Василий Боярков - Центр жестокости и порока

Помощь дерзкой плутовке пришла как раз вовремя, но вначале Павел, оказавшись один на один в недавнем прошлом чрезмерно бойким преступником, теперь же невольно поникшим, а от внезапности контратаки еще и несколько стушевавшимся, легко провел незатейливый прием, выразившийся в применении задней подножки, вывел нападавшего из душевного и просто обыкновенного равновесия, после чего ударом ладони по сонной артерии заставил его погрузиться в длительное беспамятство – и уже тогда, когда и второй, корчившийся от едкого газа разбойник, был без чувств повержен на землю, отставной офицер спокойно расправился с третьим, слишком самоуверенным неприятелем. Когда он был сбит с ног и повержен на асфальтовое покрытие, но всё еще оставался в сознание, кареглазая подраставшая особа, отчаянно вереща нецензурной бранью, какое-то время продолжала колотить по телу побежденного неприятеля бесподобными ножками, скрытыми, как известно, за плотно облегающими синими джинсами и коричневыми кроссовками; остановить девушку смог разве что короткий прием, мастерски проведенный бывшим сотрудником внутренних органов и эффектно выбивший сознание из доставшегося ей противника.

– Всё, – сказал мужчина, хватая развоевавшуюся красавицу за руку и оттаскивая от обездвиженных, а чуть ранее грозных преступников, – они уже без сознания; нам же отсюда надо быстренько уходить, а то как бы не нагрянули их дружки либо же полицейские, что в сложившейся ситуации будет ничуть не лучше, а возможно, еще и хуже… объясняй им потом, что ты не дурак.

– Полностью с тобой, дядя, согласна, – Лисина нисколько не церемонилась, полноправно считая, что совместное участие в сравнительно опасном деле дает право стирать существующие условности и установленные границы, – давай по-быстрому «сваливать».

– Спасибо тебе, конечно, – сказал Павел, когда они спешной походкой приблизились к выходу, ведущему из темного, тупикового переулка, – но скажи мне честно: зачем ты ввязалась в непростую историю, а самое главное, как вообще здесь – так вовремя! – очутилась?

– Сама не знаю, – пожимая плечами, искренне призналась юная бестия, или, лучше сказать, миленькая плутовка, мысленно теряясь в догадках от неординарности возникшего поведения, – обычно я никогда так необдуманно не поступаю и предпочитаю проходить мимо, полагая, что каждый человек сам виноват в случившихся неприятностях – раз не можешь достойно сопротивляться, тогда сиди дома! – сегодня же что-то на меня нашло, как будто поступило приказание откуда-то свыше, и я пошла тебе, дядя, на выручку; а так… я в общем-то и не скажу, что я девушка скромная, но предпочитаю держаться всегда в одиночку, полагаясь исключительно на единственного человека, кому могу полностью доверять, а именно на саму себя – на любимую.

– Понятно, – многозначительно произнес бывший сотрудник полиции, по роду прежней службы неоднократно сталкивавшийся с похожими особенностями подросткового возраста и как никто другой знавший, что сейчас происходит в душе, как он нисколько не сомневался, затравленного ребенка, брошенного когда-то неучастливыми родителями; однако зацикливаться на пришедшем предположении мужчина не стал, а просто поинтересовался: – Ну, а зовут-то тебя, спасительница, как, наверное, грозная Амазонка?

– Совсем даже и нет, – расплылась исключительная красотка в улыбке, возникшей от сделанного сравнения, одновременно рукой подтирая кровь с подбитой губы, – «родаки» назвали Юлей, а все, кто знает, зовут Юлою.

– Почему Юлою? – искренне удивился отставной полицейский, выразительно подняв кверху сведенные ранее брови.

Тут они покинули глухой переулок и вышли на свет, где ему наконец представилась возможность более детально разглядеть невероятно красивые очертания новой знакомой. Подраставшая особа точно так же, с нескрываемым интересом, рассматривала стоявшего перед ней человека, ради которого ей пришлось рискнуть, без прикрас сказать, собственной драгоценной жизнью (не говоря уже!) ослепительной красотой (и хорошо еще, что обошлось лишь подбитой губой, где в плане быстро заживавших ран, к чести Лисиной стоит заметить, на несерьезные, по ее мнению, мелочи особо пристального внимания старалась не обращать и держалась исключительно стойко); а в отношении своей наружности, как и всякая представительница прекрасного пола, она испытывала внутреннее негодование от наглости бессовестных личностей, покусившихся на самое святое – на неприкосновенность ее прекраснейшей внешности! – и посмевших чуть-чуть подпортить ее ни с чем не сравнимую привлекательность. С другой стороны, как уже сказано, подвергаясь от причиняемых телесных повреждений едва-едва заметному душевному дискомфорту, неотразимая красотка, привычная к периодическим стычкам и отвечая на вопрос бывшего полицейского, необычайно спокойно ответила:

– Потому что кручусь по жизни словно волчок, но если не нравится так, то можешь называть меня и Лисой; а это… потому что я чрезвычайно «хитрая продуманка».

Здесь юная плутовка, по-видимому и со скромностью совсем не знакомая, расплылась в своеобразной улыбке, где, чуть подкашивая правым глазом, изображенным выражением, и действительно, стала похожа на рыжую плутовку-пройдоху, символизировавшую собой всю хитроумность животного мира. Далее, не испытывая какого-либо стеснения и не спуская с лица игривого выражения, она посчитала, что в свою очередь обязана также осведомиться:

– Я себя назвала, а ты, дядя, чего никак не представишься – получается как-то невежливо?

– Да, да, извини, – спохватился мужчина, обычно не пускавший значимые детали на самотек, – раз уж мы с тобой теперь на «короткой ноге», то можешь обращаться ко мне запросто – Павел.

– Хорошо, Павел, я очень рада знакомству, – промолвила молодая прелестница, а дальше, словно вспомнив о чем-то существенном, продолжала допытываться: – Но постой, а отчество… отчество у тебя есть?

– Борисович, – ухмыльнулся полицейский в отставке, не перестававший восхищаться новой, странным образом возникшей, знакомой, – но, судя по твоей бравости, – он не стал употреблять в случае обозначения ее натуры «наглости», – оно тебе не понадобиться, – сказал и тут же, считая, что разговор, проводимый вблизи недавних «горячих событий», несколько затянулся, добавил: – Ты сейчас куда, а то, мне кажется, после недавнего происшествия мы здесь как-то несколько не на месте?

– Я, Борисыч, – почему-то отчество красавице полюбилось намного больше, – направлюсь по сугубо личному делу, которое – в свете последних событий! – осталось у меня незаконченным, – просить денег у понравившегося человека у нее почему-то не поворачивался язык, – ну, а захочешь меня найти – разыскивай в каком-нибудь казино; под каким псевдонимом искать – ты теперь знаешь… а ты?