Федор Московцев - Сбывшееся ожидание

– Спасибочки. Я могу улететь самолётом?

Иосиф Григорьевич покачал головой.

– Я бы не советовал – ближайшую неделю. Ни поездом, ни самолётом. Езжай на машине. Чувствую…

Тут он шумно втянул носом воздух.

– … чую, дело заказное. Вспоминай, кому дорогу перешёл.

– Вообще без понятия. Я живу по правде и никому не причинил вреда.

Иосиф Григорьевич повторил инструкции и пообещал как следует разобраться в этом деле – по его глубокому убеждению, что-то здесь не так. Он поднимет все свои связи, чтобы доподлинно разобраться в уголовном деле, которое, вероятно, слабали по чьему-то заказу. Но вместе с тем, для безопасности, он посоветовал не пользоваться общественным транспортом, так как уголовный розыск имеет доступ к системе воздушных и железнодорожных перевозок и может узнать, что такой-то гражданин купил билет на такой-то рейс.

Внимательно посмотрев на подопечного, Иосиф Григорьевич сказал:

– Поэтому ответ такой: завтрашний билет сдай, и без моих инструкций никуда из города не выезжай!

Приняв деньги, Иосиф Григорьевич Давиденко пришел домой и из дому позвонил бывшему коллеге, с которым прежде имел дела, начальнику отдела по борьбе с экономическими преступлениями УВД по СВАО г. Москвы, Дмитрию Николаевичу Сокольничьему. Дело было изложено таким образом: Следственное управление при УВД по Северному административному округу города Москвы возбудилось уголовным делом в отношении клиента, волгоградского предпринимателя Андрея Разгона. Следователь Поспелов считает, что 13 сентября Андрей Разгон нанес Марьяну Хмаруку несовместимые с жизнью травмы, отчего тот скончался в ЦИТО имени Приорова 18 декабря – спустя три месяца. Задача: прекратить дело или хотя бы заволокитить его и если оно заказное, то установить кто заказчик. Давиденко был не чужой человек, поэтому Сокольничий оперативно отреагировал на просьбу и уже на следующий день в два часа дня встретился с начальником Следственного управления, переговорил с ним, после чего отзвонился в Волгоград и и дал такой ответ: «Действительно, заведено уголовное дело, подразумевается, что это убийство и для поимки подозреваемого задействован уголовный розыск».

Давиденко прозрачно намекнул, что есть некоторый бюджет – предприниматель готов раскошелиться, чтобы его оставили в покое. Сокольничий подумал, что у него плохо со слухом – волгоградский коллега никогда не порол чушь, а тут явно какой-то нонсенс: как можно говорить по телефону такие вещи, тем более речь идёт об убийстве.

– Дима, выслушай меня внимательно, – терпеливо и с некоторой долей дружеской теплоты сказал Иосиф Григорьевич. – Я уже штатский человек и могу запросто придти как адвокат моего клиента к следователю Поспелову и предъявить: слушай, Поспелов, а ну-ка объясни, с какого перепугу ты мобилизуешь уголовный розыск по факту больничной смерти уже на седьмой день после этой смерти? Тогда как официальный ответ из судмедэкспетизы ты должен получить только через месяц! Это только один вопрос, Дима, а таких вопросов может быть сотня. Я как адвокат захочу проследить весь путь Хмарука, еще живого от дома до больницы и уже мертвого Хмарука от больницы до кладбища. И уверен, что на этом пути не всё чисто.

Сокольничий задумался – да, действительно здесь что-то не то. Явная взята предвзятость. Давиденко было мало, что его собеседник просто становится на его точку зрения, ему был нужен результат.

– Дима, говорю открытым текстом: у меня на руках сто тысяч рублей. Отправляю их тебе срочным переводом, ты ими распоряжайся как хочешь, но мне нужно, чтобы мой клиент мог уже сейчас спокойно перемещаться по стране – то есть чтобы ребята из уголовного розыска не караулили его на вокзалах и аэропортах. И второе: пускай Поспелов, если взял деньги чтобы открыть дело, отчитается перед заказчиком, что дело есть, оно открыто, но не более того. Пусть приостановит или найдет способ чтобы заволокитить. Потому что если он будет дальше копать под моего клиента, то я мобилизую Генпрокуратуру и потребую эксгумацию трупа и широкомасштабную проверку всего этого дела.

Сокольничий молчал, но уже продуктивно – не противодействуя, а соображая, какими словами будет объяснять услышанное начальнику Следственного управления и можно ли будет объясниться на сухую, не делясь теми деньгами, что переведут из Волгограда. Чтобы закрепить материал, Давиденко прибавил:

– Оферта действительна в течение двух часов. Извини, не могу ждать: мой клиент должен взять авиабилет, а для этого сыщики, которые его пасут, должны выйти из системы.

Сокольничий утвердительно крякнул, и тогда Давиденко завершил беседу:

– Жду от тебя хорошие новости в обмен на контрольную цифру денежного перевода.

24 декабря с трёх часов дня жизнь Станислава Закревского превратилась в ад. Разгон не прилетел рейсом 13–00, и сотрудники уголовного розыска зря прождали в Домодедово. Позже стало известно, что он сдал билет. Новый не приобретал – ни на поезд, ни на самолёт, и оперативники гадали, что предпринять. Закревский бы поехал пить пиво в «Пену» с Пустоваловым, но Капранов, сидя в своём коттедже, населенном призраками, так достал по телефону, что ничего другого не оставалось, кроме как что-то придумывать.

– Так, заебало всё, погнали в «Пену», сегодня пенный день, – Пустовалов трезво рассуждал, что Разгон рано или поздно объявится, не в Москве так в Питере, надо просто спокойно подождать. В пять вечера они вышли из отделения, погода прямо благоухала, и служебный транспорт готов был везти на базу – то есть в «Пену».

– Давай что-то придумаем, – Закревский, тревожно сжимая трубку, которую каждые пятнадцать минут разрывало звонками из Волгограда, переминался с ноги на ногу – уже не знал что делать.

Пустовалов затолкал нервного товарища в служебный Форд:

– Поехали квасить! Давай, ямщик, не жалей лошадей. На проспект Андропова! С мигалками!

– Поехали заберём Хмарука! – сказал Закревский.

Он подумал: хотя этот идиот сам по себе никому не нужен, но будет хотя бы какой-то результат, чтобы отчитаться перед шефом. Пустовалов нехотя согласился – они уже сделали пару безрезультатных рейсов в офис Вексельберга на Тверской, чтож, бог любит троицу.

«Неужели в Волгограде случился прокол?» – гадал Закревский. Вчера, вопреки запрету, он созвонился с волгоградскими сыщиками из уголовного розыска – однокурсниками, с которыми учился в Высшей следственной школе, и попросил пробить по местной базе время вылета Андрея Разгона из Волгограда (или время отбытия поезда – если он взял железнодорожный билет). Через Москву не удалось это сделать, и Закревский рискнул. Он подумал, что Капранов сильно преувеличивает, будто в Волгограде всё куплено. Не может такого быть, что Разгон скупил на корню всю волгоградскую милицию, которая только и ждёт, как бы ему услужить. Ребята помогли, и установили дату и время вылета. Что же случилось, почему он сдал билет?!