Инна Тронина - Их «заказали» в кафе

А ведь знает Ирина всё, но не сдаёт Кормилицу, как и остальные. Теперь уже Серафима Кобылянская не страшна никому, но её чары продолжают гипнотически действовать и на мужчин, и на женщин. Магомед-Али Гаджиев и Валерий Манилов признали факты убийств, обещали показать места захоронений трупов своих врагов и конкурентов, но Симу не приплели ни к одному эпизоду.

Даже многочисленные кассеты с компроматом не помогли Тураеву за что-нибудь зацепиться. Оставался лишь разговор об Арнольде, причём разговор весьма откровенный. Но в этом случае Артур должен был заявить о незаконном прослушивании в офисе и в автомобилях, предъявить кассеты с записью переговоров. Обо всём этом начальство пока ничего не знало, и Артур старался сохранять тайну до последнего.

Он работал по делу кафе в свободное время, оставляя себе всего четыре часа на сон. И откровенно опасался того, что правда выплывет наружу. По легенде, начало откровениям положила Ольга Луговцова, которую замучила совесть. Она вышла на Артура и призналась в том, что должна намеренно заразить СПИДом одного мужчину, на которого ей указал знаменитый сутенёр Гаджиев.

И только после этого Тураев заменил бригадира «челноков» Краснянского своим человеком. Ольга для усыпления бдительности Магомеда должна была поехать в Благовещенск и якобы осуществить задуманное. Раньше времени факт признания раскрывать было нельзя, потому что Луговцову могли убрать.

Отец первой Ольгиной жертвы, того самого юноши, лишившегося ног, до последнего времени даже не подозревал, что случившееся стало расплатой за проявленную принципиальность. Он даже сожалел, что так сурово поступил в своё время с Маниловым.

Нужно найти Кобылянскую, думал Тураев, с сожалением вылезая из постели и направляясь под душ. Правда, из-за болезни он решил не делать контрастный, а ограничиться горячим. Вместо кофе Артур выпил крепкий чай с мёдом. В голове сам собой возник план действий на сегодня, и Артур уже твёрдо знал, что иначе провести эту среду он не сможет. Надо только предупредить полковника. Тот, помня о расположении к Артуру начальства с большими звёздами на погонах, возражать не станет.

В идеале требуется доставить на Петровку Серафиму собственной персоной и проводить её к «следаку», который зафиксирует показания по всем правилам. Но как расколоть Кормилицу, если ни один подельник не свидетельствует против неё, а сама она тем более имеет право молчать? По дороге нужно подумать. Вспомнить, что слышал от Ирины Рыцаревой, которая, получается, лишилась теперь всего. Ведь Кобылянская — живой человек, а не робот и не инопланетянка. Есть и у неё в душе чувствительные струны, до которых непременно нужно дотронуться. До сих пор, при общении с другими людьми, Артуру это удавалось.

Он поставил чайник, надел свитер и тёплые брюки, ничуть не сомневаясь, что разрешение на поездку в область будет получено. Название глухой деревеньки у самой границы с Ярославщиной Тураев узнал от Ирины и с тех пор не забывал. Другой вопрос, стоит ли вот так, сразу, срываться, когда температура ползёт вверх, а каждый удар сердца больно отдаётся в голове.

Артур немного поразмыслил, пока брился, и решил, что стоит. Потом можно свалиться и потерять время. Он не назвал ту деревеньку ни следователю, ни своему полковнику, ни даже отцу покалеченного парня, считая, что имеет право поговорить с Кормилицей первым и наедине. Поговорить и убедить её дать признательные показания, облегчив тем самым свою участь. Сохранить себя ради двоих детей, которым нужна мать. Искупить малую толику своей вины перед теми, кто не сделал ей ничего плохого, даже не знал об её существовании — Субочем, Железновым, Старшиновым и их несчастными жёнами.

Серафима должна покаяться перед своей приятельницей Ксенией Казанцевой, которая в изоляторе ждёт психиатрической экспертизы. Осознать ту простую истину, что за свои искренние и нежные чувства к Полине Шугалей Антон Кобылянский не обязан был расплачиваться жизнью. Необходимо заставить Кормилицу не только признаться в содеянном, но и пожалеть о том, что так случилось. Иначе, выйдя из тюрьмы, она примется за старое.

Сейчас ей тридцать восемь, дадут лет десять. Могут скостить срок как матери маленького ребёнка, освободить условно-досрочно. Но даже если она отмотает срок полностью, ей будет всего сорок восемь, и Кормилица сможет натворить новых бед. Надо сделать так, чтобы Серафима Ивановна, отбывая в колонии положенные по закону годы, думала не о мести, а об искуплении.

Даже заражённые СПИДом проститутки имели право дожить спокойно свой век, а не быть уничтоженными походя. Все эти люди, живые и мёртвые, взывали к справедливости. И он, Артур Тураев, просто обязан был их услышать. К тому времени, когда истечёт десятидневный срок с момента задержания Гаджиева и компании, Серафима Кобылянская должна дать собственные показания, тем самым замкнув круг. Ни один из причастных к спланированным в уютном кафе преступлениям не должен уйти от ответственности перед законом и перед собственной совестью. Кобылянская просто обязана осудить сама себя.

Ни о Владимире Скалкине, ни о Петре Павловиче Шугалее, ни об Александре Голланде и прочих, кто так или иначе содействовал несанкционированному расследованию, Артур не хотел говорить своему официальному руководителю. Все имена должны быть произнесены именно Серафимой Кобылянской, и главная задача на сегодняшний или ближайшие дни — добиться этого.

Артур ещё раз заварил чай, принёс на кухню мобильник и набрал номер полковника. Он ждал соединения и смотрел, как по запотевшим стёклам ползут струйки воды. Пахло мятой и ещё какой-то душистой травой. Казалось, что всё происходит в деревенской избе, где рядом, в сарае, шуршит сухое сено. В такой же, как та, у границы с Ярославской областью, где сейчас, скорее всего, находится Кормилица.

— Александр Георгиевич, здравия желаю!

Тураев услышал в трубке глухой голос шефа и обрадовался, что застал его с первого звонка.

— Приветствую, Артур Русланович!

Полковник теперь вроде даже побаивался Тураева, считая его личность непредсказуемой и опасной. Он не знал, что в следующий момент выкинет слишком инициативный и энергичный сотрудник, но с некоторых пор уже не имел права его сдерживать.

— Я хотел бы прямо сейчас съездить в область к отцу Кобылянской, Ивану Шлыкову. У меня есть подозрения, что она скрывается именно там.

— Один поедешь? — изумился полковник. — По-моему, это очень опасно. Кто знает, все ли их «пацаны» взяты под стражу?

— Может, и не все, — согласился Тураев. — Но вдруг её там нет, а к старику ввалится группа захвата? Мы попадём в дурацкое положение. Нужно сперва проверить, прав ли я.