Василий Боярков - Центр жестокости и порока

В тот день, в самом начале осени, она была одета в излюбленные одежды (по второму варианту) и направлялась к игорному заведению, располагавшемуся на самой окраине города, беспрестанно росшего и в недалеком будущем предполагавшим собой, конечно же, огромнейший мегаполис. Следует уточнить, что обосновалась исключительная красотка неподалеку, в одном из многочисленных съемных отелей, коими изобиловала округа и где совершенно не интересовались наличием документов, вполне довольствуясь «изображением Бенджамина Франклина», как водилось, исключительно за один месяц вперед. Вместе с тем может показаться странным: как несовершеннолетней, пятнадцатилетней, девочке сдают в поднаем жилье? Ответ кроется на поверхности: с недавнего времени, примерно два с половиной года назад, в Рос-Дилере все больше стала укореняться политика, направленная исключительно на развитие игорного бизнеса, а значит, и охранявшее законные интересы право работало только на теневую сторону современной жизни, что в свою очередь создавало отличные предпосылки для всех тех, кто не особо собирался придерживаться существующих в государстве правил. Таким образом, сообразительная девчушка, еще в тринадцать лет сбежавшая из одного из многочисленных детских приютов, располагавшихся в Ивановской области, успешно обустроилась в центре увеселений и развлечений, подвластном криминальным структурам и предполагавшим «опустошение карманов» подверженных «игромании» личностей.

Вот и сейчас, Юля продвигалась на так называемую работу, чтобы, как она говорила, «сбашлять» немножко денег и поправить возникшие с финансами трудности; не желая далеко удаляться от дома, целью очередного посещения она избрала развлекательный комплекс, отстоявший в непосредственной близости. К ее чести необходимо отметить, что выбиралась она на незаконные вылазки, иногда и опасные, лишь когда у нее заканчивались основные денежные средства, добытые с прошлого (точно такого же или в чем-то похожего) случая. Подробнее касаясь рода ее занятий, с помощью которого она добывала насущные капиталы, становится очевидно, что обычно ее деятельность сводилась к некоему оказанию помощи изрядно подвыпившим посетителям казино, чтобы те беспрепятственно добирались до занимаемого ими отеля либо другого временного жилья и чтобы не попадали по пути в лапы кишмя-кишевших бомжей и других любителей легкой наживы, не гнушавшихся в случаях воровства никакими методами; наличие же трезвой сопровождающей для преступных любителей халявы являлось неким тормозившим препятствием, не позволявшим им пускаться на открытые, более активные криминальные действия, без сомнения сопряженные и с грабежом, а иногда и с разбоем. Вместе с тем и Лисина при каждом удобном случае не упускала возможности «поглубже» запустить руку в карман взятых в сопровождение подопечных, или, как она их еще называла, вынужденных попутчиков, поступая подобным образом как в прямом, так и в переносном смысле и предусмотрительно проверяя наличие их действительной платежеспособности; правда, в отличии от уличных бродяг и разбойников, предупредительная красотка, все-таки не до конца еще потерявшая совесть, никогда не забирала всех денежных ассигнаций полностью, завладевая лишь незначительной частью, точнее маленькой толикой, не превышающей десяти, максимум двадцати, процентов; наверное, именно по причине отсутствия «чрезмерного аппетита» ей и удавалось до сих пор не наживать себе крупные неприятности, ведь от потери незначительной суммы ее так называемые клиенты особо не заморачивались, справедливо полагая, что, при отсутствии сопровождения, они бы потеряли значительно и значительно больше.

Она уже совсем подошла к красивому зданию, ярко сверкавшему разноцветными красками иллюминационных огней, когда внимание девушки неожиданно привлек шум, доносившийся из темной подворотни, примыкающей к игровому строению, и отчетливо означавший, что разговор там происходит совсем нелюбезный. Обычно на «стрёмных случаях» кареглазая озорница старалась в общем-то не зацикливаться и всегда проходила мимо, справедливо полагая, что поживиться там уже будет нечем (хотя-а… ее посещала еще и мысль, что и самой может тоже «достаться»); но сегодня что-то внутри нее словно вдруг екнуло, заставило остановиться, а потом призадуматься: «Надо, несмотря ни на что, пойти и обязательно посмотреть… может быть, кому-нибудь нужна моя помощь? – стучало настойчивой мыслью в висках, с одной стороны, с другой же, твердило: – Опомнись, неразумная дурочка, там уже давно всё случилось и «подобедать» ничем не получится – да и какая тебе, собственно, разница до чьих-то проблем, если они не несут с собой никакой прямой выгоды?» Так размышляла молодая плутовка, стоя в нескольких метрах от входа в темнеющий ужасом проулок, откуда сейчас слышались глухие удары и короткие вскрики; сомневаться дольше было нельзя и необходимо было на что-то решаться – либо броситься в самую гущу происходящих событий и, вполне возможно, все равно впоследствии извлечь себе какую-то выгоду, либо смалодушничать, струсить и позорно бежать… ну, а раз все-таки заострила на возмутительном факте внимание, то потом еще и мучиться угрызением совести. Но подраставшая деви́ца была совсем не пугливой, а напротив, отличалась бездумной отвагой и отчаянной смелостью; наверное, поэтому, покрутив из стороны в сторону головой, как бы разминая шейные позвонки и больше уже не думая, она решительно ступила в страшившую неприятными звуками темноту, двигаясь навстречу пугавшей опасности и таинственной неизвестности.

Как бы ни было в переулке темно и мрачно, однако все же кое-как можно было различить, что в глубине, метрах эдак в двадцати пяти от основного выхода на проезжую часть, три едва различимые фигуры атакуют четвертую, причем нападавшие прижали выбранную жертву к стене, а у одного в руке блестит лезвие стального ножа; исход поединка был очевиден – одному человеку тяжело, а если он не является каким-нибудь подготовленным бойцом войск специального назначения, то и практически невозможно сопротивляться промышляющим разбоев и превосходящим по численности вооруженным холодным оружием личностям, готовым ради наживы на любое кровожадное преступление и отлично натренированным по части отъема у одиноких путников (как криминальные элементы нисколько не сомневались) ненужных им сбережений; ситуация становилась критической и у человека, подвергнутого наглому грабежу, не оставалось никакой возможности, чтобы выйти из критической ситуации более или менее без весомых потерь; скорее всего, на требование молодчиков передать им его денежки он ответил отказом, вероятно, подкрепил его активным сопротивлением, а в таких случаях результат представлялся единственным – «отчаянному нахалу» пускали кровь, а потом уже спокойно осматривали карманы.