Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

Вечерние нравоучения комполка, замполита и секретаря партийной организации никаких раскаяний в содеянном со стороны Шмелева не дали. Артем Шмелев был готов к самым худшим предсказаниям и ушел домой страшно усталый, обиженный и абсолютно одинокий человек в своих думах и печалях. Только в ушах все стоял голос комдива: «Вернитесь, майор!». А возврата назад Шмелев не хотел, он бросил вызов системе, хамству и за все то, что ему подсунули в качестве роты на Целину и вообще за все то, что с ним делали последнее время, отправляя его на новый год в отпуск, потом сразу же на трехмесячные курсы, а потом на Целину.

По дороге Артем зашел в магазин и купил бутылку коньяка. Людмилы пока дома не было. В этот день в солдатском магазине, где она работала продавцом, был учет, и она задерживалась. Дети играли в комнате. Артем разделся. Зашел на кухню. Налил себе полный стакан коньяка, но пить не мог. Он сидел и, вспоминая происшедшее за день, сам себе говорил:

— Все. Теперь-то точно все пошло под откос. Съедят однозначно. В лучшем случае, если не снимут с должности комбата, то отправят служить в Даурию, Борзю или Кяхту, а в худшем — снимут с должности и отправят туда же, где один оклад и почти та же природа, где пьют и теряют семьи, где служат не по пять, а по семь и более лет.

За такими раздумьями и застала своего муженька Людмила, которой через мужа ее напарницы уже донесли странное поведение Шмелева на подведении итогов сборов и высказали свое предположение по наказанию, очень похожее с тем, о чем сидел и думал майор. После некоторых расспросов и ответов Людмила вдруг вынесла свое решение:

— Ничего, Артем, не печалься, в забайкальских дырах тоже живут офицерские семьи и там те же должности, и кто работает, тех тоже выдвигают, люди там живут, и мы проживем, до замены еще три года, а там заменимся и уедем навсегда из этих мест.

Артем удивленно поднял на нее свои глаза. Он мог ожидать упрека за свою невыдержанность или сожаление о случившемся, но такого он не ожидал. Его любимая жена готова с ним ехать в любую дыру! Артем ласково улыбнулся и, поднявшись со стула, нежно обнял ее.

— Спасибо тебе, дорогая, а я-то уже подумал, что все пропало, не поедешь ты со мной во тьму тараканью, где не будет второго оклада, не будет твоей работы, а будет тот же песок, холод и те же ветра.

— Ничего, пробьемся! Первое время я с девочками уеду в Омск, а потом, как обживешься и получишь жилье, приедем к тебе, — сказала уверенно и, как будто бы уже завтра готовая к выезду Людмила.

Артем был счастлив! Так может говорить только по-настоящему любящая жена офицера. И все его размышления по Целине, его обиды, его неудачи, его промахи ушли далеко на задний план, и даже то, что он только что считал опрометчивым шагом, уйдя с совещания, теперь стало верным и достойным поступком.

После того злополучного подведения итогов, Артем продолжал командовать танковым батальоном в котором было 280 человек, 40 танков, одна БМП-1К, БТР-60ПБ и 15 автомобилей. На вторые сутки его вызвал к себе в кабинет начальник штаба полка майор Ермак Сергей Данилович и сообщил о назначении расследования по майору Шмелеву.

— Тимохин тебя сожрет со всеми потрохами и косточек не оставит. Надо бороться за свое я! Я тут покумекал и предлагаю тебе план защиты. Вот видишь эти ведомости? Видишь? Благо, в штабе порядок, и на них пока никто не посягнул, к нашему счастью. Это те ведомости, по которым велся учет сдачи зачетов на нашей учебноматериальной базе. Тут и по вождению, и по стрельбе, и по технике, и по другим дисциплинам. На самом деле при контрольных занятиях заполняются ведомости в двух экземплярах, и свои утверждающие подписи, как правило, заместители комдива и его начальники служб ставят после сдачи в каждом экземпляре. Один идет для разбора в дивизию, другой в течение года должен храниться в частях, от кого было обслуживание и руководство. Так вот в этих ведомостях у тебя «двоек» и «троек» нет. Мы сейчас все это дублируем, копируем, а подлинники прячем у меня в потайном сейфе, чтобы не было поползновений у товарищей из штаба дивизии их выкрасть. Ну что, дошло, «Гудериан»?

— Дошло-то, дошло, но как все это преподнести, если тебя слушать никто не хочет? — сказал Шмелев.

— Ты слушай и мотай на свои усы! Вылетаешь от меня и срочно собираешь объяснительные, как можно больше, пока по вождению и стрельбе, с руководителей, с учетчиков на препятствиях, с операторов и всех, кого можно, ты знаешь. Только очень быстро, надо упредить до составления на тебя приказа. И мы врежем с тобой Тимохину за очковтирательство по самые яйца. Ха… ха… ха! Ты идешь по личному вопросу на прием к генералу Кулибину и выкладываешь вместе с рапортом подписанные ведомости его верными «холопами», все объяснительные и свои доводы. Кулибин не Тимохин, он мужик нормальный, сообразит, что его подставили, и я уверен, прикроет всякие расследования.

На следующий день после обеда, под предлогом личного вызова к комдиву, Артем прорывается в приемную генерала Кулибина. Адъютант доложил и предложил сразу войти. Генерал встретил майора Шмелева очень холодно и даже не предложил ему присесть. Когда Артем разложил по полочкам суть дела и приложил собранные документы собственного расследования, его остановил генерал и спросил:

— Вы что же, считаете, что все это на ведомости, не соответствует реальности, и мои замы, которые поставили свои подписи в правом нижнем углу, это обман?

— Я говорю это только за себя, товарищ генерал.

— Шмелев, а почему вы пришли сразу ко мне, а не к тем, кто составлял эту ведомость, к начальнику штаба, наконец?

— Это бесполезно. Полковник Тимохин, по всей видимости, это и организовал сам. Идут упорные разговоры, что, пока я был на Целине, он хочет вместо меня назначить своего протеже из Сайншанда, начальника штаба танкового батальона.

— Какие разговоры? О чем вы, майор?

— Об этом весь городок говорит. Приедет Шмелев с Целины и загремит сразу с понижением в ЗабВО, а вместо него сайншандинского пришлют.

— Нет, не могли мои заместители меня так обманывать. Дайте, я еще раз сверю оценки.

Генерал-майор Кулибин был не большого роста, но крепкого телосложения и интеллигентного вида человек. От него веяло здравым смыслом и порядочностью.

— Ты только посмотри! Я одних распинаю, а надо других. Это кошмар. Это как предательство, что подумают офицеры дивизии? А по каким ведомостям выставляли оценки в штабе?

Шмелев объяснил все о ведомостях.

Кулибин вернулся в свое кресло и по селектору вызвал к себе начальника штаба.

Кабинет Тимохина был рядом, и через десять секунд полковник стремительно вошел в кабинет комдива.

Кулибин попросил Шмелева выйти и подождать в приемной.