Исхак Машбаш - Оплаканных не ждут

Это обстоятельство сразу подняло их дух. Но сначала следовало все-таки выяснить, где работают советские специалисты. Самое верное — пойти на почту и телеграф. Уж где-где, а там наверняка известно, куда идут письма из Советского Союза. Их расчеты оказались правильными. На почте им назвали место, где совсем недавно велось строительство суконного комбината, но тут же добавили, что вот уже месяц, как почта из Советского Союза перестала туда поступать. Это могло означать только одно — все русские специалисты уже покинули стройку. Но было и другое строительство той самой больницы, о которой Тагиру говорили еще в адыгейском ауле. Однако находилось оно в местности, прилегающей к району военных действий, и, хотя сейчас было заключено временное перемирие, обстановка там оставалась очень тревожной, и без специального разрешения попасть туда было навряд ли возможно.

А кто же им дасг разрешение? Кто поручится за них?

Что же все-таки оставалось делать? Попытаться ли сначала устроиться где-нибудь здесь, в Дамаске, или на свой риск и страх отправиться на стройку больницы в пограничном районе? Незнание языка не особенно смущало их — население города состояло из самых различных национальностей, и не все они хорошо владели арабским. Для Тагира адыгейский был родным языком, и он еще не забыл его, а бывших его соотечественников, как он успел заметить, и в Сирии было довольно много. Кроме того, и он, и Сергей знали уже два-три десятка фраз по-арабски, и с каждым днем пополняли свои знания. Так что в этом смысле особых препятствий они не видели.

Здесь же на почте они встретили одного адыга, с которым и разговорился Тагир. Ничего, разумеется, Тагир о себе ему не сообщил, спросил только, где можно найти работу, не обязательно хорошую, пусть пока хотя какую-нибудь. Адыг засмеялся и сказал, что плохой работы в Сирии при новой власти уже нет, но что, если они хотят получить не только работу, но и жилище, пусть едут в местечко, которое находится километрах в пятидесяти от Дамаска. Там только начинаются работы на каком-то большом строительстве. Он это знает точно, потому что его родственник только вчера туда поехал. Уж где-где, а там рабочих рук нужно немало. И одновременно там будут строиться и дома для рабочих. Сейчас внизу как раз стоит автобус, который идет в это место. Через десять минут его загрузят посылками, и, если они хотят, он может поговорить с шофером, чтобы тот подкинул их.

Упускать такой случай они не стали. И в полдень были уже на стройке. Однако здесь их снова постигло разочарование. Первая партия рабочих была уже набрана и отправлена на место строительства, вторую предполагалось набирать только через два-три дня. И сделать ничего было нельзя, потому что все начальство находилось на строительстве. Нет ли здесь советских специалистов? Пока нет. Но, возможно, когда кончатся предварительные работы, они приедут.

Городок был довольно большой, но спокойный и тихий. В этот полуденный час на улицах почти никого не было, и Тагир с Сергеем зашли в небольшую столовую, расположенную в глубоком подвале. Здесь было довольно прохладно. Предстояло решить, что делать дальше. Они обсуждали и взвешивали все не менее часа. И кто знает, чем закончился бы их разговор, если бы не одно обстоятельство, которое ни Тагир, ни Сергей не могли предусмотреть. Занятые своей беседой, они не заметили, что подсевший за соседний столик черноволосый, сравнительно еще молодой человек с тонкими усиками все с большим и большим вниманием прислушивается к их разговору. Тагир и Сергей по привычке говорили тихо, и, наверное, далеко не все долетало до слуха незнакомца. Потом, когда оба они, невольно забыв об обычной осторожности, стали говорить значительно громче, он вдруг встал и направился к их столику.

— Товарищи, товарищи, — он старательно произнес это слово и с широкой дружеской улыбкой протянул им руку. — Вы советские?.. Очень хорошо… Я рад… моя… Мое имя… Хамид… Я учился Советский Союз… Здравствуйте!..

Это было так неожиданно и для Тагира, и для Сергея, что оба они некоторое время растерянно молчали. Единственное, что они сумели сделать, — это встать.

А Хамид, продолжая улыбаться, уже крепко жал руку Тагира.

— Здравствуйте… Здравствуйте! Как поживаете?.. Я уже два год, как из Советский Союз… У нас здесь, где я работал, нет русский… Чуть совсем не забыл, как говорить… А вы давно наша страна? Где работаете?.. Наверное, там, на больнице?..

Не успели Тагир и Сергей кое-как освоиться с тем, что произошло, как эти вопросы, которые Хамид задавал со стремительной быстротой, снова повергли их в полную растерянность. Сергей нашелся — он так же крепко пожал Хамиду руку, усадил его за свой стол и, не дав ему больше ничего спрашивать, сам начал задавать ему вопросы, где и когда он учился в Советском Союзе, как ему там понравилось. Хамид отвечал с большой охотой. По всему было видно, что время, проведенное в чужой стране, осталось в его памяти добрым воспоминанием. Оказывается, учился он совсем недалеко от мест, где рос и жил Тагир, — сначала в Армавире, потом в Краснодаре.

— Краснодар — Кубань, Армавир — Кубань, — быстро говорил он, размахивая руками, — Армавир быстрая, Краснодар тихая, как наша Барада. Краснодар институт… Сельское хозяйство… О-о, какой институт огромный. Один корпус больше, чем наш рынок Хамадие. Институт закончил, был в Москве Красная площадь Мавзолей Ленина… Кремлевский дворец. Многое видел всего интересно. Потом приехал домой. Теперь я врач. Понимаете — врач. Ветеринар!..

Хамид рассказал, что уже два года проработал в селе ветеринарным врачом, а сюда приехал по делам, нужно получить кое-какие медикаменты, которые пришли тоже из Советского Союза. Деревня, где он сейчас живет и работает, находится в самой глуши, далеко в стороне от главных дорог, новые люди заезжают туда очень редко, не говоря уже об иностранцах. И за все эти два года он ни разу не столкнулся с русским, ни словом не обмолвился на этом языке. Передачи по радио из Советского Союза он, правда, иногда слушает, но это совсем не то, что общение с живым человеком. И он сейчас очень, очень рад, что наконец может получить возможность вспомнить русский язык.

Хамид, рассказывая обо всем этом, конечно, и не подозревал, что оба собеседника слушают его и с интересом, и с очень большим волнением. Оба они были несказанно горды тем, что все эти восторженные слова благодарности относились к стране, в которой они когда-то были полноправными гражданами.

Но Тагир первый ощутил новый прилив волнения — сейчас Хамид кончит говорить о себе, и тогда придет их черед. А что они скажут ему? Солгать, будто оба они совсем недавно из Советского Союза, или выложить всю правду? Поймет ли их этот человек? И как он отнесется к этой горькой для них правде?