Дмитрий Поляков-Катин - Берлинская жара

Тем не менее из жизненного распорядка Мюллера не выпало ежемесячное посещение этого заведения с намерением выпить мюнхенского пива и съесть пару-другую баварских сарделек с кислой капустой, которую готовил повар, лет пять назад выписанный им лично из Бамберга. Именно сюда время от времени он приглашал некоторых своих коллег, когда хотел побеседовать в неформальной обстановке. Во всех других случаях, кроме семьи и любовницы, Мюллер, будучи фатальным трудоголиком, покидал свой кабинет на Принц-Альбрехт-Штрассе лишь по служебной необходимости.

— Нет, правда, Артур, я рад, что и тебя привлекли к работе с физиками. — Мюллер сидел в той же деловой позе, какую обычно принимал за рабочим столом, положив на него локти и сцепив свои огромные ладони в замок, и ждал, когда принесут пиво. Они с Небе разместились в просторном кабинете на верхнем ярусе, открытом в общий зал таким образом, чтобы, обедая или ужиная, можно было незаметно наблюдать за посетителями.

— Мы с тобой поладим, — подмигнул Мюллер. — Не первый год вместе. Но ты должен понимать, что нам отведена всего лишь охранная функция. А также, что подключение крипо к этому делу — это часть интриги Шелленберга против гестапо, то есть против меня. Приказ рейхсфюрера не подлежит обсуждению, кто спорит? Но мы можем его осмыслить, не так ли, Артур? Хотя бы затем, чтобы уяснить: в какое болото нас втягивает свежеиспеченный оберфюрер?

В дверях возник официант. Секунду помедлив на пороге, он осторожно приблизился к сидевшим и, согнувшись, выставил с подноса на стол две кружки пива.

Мюллер взял свою кружку, в три глотка осушил ее и тотчас заказал свежую.

— Первый глоток, Артур, а? Первый глоток, — крякнул от удовольствия Мюллер. — Что может быть лучше?.. Ну, а ты? Что же ты?

— Жду, когда осядет пена, — объяснил Небе.

— Ничего вы, пруссаки, не понимаете. — Мюллер салфеткой вытер губы. — В Баварии пиво без пены приравнивают к моче. Его выливают в сточную канаву. А вы — пьете.

На худощавом лице Небе с приплюснутым, боксерским носом и несчищаемой синевой на подбородке обозначилась дежурная улыбка. Он предпочел бы коньяк или, на худой конец, вина, но здесь подавали пиво. К тому, что говорил Мюллер, Небе прислушивался настороженно, он давно чувствовал себя обойденным вниманием высшей власти, однако, чем дальше, тем меньше хотел оказаться с ней на одной жердочке.

— Это серьезное дело, — продолжил Мюллер. — Куда как серьезнее, чем та же «Цитадель», которую мы, скорее всего, провалим. — Тяжелый глаз шефа гестапо испытующе впился в Небе. — Не волнуйся, тут нет прослушки, поэтому можно не трещать. Фюрер рассчитывает на чудо-оружие — это единственный шанс вытянуть войну, если не получится договориться с англосаксами. Но будет ли оно? И главное — когда? Тут такие ставки, Артур, что лучше знать их до того, как они будут сделаны. Поэтому нам надо держаться вместе.

— Согласен, Генрих, — кивнул Небе.

— Из всего этого я делаю вывод: на уровне безопасности Шелленберг хочет контролировать проект практически единолично. А нас использовать в качестве цепных псов, с которыми можно не считаться. Хорошо, если мы еще и перегрыземся по ходу дела. — Он усмехнулся. — А мы не перегрыземся. Полуфранцуз занял нужник не по своей тощей заднице. Именно это должен осознать рейхсфюрер. — Мюллер помолчал и уточнил: — Именно это надо помочь ему осознать.

— А зачем ему?

— Что?

— Ну… контролировать все единолично?

— Вот еще один вопрос, на который хорошо бы получить внятный ответ. Хотя и так очевидно — цена любого из нас определяется объемом полномочий, соответствующих нашим погонам. Иногда этого бывает мало. И каждый старается поднять себе цену, как умеет. — Мюллер подвинул Небе миску с тушеной кислой капустой. — Пожуй, Артур. Настоящая, со шпиком. Красная, на мой вкус, ничем не отличается от белой, но в белой тоньше ощущается тмин и можжевельник. Как говорится: живи густо — ешь капусту. Правда, надо понимать, что музыка задней дыры на ближайшую ночь тебе обеспечена. Нюх твоей подружки не пострадает? — Он коротко хохотнул и проглотил кусок сардельки.

Небе насторожился. Месяц назад он вступил в интимную связь с ответственной работницей компании по производству кёльнской воды для офицеров вермахта, бывшей замужем за крупным партийным боссом. Маскировке их отношений позавидовал бы матерый диверсант, о них не знал никто, даже слуги… Небе сделал вид, что ничего не услышал.

— Короче говоря, надо держать нос по ветру, — вернулся к прежней теме Мюллер. — И почаще обмениваться информацией. Думаю, у нас получится, мм?

Официант бесшумно поставил на стол свежее пиво.

В принципе Небе был согласен с Мюллером. Но вместе с тем он не мог не испытывать корпоративной благодарности к Шелленбергу за то, что тот проявил доверие и выдал ему кусок пирога, к которому тянулись все, — понятное дело, не без желания больно щелкнуть по любознательному носу гестапо. Ясно было и другое: приближение к урановой теме выводило Небе на уровень, позволяющий иметь собственную партию в большой игре. Шеф крипо давно искал возможность обеспечить отходные пути на случай все более очевидного краха нацистского режима в рейхе. Именно поэтому он сливал некоторые сведения из недр СС заговорщикам в абвере. Теперь его вес в их глазах должен был существенно возрасти. Важно было не оказаться за бортом, что могло случиться, если Шелленберг почует неладное и согласует это с рейхсфюрером: шеф СД решал подобные проблемы всегда быстро, без лишних сомнений. Поэтому, разговаривая с Мюллером, Небе говорил «Да», а сам думал — «Посмотрим».

Захватив с собой кружку, Мюллер пересел за рояль, стоявший возле стола.

— Я никогда не любил Вагнера, — сказал он. — Громко, помпезно. В последнее время мне больше нравится Шуберт. Хотя некоторые наши разгоряченные ослы считают его романтиком.

Мюллер отхлебнул пива, размял пальцы и свободно заиграл сонату № 3 ля мажор, оставаясь при этом недвижим, как манекен.

— Кстати, раз уж мы работаем вместе, — заговорил он, не переставая играть, — хочу поставить тебя в известность: я получил заказ на консервы в количестве аж сотни единиц к началу августа. Причем на сей раз — живых. Как объяснил Кальтенбруннер, они понадобятся в контексте уранового проекта. Зачем? Зачем так много? Хорошо бы знать.

Под «консервами» понимали специально отобранные группы пленных из лагерей, предназначенные для использования в разных целях — от подкидывания переодетых в чужую форму трупов, как это было в Гляйвице, до демонстрации «злодеяний» сталинского режима перед представителями Красного Креста.

— А куда их? — поинтересовался Небе.

— Куда-то в Белоруссию. Точно пока не знаю.