Александр Тамоников - Группа специального назначения

— Так что же мы сидим? Пошли…

— Сиди, — осадил его Максим. — Нечего там толкаться, Буторин и сам справится.

Оглушительно гремя кувалдами в голове, текли секунды. Было тихо. Вагончик помалкивал. Одинокий мотоцикл на проселочной дороге смотрелся неестественно. Подрагивал работающий двигатель. Возникнут другие на этой дороге, и тогда все пойдет прахом. «Кошка сдохла, хвост облез», — подумал Максим.

— Пошли, — он отжался от земли. — Я в вагончик, ты — отгони мотоцикл в лес, чтобы глаза не мозолил…

Максим прыжками преодолел расстояние, подмечая краем глаза, как Сосновский несется к мотоциклу.

Вбежал в вагончик, затворил за собой дверь. Узкое оконце в задней части еле освещало пространство. Он включил плоский фонарик. Картина маслом: дощатый пол с прорезанным люком в центре, все старое, трухлявое, мусор, какие-то баки, в углу мешки с непонятным содержимым, несколько лопат, обросших задубевшим цементом. Разбросанные тела в солдатской форме, смутно напоминающей немецкую, — у одного свернута шея, у другого рваная ножевая рана в животе, абсолютно несовместимая с жизнью, третий еще постанывал. Буторин в задумчивой позе сидел на перевернутом баке и щурился от электрического света.

— Ну, ты и артист оригинального жанра. — Максим с сомнением покачал головой. — Ладно, что сделано, то сделано… И чего сидишь?

— А что делать? — очнулся Буторин.

Максим отмахнулся — ладно, сиди, ты уже сделал все, что мог. Он опустился на колени перед лежащим, перевернул его на спину. Это был молодой парень лет двадцати пяти, темноволосый, с близко посаженными глазами. На шее проступали лиловые пятна. Синела челюсть. Буторин сначала послал его в нокаут, а потом придушил. Хотя, возможно, наоборот. Заскрипела дверь, в вагончик ворвался запыхавшийся Сосновский.

— Ну что тут у вас? — выдохнул он. — Ух, ты…

— Дверь закрой, — бросил Максим.

— Ага, с другой стороны, — хмыкнул Буторин. — Тесно здесь.

Спина вдруг покрылась холодом. Люди застыли. Дребезжащий звук автомобильного мотора напряг нервы. По лесной дороге ехала машина. Гул нарастал, становился нестерпимым.

Сосновский подлетел к двери, припал к щели. Остальные не шевелились. Поза Буторина стала предельно задумчивой. Жирные мурашки поползли по спине. Пострадавший прерывисто дышал, взгляд его становился осмысленным. Но кричать он не мог. Да и бесполезно кричать — сидящие в машине не услышат. Автомобиль без остановки проследовал мимо. Все трое облегченно выдохнули. Шум затихал.

Поднялся Буторин, размял затекшие ноги.

— Что там?

— Грузовик с солдатами, — отозвался Сосновский. — Немцы, не меньше дюжины. Надутые, грозные… Да плевать на них, уехали. Мы же их не боимся?

— Нисколько, — усмехнулся Максим. Из нагрудного кармана пострадавшего он извлек служебное удостоверение, бегло просмотрел. Ласло Милош, рядовой, 8-й венгерский мотопехотный полк.

— Я тут подумал… — неуверенно сказал Сосновский. — Венгры же могут дезертировать? Ну, бросить службу и куда-то пропасть? Они же не в восторге, что их призвали в армию и отправили на советскую границу?

— Можем спросить у этого, — кивнул Буторин. — Мне кажется, он что-то хочет сказать.

Парень действительно приходил в себя, начал бормотать, постепенно осознавая, что угодил в переплет. Язык был незнакомый.

— По-немецки понимаешь? — спросил Максим.

— Да понимать, но плохо, очень плохо… — У парня от волнения срывался голос, липкая испарина покрыла лицо. — Не убивать, пожалуйста, за что, я не понимать… Что мы сделать? — своим сдавленным карканьем он напоминал придушенную ворону.

— Где расположена ваша часть? — грозно спросил Максим.

— Это в Ротцине, южнее, двенадцать километров отсюда… Мы патрулируем район вместе с немцами, это приказ германского командования… Каждый день по нескольку часов, у нас есть карта района, у каждого экипажа свой маршрут…

— Когда вы должны вернуться в часть?

— К вечеру, через шесть часов… Послушайте… — Венгр выгнулся дугой. — Кто вы? Зачем вы это… — Зрение вернулось, он с тихим ужасом смотрел на своих соратников, павших странной смертью. — Послушайте, вам совершенно необязательно меня убивать…

— Но вы же не хотите воевать с Красной армией? Вам же это не нравится?

— Совсем не нравится, совсем… Мы не знаем, зачем нас сюда отправили… Несколько дней назад четверо наших оставили расположение части, им надо было домой… Они проехали сто километров, прежде чем их поймали… Их арестовали, нам всем объявили, что их расстреляют…

Моральный дух в венгерском воинстве был явно слабоват. Пропадут солдаты — спишут на дезертирство, а не на диверсию.

Максим многозначительно переглянулся с Буториным: справишься? Тот обреченно вздохнул, подошел к лежащему. Рядовой венгерской армии в страхе засучил ногами, глаза полезли из орбит. В горле замкнуло от страха. Максим отвернулся. Буторин работал быстро: парень шумно выдохнул, захрипел, когда сильные пальцы сжали горло. Буторину не нравилось, что он делал, а кому бы понравилось?

— Через некоторое время этих неудачников будут искать, — проговорил Сосновский.

— Да, — кивнул Максим, — принимаем это к сведению. Что там? — уставился он на мешки.

— Старый цемент, — объяснил Буторин.

Шелестов приподнял крышку люка. Вагончик стоял не на колесах, а на плитах. Под полом имелось неглубокое пространство, заваленное мусором.

— Туда их, — распорядился он. — Хоть вчетверо сворачивайте, хоть как, но чтобы вошли. Быстро, мужики, быстро. Сверху известью засыплем, чтобы не сразу завоняли. Оружие — туда же, кровь затереть. Номера мотоцикла залепить грязью, но чтобы естественно выглядело…

Мотоцикл «R-75» выдавал неплохую мощность. Он обладал полным приводом, в люльке было сравнительно комфортно. Убивал грохот, издаваемый аппаратом, — разговаривать в поездке было невозможно.

Буторин сидел за рулем, натянув мотоциклетные очки. Сосновский пристроился сзади. Максим развалился в коляске, покуривал. Равнодушные лица с горем пополам стали получаться.

Мотоцикл пылил по проселочной дороге, огибал перелески. Природа Восточной Польши ничем не отличалась от природы Западной Белоруссии. Из низины выглядывали крыши деревушки. За ее пределами — большой палаточный городок. Там что-то лязгало, гремело, работали генераторы и автомобильные двигатели. Паслось небольшое рогатое стадо. Пастух на худосочной кобыле прятал глаза. У опушки стояли автомобили с антеннами на крыше, вокруг них сновали военные.

Мотоцикл с тремя ездоками внимание не привлекал — зрелище обыденное. На северо-западе, в пустоте между лесами, обозначился населенный пункт — не деревня. До городка Кущице оставалось версты полторы.