмовыми листьями, под которым располагались столы и скамейки, – это была школьная столовая. Сейчас девице Елизавете было лет под сорок, – была она высокая и дородная, носила длинные черные распущенные волосы, украшенные на затылке большой морской раковиной, а пышный бюст и значительные бедра прикрывали белые повязки. К новому смотрителю школы Елизавета сразу прониклась большим уважением и симпатией; Ипполиту Матвеевичу тоже приглянулась старательная и уважительная помощница. Вскоре, между строгим школьным смотрителем и старательной наставницей, завязались отнюдь не служебные отношения: Елизавета до позднего вечера ждала, когда смотритель окончит свои занятия по составлению учебников, а потом они вместе отправлялись гулять по острову. Сначала эти прогулки оканчивались тем, что Ипполит Матвеевич провожал Елизавету до ее избы, а потом отправлялся к себе домой и ложился спать. Но однажды вечером Елизавета, которая жила одна, пригласила Воробьянинова к себе в гости. Ипполит Матвеевич приглашение принял, а домой в этот вечер так и не вернулся. После этого бывший предводитель, серьезно поразмыслив над своей жизнью, решил сделать Елизавете предложение и навсегда остаться на острове Спасения.

А святой отец Федор Востриков все свое время проводил в церкви Святого Николая, помогая во всех церковных делах отцу Якову, который не мог нарадоваться появлению на острове человека с настоящим семинарским образованием и святым саном. Отец Федор, несмотря на свое длительное отстранение от дел церковных, святого сана лишен не был, а сейчас, чистосердечно покаявшись отцу Якову на исповеди, делами своими доказывал искренность раскаяния. И вскоре отец Яков предложил новому прихожанину стать дьяком церкви Святого Николая. Отец Федор, прослезился и, преклонив колени перед алтарем, дал согласие и поклялся до конца дней своих, не щядя живота своего служить православной церкви на острове Спасения.

Так уж случайно вышло, что в один и тот же вечер и Воробьянинов, и Востриков пришли в избу Бендера и объявили ему о своем решении навсегда остаться на гостеприимном острове.

– Что ж, от добра – добра не ищут! – мудро изрек сын турецкоподданного, выслушав своих сотоварищей по кораблекрушению. – Воистину, – нету худа без добра! А я не могу здесь остаться, мои счастливые друзья, меня ждут на материке срочные дела!