Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

— Нет. Я думаю, надо сначала разыскать зверолова, который слышал выстрелы на лесосеке.

— Куда теперь? — спросил шофер.

— В гостиницу. На сегодня все. Завтра с утра — к Воробьеву, в обком. Потом будет трудный день, так что надо хорошенько выспаться.

— Ты пойдешь к Заурчику? Лицо Жунида посветлело.

— Пока не могу, — с сожалением сказал он. — В ближайшие несколько дней дел у нас с тобой будет предостаточно.

Полчаса у Воробьева. Оперативная группа. Опять — встреча с Зулетой. Немного топографии. Поиски. Ненужный разговор. Медная пуговица. На пасеке. Допрос зверолова Итляшева. Третий раз в деле фигурирует чемодан. Вадим Акимович утверждает, что один из трех неизвестных — Хапито Гумжачев.

Геннадий Максимович задержал у себя Шукаева и Дараева не более получаса, понимая, как дорого время: кончался май, а ни одно из серьезных преступлений последнего месяца еще не было раскрыто.

Секретарь расспросил друзей, как отнесся к их появлению Коноплянов, не чинил ли им препятствий, посоветовал без стеснения обращаться в обком в случае необходимости и, прощаясь, сказал:

— На вас вся надежда. Очень уж распоясались бандиты. А время сейчас не простое. Тревожное время… Читали сегодняшние газеты?

— Очень бегло, — признался Жунид. — Торопились.

— Могу вас понять. Правда, на первый взгляд ничего особенного в газетах нет, но, если все сопоставить и прибавить то, что нам известно из секретных документов, с которыми вас знакомили…

— Войной пахнет, — сказал Жунид.

— Да. Немцы усиленно передвигают дивизии у самых наших границ. Что-то готовится. А пакту мне почему-то не хочется верить.

— Может, еще обойдется? — спросил Дараев. — Сталин, наверное, не меньше нашего знает и видит… В крайнем случае — дадим им прикурить…

Геннадий Максимович покачал головой.

— Сталину тоже нелегко. Обстановка в мире путаная, накаленная… Ну, да посмотрим. Счастливо вам. Если что — звоните.

— До свиданья.

— Спасибо.

Когда они подъехали к управлению, оперативная группа, обещанная накануне Гоголевым, уже ожидала их. Двое покуривали возле новенького газика Коноплянова. В машине сидела женщина и двое мужчин.

— Ишь ты, — шепнул Жунид Дараеву. — Даже своего драндулета не пожалел начальник.

— Поздновато хватился, — ухмыльнулся Вадим Акимович. — Воробьев же намекнул, что Коноплянов досиживает последние дни в этой должности…

Навстречу вышедшим из машины Дараеву и Шукаеву направились Семен Дуденко и Абдул Маремкулов.

— Здравия желаю, товарищ майор! — приложив руку к козырьку фуражки, щелкнул каблуками Дуденко. — Куда прикажете?

— Здравствуй, Семен. Рад тебя видеть. Поедем по руслу Кубани от Псыжского моста до станицы Ольгинской… Здравствуй, Абдул… Кажется из этой станицы родом зверолов, который ставил волчьи капканы в день исчезновения Барсукова и Кумратова?

— Так точно, — вытянулся Маремкулов. — Оттуда. Но Виталий Николаевич был против разработки и уточнения его показаний. Охотники гай вели… вот и выстрелы, и крики…

Женщина и двое мужчин в штатском тоже вышли из конопляновского «газика» и, подойдя, остановились в стороне, возле Дуденко. Жунид сначала не заметил их.

— Довольно, — жестко сказал он Маремкулову. — Ваши предположения оставьте пока при себе. Впрочем, они не ваши А стоило бы иметь свои. Вот когда таковые возникнут, я с удовольствием вас выслушаю.

— Слушаюсь, — недовольным тоном буркнул Маремкулов и отошел.

Шукаев увидел остальных членов своей опергруппы.

— Здравствуйте, товарищи, — протянул он руку и… встретился взглядом с Зулетой.

Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не смутиться и не покраснеть. Он только невнятно кашлянул и на мгновение приостановился, торопливо пожал маленькую теплую ладонь.

— Вы, значит, с нами, Зулета Хасановна? — выручил его Вадим, тоже здороваясь с ней.

— Да, — ответила она.

Шукаев потряс руку фотографу и дактилоскописту, несколько энергичнее, чем это требовалось, облегченно вздохнул и, уже окончательно справившись с собой, бодрым голосом сказал:

— По машинам, товарищи!

Еще вчера по картам и документам они с Вадимом успели примерно изучить район Кубани, который сегодня намеревались осмотреть. В трех километрах от восточной окраины пригородной зоны Черкесска, близ реки Псыж, проходит старая проселочная дорога на аул Хабль, а ниже железнодорожного моста — скотопрогонная тропа, ведущая к соседнему аулу Халку. Оба эти пути — и проселок, и тропа — кратчайшие из Черкесска на Шахар, где расположена ткацкая фабрика. В хорошую погоду, если нет сильных дождей, по ним вполне можно проехать на газике, а если хоть немного развезет — только на мажарах и арбах. Проселочной дорогой — чуть больше двенадцати километров, тропой — почти вдвое меньше, в то время как поездом — все двадцать. Правда, пастушья тропа идет напрямик, через густой лиственный лес, подступающий вплотную к обрывистому берегу Псыжа. Именно здесь был извлечен из воды труп Барсукова. Тут, неподалеку, есть лесистый овраг. Рассматривая карту вместе с Жунидом, Дараев предположил, что если убийство совершено днем, то скорее всего, где-то в районе оврага. Шукаев тут же добавил, что, если вечером, то вероятнее — холмогорье, огибаемое и рекой, и проселком вблизи железнодорожного моста.

В задачу оперативной группы входило сегодня еще раз обследовать местность, тщательно обшарить все закоулки, осмотреть каждый куст, каждый метр земли, ибо Шукаев, как и Бондаренко, был внутренне убежден, что Кумратова тоже нет в живых. Жунид помнил из материалов дела, как хорошо отзывались об охраннике его сослуживцы и односельчане. Даже исчезновение ружья из его дома не поколебало уверенности Жунида в невиновности сторожа. Дараеву он своих соображений пока не высказывал, наперед зная, как полезно бывает, если напарник имеет противоположную точку зрения или хотя бы отличную от его собственной.

Дуденко и фотографа Шукаев пригласил в свою машину, чтобы освободить в конопляновской место для проводника ищейки, которого они должны были подобрать по дороге в школе служебного собаководства.

К восьми утра опергруппа была уже возле моста через Псыж, который делал здесь некрутой поворот, устремляясь в ложбину между холмами.

Солнце поднялось над курчавыми, поросшими лесом макушками холмов и как будто остановилось, не решаясь двинуться выше и вступить в борьбу с полупрозрачным утренним туманом, застоявшимся с ночи в низинах и балках, стлавшимся над рекой легким синеватым шлейфом.