Александр Харламов - Высшая мера

– Так ты и в Красную армию пошел, чтобы мстить?– поразился я. Мысль о том, что я в Качинском ошибся, и он, действительно, вредитель, почти убила меня.

– В Красную армию я пошел, чтобы выжить! Уезжать я не хотел, да и некуда было. Как остальные рваться в Париж? Чтобы работать там таксистами лавочниками, парикмахерами…Я кадровый офицер! Я только и умею, что воевать. Будем считать, что в РККА я был наемником, ненавидящим своего хозяина наемником, но тем не менее честно выполняющим контракт.

– Ясно…

– А ты о чем думал?– поинтересовался Качинский.– я же видел, что на миг у тебя стало такое счастливое лицо, что завидно стало даже мне…

– Я вспоминал Харьков!

– Хороший город! Наша часть стояла когда-то в его предместье и мы…

– Все готово!– в котельную зашел Мотя, поигрывая наборной финкой. Тридцать пять рыл, самые отчаянные…

– Это, хорошо, что отчаянные,– кивнул Лев Данилыч,– им придется лезть голой грудью на пулеметы.

– Начнем? – поднялся я, чувствуя, как спадает нечеловеческое напряжения последних минут ожидания. Тело становится свободным и даже дышится легче.

– С Богом, господа!– кивнул Качинский.

– Бог не выдаст, свинья не съест,– ухмыльнулся Мотя,– фарта нам…– Вот он нам очень понадобится!– согласился Качинский, забирая из рук вора заточку, сделанную из обычной алюминевой ложки. Не Бог весть какое оружие, но за неимением никакого…

Втроем мы вышли из котельной и направились в сторону оружейной комнаты, стараясь как можно меньше привлекать внимания, держаться поближе к баракам, чтобы в случае чего заскочить в один из них. Народа в лагере было мало. Все в основном находились в промзоне, вместе с ними и основной состав караулов. В лагере во время рабочего дня оставалось лишь несколько часовых, да пупкари на вышках.

– Пора бы уже, Александр, изложить нам ваш план, как попасть в оружейку?– предложил Качинский, когда до заветной комнаты со спасительными автоматами оставалось меньше квартала, на которе строго по-военному был разбит Темлаг.

– Ковригин…– коротко бросил я, пробираясь среди сугробов к домику комиссара.

– Что Ковригин?– не понял Лев Данилыч.

– Откроют только ему…

– Гнилой базар!– отмахнулся Мотя.– Комиссар на такое не пойдет…

– Это смотря как убеждать!– огрызнулся я, перепрыгивая через высокие перила крыльца.– Моть!

Вор мгновенно оказался рядом. Наклонился над замком, проверяя с какой стороны он закрыт по одному ему известным приметам.

– Дома…– одними губами проговорил он, отступая в сторону. Я постучался, громко решительно. В бараке нет дверных глазков. Двери глухие, сляпанные кое-как местными умельцами на лесопилке. Если немного изменить голос, есть шанс, что Ковригин поверит и откроет. Ведь ему в голову не может придти, что на него, на комиссара лагеря могут напасть прямо в его центре.

– Товарищ лейтенант!– повторил я, пока по ту сторону не расслышал торопливые шаги.– Товарищ лейтенант!

– Кого там черт несет? Я в смену сегодня…Не в курсе что ли?– заворчал он, возясь с щеколдой.

– Срочно к начальнику лагеря!

– Сейчас…– нам несказанно повезло, что Ковригина мы разбудили. Еще не до конца проснувшийся, он плохо разобрал голос, и когда дверь начала открываться, Качинский ждать не стал. Тяжелым пинком открыл ее настежь, опрокидывая на спину молодого лейтенанта. Тот отлетел к столу. Стоящему посреди комнаты. Лежавшая в его постели зэчка громко завизжала, кутаясь в несвежую скомканную простыню. Волчара – комиссар успел потянуться к стулу, на котором висела поясная кобура, но не успел всего лишь на мгновенье. Мой сильный удар под дых ногой отбросил его в сторону, заставив простонать от боли.

– Стоять!– рявкнул Качинский, оказываясь рядом со стула и торопливо доставая оттуда «ТТ».

– Вы кто блять такие?– прошипел Ковригин, держась за поврежденный бок. Поднял глаза, узнавая меня в какие-то доли секунды.– Ааа…– протянул он.– Клименко…

– Брысь пошла!– кивнул зэчке, замершей, как мышка на кровати, Матвей.– И всем передай кипеж большой будет, пусть ныкаются кто куда…

Испуганная, растерянная женщина кивнула и, суетливо запахнувшись в простыню, мимоходом подхватив со стула вещи, рванула на мороз.

– Стуканешь кому, найду и язык вырежу,– остановил ее за руку уже на самом выходе Малина, грозно сверкнув глазами. Та кивнула, так и не промолвив ни слова. Лишь бегающие из стороны в сторону глаза выдавали ее нечеловеческий испуг.

– Ну что, комиссар…Поговорим?– подмигнул Ковригину Матвей, подвигая мне стул поближе к лежащему навзничь лейтенанту.

– Вы за это ответите!

– Конечно ответим!– кивнул Лев Данилыч, быстро и ловко обыскивая комнату на предмет какого-нибудь дополнительного оружия.– Только сначала сдохнешь ты!

– А…и ты здесь, контра! Мало мы вас в Гражданскую постреляли!

– Рассусоливать долго некогда. Нам каждая минута на счету!– проговорил я, присаживаясь напротив Ковригина.– Выбор у тебя прямо скажем небольшой… Первый вариант, ты идешь с нами и приказываешь открыть оружейную комнату. После всего мы тебя там запираем, и ты ждешь пока не вернутся ваши в лагерь. И второй вариант, менее гуманный, мы тебя прямо тут кончаем и решаем свои вопросы сами…Как видишь выбор невелик, но и времени, чтобы его сделать у тебя очень мало.

В этот момент я искренне надеялся, что звучал максимально убедительно. Мне не раз приходилось допрашивать бандитов, но ни разу, я не добивался признания от такого же офицера, как и я.

– Оружейку вам не взять! Рядом с нами еще один лагерь, в Саранске часть НКВД…Перестреляют вас, как куропаток, вот и все…– рассмеялся мне в лицо Ковригин.

– Только ты этого, тварь, уже не увидишь!– острое лезвие ножа Моти коснулось шеи лейтенанта, кадык его нервически дернулся, инстинктивно отстраняясь. – Жить хочешь, откроешь!

– Ну!– встряхнул я его, схватив за плечи, как набивную куклу.– Говори!

– Да пошел ты!– плюнул мне в лицо он, рассмеявшись.

– Кончай его, Мотя!– кивнул я вору, вставая со стула, делая вид, что ухожу. Самое обидное, что если Ковригин не поведется даже на это, то убивать его все же действительно придется. Очень опасно было бы оставлять за спиной такого клыкастого врага.

Рука вора метнулась к шее лейтенанта, и тут он закричал.

– Постой!

Нарочно потягивая время, я обернулся, дав ему почувствовать то, на какой тонкой грани между жизнью и смертью он находится.

– Дай слово, что не убьешь меня!– обратился он ко мне.

– Отпусти его, Матвей!– приказал я.– Обещаю, я тебя не убью…

– Я прикажу открыть оружейку… – после небольшой паузы проговорил тихо Ковригин. И все…Человек сломался. Глаза потухли, будто аккумуляторы вытащили у него изнутри.