Инна Тронина - Ночь с четверга на пятницу

— Сейчас бы не влипнуть и не завалить дело. Когда выполню клятву, будет уже всё равно. Хуже всего, когда твоя адская работа пропадает даром…

— Да, сынок, хуже этого ничего не бывает, — уже не насмешливо, а серьёзно, даже горестно согласился отец. — Тут главное — чтобы твоя совесть чиста была. И если ты сделал всё, что мог, пусть даже и напрасно, стыдиться уже не будешь. Ну, всё, пока! Я побежал.

Они сентиментально расцеловались, и каждый поспешил в свою сторону. Создавалось впечатление, что волшебным образом разделился один человек. Правда, Артур был выше ростом, но отец носил каблуки, и сейчас разница не бросалась в глаза.

Тураев шёл по коридорам, спускался по лестницам, и действительно не помнил, видел кого-нибудь или нет, и пытался ли кто-то заговорить с ним. Он почти бежал к выходу, замотавшись в шарф и приподняв воротник дублёнки. А сам видел какие-то жуткие, инфернальные картины, будто наплывшие из горячечного бредового сна.

Вспыхивали перед полуприкрытыми глазами электрические огни, летел с чёрного неба бесконечный белый снег, сочилась кровью буква «М» у входа на Каширскую. И тут же, окружённый зеваками, лежал труп полной женщины в длинной шубе и сапожках на высоких тонких каблуках.

Артур видел и Стефана, сначала бегущего за троллейбусом, потом карабкающегося по лесенке кверху. И его преследователей, в бессильной злобе матерившихся далеко позади. Он никого не убивал, этот чудесный мальчишка! Никогда не поднял бы руку на женщину, пусть даже блядскую «мадам». А теперь по московским каналам идёт информация о том, что преступник — Стефан Силинг. Почти ребёнок, который совсем недавно называл Тураева отцом и прятал у него на груди счастливое, сияющее лицо!..

Он подлежит немедленному задержанию и аресту. Скорее всего, именно тогда, ускользнув от погони, и направил Стефан предупреждение Артуру. Но куда он подевался потом, вряд ли удастся скоро узнать. Только в одном случае ждать не придётся — если парня вскорости арестуют. Он ведь не умеет прятаться, по молодости ещё верит людям. Такого рода опыт приходит вместе с прожитыми годами. Он часто бывает слишком горьким на вкус, и потому люди не желают пробовать его, выплёвывают, обманывают самих себя.

Тураев побыстрее протиснулся мимо охранника, болтавшего с кем-то по мобиле, поскользнулся на крыльце, но всё-таки удержал равновесие. Снег летел в лицо, таял на бровях и ресницах, ручейками сбегал по щекам, и Артуру хотелось рыдать в голос. Так было в жизни только раз — в день свадьбы Льва Райникова и Сибиллы Силинг. Тогда начинался его скорбный путь, который продолжается до сих пор. И неизвестно, закончится ли он вообще когда-нибудь.

Артуру тогда было двадцать четыре, а Стефану пришлось расстаться с беззаботной юностью гораздо раньше, в пятнадцать. И сейчас он, как Артур Тураев той страшной осенью, бредёт по Москве один-одинёшенек, еще не отрешившись от шумного, яркого, светлого, но навсегда ушедшего прошлого. Тураеву долго пришлось бродить в потёмках, под дождём и ветром, сквозь листопад и туман, пока он не нащупал пусть зыбкую, но всё же верную дорогу. Сколько времени уйдёт на это у Стефана, сейчас никто не знал. Мальчишка мог надеяться только на себя, да ещё на Бога. Кажется, он верующий…

Темноволосый парень, похожий одновременно на Артура и на его отца, открыл дверцу «Мерседеса» и тут же дал газ. Они выезжали на Валовую тем же путём, каким Артур недавно добрался до Академии. Судьба джипа его почти не интересовала, как и всё прочее, не касающееся Стефана Силинга и кейса в камере хранения на Курском вокзале…

На Житной их обогнали несколько чёрных автомобилей со спецсигналами. Прижимая попутный транспорт к правой обочине, они пронеслись, сверкая и покрякивая, к Крымскому мосту и растворились в метели. А в следующую минуту, растерянно наблюдая, как «дворники» сгоняют с лобового стекла то красные, то жёлтые, то зелёные потоки воды, Артур услышал по магнитоле, что в Кузьминском парке найдено тело лыжника с признаками насильственной смерти. У убитого выстрелом в затылок человека обнаружены документы на имя сорокатрёхлетнего Владислава Пирожинского, уроженца Ашхабада, который проживал в Москве без регистрации и перебивался случайными заработками.

Далее комментатор сообщил, что за час до Пирожинского в Одинцовском районе под колёсами автомобиля погиб Александр Голуб, заводчик декоративных кур и гусей. Этот бедолага не дожил до «сороковника» всего несколько дней. Похоже, в пурге и темноте водитель не заметил лежащего под колёсами человека и проехал прямо по нему.

Вчера, подсказала какая-то девушка на той же волне, был день самоубийств. В подмосковной Щербинке повесилась приезжая с Камчатки пятидесятишестилетняя Елена Карих. На Кудринской площади выпал из «высотки» пенсионер Василий Путилов, который позже был опознан как бывший банковский служащий Юрий Ярцев.

— Видно, непогода так подействовала на людей, что они ударились в суицид и в агрессию! — не упустил возможности «постебаться» ведущий новостной программы. — С резнёй у Каширки, получается, что пострадали пятеро совершенно не знакомых между собой людей. Всё-таки надо попить успокоительного на ночь, господа, и не предаваться унынию. Ведь на дворе уже февраль, и совсем скоро наступит весна…

И мало было людей в Москве, которые, подобно Артуру Тураеву, знали, что жертвы эти не случайны. И связаны они одной цепью, которая между тем утащила в могилу ещё несколько человек, включая Лёвку Райникова. Их выследили, им отомстили демонстративно, в течение двух дней, дав таким образом почувствовать свою силу. Возможно, уже тикают зловещие часы для тех, кому пока удавалось обмануть смерть. Остаются Веста Гацкевич и Сергей Алпатов — из той же «семёрки». Ну, ещё они со Стефаном должны сейчас постараться и ускользнуть от костлявой…

Молодой водитель, похоже, не заинтересовался жутким списком. После окончания сводки он задрыгался под разухабистый мотивчик, и из четырёх углов салона залихватски гремели динамики. Парень был рад, что везёт сегодня не почтенного профессора, а всего лишь его сына, который, скорее всего, не будет возражать против такого «расслабона».

Они мчались в общем потоке по просторным бульварам Садового кольца. Артур уже был готов ко всему, даже к смерти, потому что вечно везти не может. И очень удивился, когда они с Садовой-Кудринской повернули в узкие переулки, затормозили у шлагбаума, спокойно вышли из чёрного «мерина», поднялись на высокое крыльцо дома из жёлтого кирпича и скрылись за его стеклянными дверями.

Не так часто приезжал он в этот дом, но каждый раз почему-то в ужасном состоянии. В июле девяносто третьего молодой, подтянутый, лёгкий, в пунцовой футболке, со спортивной сумкой через плечо, он вошёл в выкрашенную зелёным калитку, проклиная тот день и час, когда появился на свет. Артур вернулся из Латвии, где они отдыхали втроём — но не с женой и ребёнком.