Николай Гончаров - Операция «Приятели»

— Давай, Игнаша, отложим этот разговор на завтра, — предложил Бандурин. — Утро — мудренее вечера.

Днем в чайной безлюдно. Облюбовав столик в дальнем углу, хилый, рыжеусый, веснушчатый Игнат Пьяных и толстый, как барсук, Бандурин приглушенными голосами ведут оживленную беседу.

— Вот ты говоришь: устраивайся на прииск, — глядя в глаза Игнату, говорит Бандурин. — Это что же, в шахту лезть?

— Ну, не обязательно в шахту. Можно что-нибудь полегче подыскать...

— А что я за это иметь буду? Добытое золотишко отдай государству, а себе... Нет, Игнат, такая работа меня не устраивает! Вот если бы собрать артельку под свое начало да сразу куш сорвать...

— Ну, об этом ты, Ваня, только помечтать можешь. Старатели ведь тоже государством контролируются. Им же и инструмент, и лес крепежный дается.

— Ничего ты не смыслишь, Игнат, в предпринимательстве! Мы с отцом еще до войны в одной дикой бригаде шабашничали, колхозам скотные дворы и дома строили... Заработки были что надо.

— А ты все же хапанул тогда и попал «на курорт», — съязвил Пьяных. — Деньги в те времена ценились дороже...

— Нет, Игнаша, не деньги были дороже, а никакой у нас не дается людям инициативы. Вот возьми Америку. Там, брат, любой может разбогатеть, если голова на плечах: хошь — золото добывай, хошь — торгуй, твое дело. Сумел кого объегорить — тебе же и прибыль в карман. Там у них это бизнесом называется. Мне бы туда... У них хитрость и ловкость рук дороже инженерного диплома ценятся. Вот я, к примеру, диплома не имею, зато хваткой бог не обидел... Зачем мне диплом? Что я, деньги не сосчитаю, если они появятся?.. И ты сосчитаешь, Игнаша, только подбрось тебе их побольше. Скажи, не так?.. По глазам вижу, что согласен со мной и понимаешь, о чем толкую.

— Конечно, понимаю, Ванюха, и сочувствие имею... Хоть и намолол ты сегодня лишнего...

Захмелевший Бандурин откинулся на спинку стула. Стул под его грузным телом угрожающе заскрипел.

— То-то, браток Игнаша, — продолжал Бандурин. — Только тебе и могу душу свою открыть... Ты поймешь, а она, Дунька моя слабоумная, ничего не хочет слушать... Хотела, чтоб я, как крот, землю рыл и сухой корочкой питался... Что я, дурак? Мест десять в Новосибирске сменил. Даже экспедитором устраивался, думал: уж тут-то проверну! Дудки! Не дали ходу... Пришлось по-быстрому смотаться. Теперь только на тебя, друг мой Игнаша, вся надежда.

Игнат Пьяных долго разглядывал еще одну опорожненную поллитровку, думал. Наконец, оглядевшись, заговорил чуть не в самое ухо Бандурину:

— Есть одна мысля. Думаю, надо тебе с заключенными контакт установить. А я этим, твоим помощникам, поблажку давать буду. Сделаю вид, что недосмотрел, когда кто самородок прижмет... Это можно. Но никто из них об этом знать не должен! Соображаешь, Ваня?

— Усекаю, Игнат. — Бандурин тоже огляделся. — Только как я найду себе помощников среди зэков?

— Это Абрам сделает.

— Какой Абрам?

— Есть тут один. Из расконвоированных заключенных. Работает нормировщиком. С золотишниками у него контакт полный. В Москве был главбухом ресторана. В начале войны «десятку» схлопотал. Сейчас добивает срок. Сам понимаешь, по выходе на волю деньжонки всем нужны. Утром я с ним перебросился о вчерашнем твоем предложении насчет товара... Он в принципе не возражает оказать помощь. Но у него свой план. Можешь мне поверить, у Абраши голова работает, как счетчик. Он на таких делах собаку съел.

— А как мне с ним встретиться?

— С минуты на минуту будет здесь. Я вас только познакомлю и сразу смоюсь. Сам понимаешь, служба...

— Усек! — усмехнулся Бандурин и заметил, как в чайную, сутулясь, вошел интеллигентного вида мужик, лет пятидесяти пяти. Волосы черные, наполовину седые, с макушки проглядывает розовая лысина, крупные карие живые глаза, нос большой с ястребиным изгибом и горбинкой...

— А вот и он, Абрам Стрельчик, — шепнул Ивану Пьяных. Кивком головы он указал подошедшему на Бандурина и молча покинул чайную...

«Ну и жох!» — подумал Иван, внимательно изучая своего будущего компаньона.

— Абрам Маркович, — представился бывший ресторанный главбух. — Думаю, нам не стоит рассказывать друг другу автобиографии — Игнат нас обоих знает. Поговорим о деле. А для порядка закажем по паре пива и какой-нибудь еды.

— Идет, — буркнул Иван. — У меня для начала имеется килограмм сорок махорки, ну и с полсотни — чесноку, луку, лаврового листа... Надо сбыть заключенным, работающим на золоте. Я-то знаю, зэки приворовывают золотишко.

— Да, воруют и сбывают за бесценок, — согласился Стрельчик. — Но реализовать твой товар непросто: появится у заключенных «приварок» — администрация начнет искать, кто его им доставляет.

— Что предлагаете? — напрямую спросил Бандурин.

— Надо присылать товар нашим людям из жилухи [2] Жилухой в Восточной Сибири называют густонаселенные, обжитые районы страны. (Прим. автора). маленькими посылочками и из разных мест. Так сказать, для отвода глаз администрации лагеря... — Стрельчик многозначительно прищурился. — Под маркой посылок будем сбывать и доставляемый тобою товар. Вышлешь десять — сбудем пятьдесят. Было б начало...

Бандурин улыбнулся.

— Усек, брат. Ловко придумано! Только... кому присылать?

— Я дам фамилии и адреса: откуда, кому и от кого могут поступать посылки. За это получатели будут рассчитываться со мной шлихом [3] Шлих — золотоносный песок, подвергшийся просеиванию и промывке. и самородками... Тут я все беру на себя. Однако вырученное золотишко хранить не могу — риск большой. Попроси Игната. Ему доверия не занимать.

— Он мне поможет, — подтвердил Бандурин и тут же спросил: — По какой цене сбывается шлих?

— Шесть рублей [4] Здесь и далее указываются цены пятидесятых годов. за грамм. Эта такса тут давно установлена. Самородки — чуток подороже, до десятки за грамм.

— В ювелирных магазинах чистый грамм золота стоит девяносто рублей, — заметил Бандурин.

— Разницу — на расходы, — усмехнулся Стрельчик. — Считаю, цена нас вполне устраивает. На отходы минусуем процентов двенадцать-пятнадцать от веса шлиха.

— Я думал, зэки дороже сбывают, — признался Иван и быстро прикинул в уме, какой он может получить куш за то, что уже привез для продажи на прииск.

Выходило немало — махорка была в цене. Залпом опорожнив кружку пива, взбудораженно спросил:

— Абрам Маркович, а какие у вас планы в смысле реализации золота?

Стрельчик обаятельно улыбнулся, как будто знал Бандурина с незапамятных лет и уважал его больше самых близких родственников.

Чуть пригубив пиво, шутливо сказал:

— Мой бедный папа был неглупым человеком. Так вот, в подобных ситуациях он любил спрашивать: «А что вы сами можете показать на такой пикантный вопрос?»