Андрей Молчанов - Форпост

Он перекрестился на образ. На его поклон старик вкрадчиво вопросил из-за спины:

– Присесть не угодно ли? Стульчик вот возьмите…

Хозяин дома оказался таким, каким его описывал отец: бородища, плотная фигура под надетым на черную сатиновую косоворотку порыжелым пиджаком, над бородой задранный толстый нос, не дряблый, а твердый, глаза выпуклые, взгляд пристальный и, как показалось Кирьяну, нагловатый.

– Вот, – сказал Кирьян, положив на хозяйский стол камень. Не смущаясь ни нависшими над его затылком сивыми бровями, ни хмурой нелюбезностью собеседника, продолжил: – Слово за вами, смотрите. Правильную цену знаю…

– Цена-то – ладно, – откликнулся старик. – Правильных людей знать надо, это главное…

Достал из комода лупу, долго изучал изумруд, то и дело качая головой удивленно. После обернулся к Кирьяну. Спросил:

– И что это, как думаете, юноша?

– Изумруд, – пожал плечами Кирьян.

– Ну, пусть будет изумруд, – согласился старик, широко и безмятежно улыбнувшись. – Спорить не стану. И какая ваша правильная цена за этот, так сказать, изумруд?

Эта улыбка, обнажившая его крепкие и крупные зубы, придала ему сходство с лукавой и благодушной физиономией обезьяны породы шимпанзе.

Кирьян, усилием воли заставив провернуться язык, назвал обозначенную отцом несуразную, как ему казалось, цифру.

Старик на мгновение задумался. После, усмехнувшись, промолвил:

– Нет уже сил на торги… Будь по-вашему. Только такой суммы по известной причине дома не держу. Извольте часок погулять, милейший. Церковь напротив, кладбище историческое… Есть на что посмотреть, есть где лишний раз знамением Божием себя осенить… А там и дельце наше грешное обтяпаем, друг в друге не обманувшись…

Любого подвоха обреченно ожидал Кирьян от этого дедка с запутанной и лихой, как он сразу уяснил, жизненной историей, но только расчет произошел честно и доверительно, и лишь один вопрос задал ему многоопытный барыга на прощание:

– Еще на такие камушки рассчитывать могу, мой юный дружок?

– Думаю, да, – ответил Кирьян. – Только… вопрос у меня: что за камень? Я так понимаю, что не совсем это и изумруд…

– Ну… нехарактерных свойств, – откликнулся старик. – Редких. Но зачем вам всякие нюансы, касающиеся минералогии и ювелирного дела? Вы хотели свою цену – и вы имеете эту цену в своем кармане, как говорят те люди, которые завтра начнут огранку вашего казуса…

– Что?

– Не важно. Жду вас с нетерпением. Но торопитесь. На следующей неделе мне, увы, стукнет восемьдесят…

На следующей неделе, как ни подмывало Кирьяна купить заветную «Победу», отправился он не в магазин за машиной, а обучаться на водительские права. Вернее, на удостоверение, ибо какие у водителя права? Даше сказал, что на покупке автомобиля настоял отец, приславший деньги.

– И куда нам ездить на такой роскоши? – спросила она. – В магазин я и на девятом месяце на ногах управлялась…

– Дача детям нужна? – прищурился на нее Кирьян.

– Каким еще детям?..

– Думаешь, я на одном остановлюсь?

Она молчала.

– А вашу ватагу в электричках и растерять недолго. Все поняла?

– Если не все – разъяснишь… – Она прильнула к нему. – Как я люблю тебя, милый, как свезло мне, аж сглазить боюсь…

Кирьян обнял жену, изнывая от стыда: он ничего не мог сказать ей про изумруды и тайну их обещал хранить отцу при последней встрече, прочтя его наказ в прощальном взгляде и ответив ему взглядом ответным…

– Отец-то… – продолжала тем временем Даша. – На такие деньжищи тратится, что я от того сама не своя…

– На себя и тратится, – сказал Кирьян. – На будущее свое. Головой-то подумай.

– Нехорошо так, – сказала Даша. – А то б мы его и нищего не приняли?

– Я – о семье, о родстве кровном… – смутился Кирьян. – Да и будущее общее у нас, как ни крути…

– А слова подобрал не те!

– Это точно, торгашеские… Это правильно ты меня урезонила. Чтобы оскомина у меня выскочила! Вот же – демон на какую сторону язык подвернул… – И он от души перекрестился.

Вождению и устройству машины он обучился быстро, немало в том помог сосед-пенсионер, передавший ему связи по добыче бензина и запчастей, жильцы уважительно косились на ушлого дворника, добросовестно, впрочем, исполнявшего свои обязанности, а домоуправ, некогда отсидевший, как выяснилось, вместе с Арсением срок, воспринимал растущее благосостояние своего подчиненного как должное, лишь задумчиво поигрывал бровями при общении и выдерживал тактичные паузы.

Арсений же наведывался к Кирьяну не реже чем пару раз в месяц. Привозил продуктовый и промтоварный дефицит, подарки племяннику, но в гости не заходил, боясь потревожить или рассердить Дашу, опасливую к нему.

Встречались возле метро, уходили гулять в парк, говорили, в общем-то, ни о чем, до той поры, пока Арсений не попросил о сохранении своих денег.

– Судьба моя – воровская, – сказал он. – Или растранжирю все, или попросту потеряю… Окажи услугу, сродственник, хотя и знаю, поперек тебе моя просьба и руки долго будешь мыть после касания к богатствам моим…

– Где закопано – скажу, – ответил Кирьян кратко.

– Ну, вот и дивно…

А при очередной встрече Арсений ненавязчиво предложил: тысячу заработать хочешь? Дел – съездить на окраину Сочи. Бензин и суточные – отдельно.

– Ну? – озаботился Кирьян выгодным предложением.

– Двух ребят туда доставишь, весь вопрос, – сказал Арсений. – Парни в розыске, не таю. Кореша мои, отвечаю, беспокойств не доставят. Риск – нулевой. В случае чего – «левые» пассажиры. И машинку обкатаешь, и на мир посмотришь…

Речь его, как всегда, дышала чрезвычайной убедительностью.

И опять Кирьяну пришлось сочинять что-то невнятное Даше, опять смириться с наваждениями этого мира, толкающего его на то, чему вся природа его противилась и чему негодовала…

Смирился.

Понеслась «Победа» по дорогам дальним, через города чуждые и веси мутные, за крышей машины истаивающие. А на заднем сиденье жались два молчаливых парня с нехорошими лицами, пороками отмеченными, и проклинал Кирьян скользкий заработок, а при ночлеге в лесу аж из машины вышел и ночь просидел в холоде и в комарах, лишь бы выветрить из себя тяжесть того незримого, но явного черного духа, что исходил от существ, храпящих в салоне его «Победы», оскверненном их присутствием…

Но все худое от той поездки осталось позади, когда воочию увидел он сказку прозрачного теплого моря, пальмы с шерстяными стволами, нежное разноцветье южной удачливой поросли…

Так это все есть на земле, не врали книги! И почему его угораздило родиться не здесь, а в колючей жестокой тайге, где не выжил бы ни один здешний капризный цветок, почему?!

Привезенные им бродяги остановились на ночлег в приморском поселке, в глинобитном доме, чьей хозяйкой была старая толстая гречанка с пористым носом, грубым лицом, одетая в платье до пят, подвязывавшая голову выцветшим ситцевым платком в горошек. Кирьяну отвели хибарку, приютившуюся к одному из крыл дома. Обстановку хибарки составлял лишь деревянный топчан с матрацем. Оконце затеняли ветви магнолии. Свербящими в ушах оркестрами звенели ночные цикады.