Николай Гончаров - Операция «Приятели»

— Этим мы не занимаемся, — ответил брат. — В основном, из старых колец делаем новые, изменяя форму, фасон, так сказать. Ну, еще перстни делаем, гравировку на часах, кубках и все такое...

— А при необходимости сможешь очистить самородковое золото и наделать из него колец, ложечек, крестиков разных и прочей ерунды? Усекаешь, братан? — не отставал Бандурин.

— Чего тут усекать. Конечно, можно. Только на работе нельзя — контроль строгий.

— А дома?

— В чем? На сковородке? Нужен специальный электротигель.

— Купить его можно?

— Это ж, знаешь, сколько денег стоит?.. Опять же технологию плавки надо знать...

— Ты вот что, Васек, изучи эту технологию и добудь тигель, сколько бы он ни стоил. Мне один корешок обещал самородковое золотишко дешево продать. На нем не только тигель окупится, но и на «Победу» можешь запросто заработать.

— Так уж и на «Победу»?! — удивился Васька.

— В придачу к машине можно мотоцикл с коляской и лодку с мотором купить. Это ж самородковое золото! Усекаешь? — заманивал брата Иван. — Ты мне верь, Васек! Только все это пока между нами. Для начала держи вот десять тысяч на расходы по освоению технологии и мешочек с самородками. Мы, брат, такую кузницу заведем, только держись!.. — Иван похлопал брата по плечу и пригласил к столу выпить за успех задуманного дела.

На другой день Бандурин сходил с отцом на рынок. Накупили махорки, чесноку, луку, сложили все в большие чемоданы и на такси увезли в камеру хранения аэропорта. Вечером самолет унес Ивана вместе с чемоданами на Восток.

В Янгове Бандурин опять остановился у Игната Пьяных, наградив его махрой, чесноком и луком. Рассчитался за шлих с Ахметом Абдуллаевым и за Игнашкин килограмм, отданный на переплавку брату Василию. В тот же день Бандурин тайно встретился со Стрельчиком и долго рассказывал о своей поездке и сделке с Раджимом.

— Что будем делать по поводу переплавки шлиха? — поинтересовался бывший ресторанный бухгалтер.

— Подыскал двух спецов. На первый случай можно иметь дело с ними. А как у тебя со шлихом?

— Натаскали много. Есть чудные самородки. Посылочки твои помогают. Надо успевать. Может, досрочно освободят...

— За хорошее поведение? — усмехнулся Бандурин.

Стрельчик лукаво прищурился:

— Кому махорочки, кому чесночку... Витамины всем требуются. Дела делать, Ванюша, надо красиво.

— Ну, дай бог! Грабь государственный прииск, Абрам Маркович, не теряйся, — весело подтрунивал Бандурин. — А витаминов я тебе подброшу. — Он передал Абраму Марковичу сберкнижку. — Этот пай твой. Полностью положил, кроме расходов на дорогу и посылки.

Стрельчик заглянул в книжку. Записанная там сумма, видимо, его устроила, и он сразу повеселел:

— Приятно иметь дела с умным человеком. Сделано, как в швейцарском банке.

— Раджим требует тридцать пять процентов, — сказал Бандурин.

— Черта ему лысого! Передай, что Абрам недоволен его поведением. Ну, если уж сильно ныть будет — согласись.

— Спасибо за подсказку, усек! Ох, и голова у тебя, Абрам Маркович...

— Не надо комплиментов. Я не женщина! — Стрельчик шутливо загородился руками. — Следующую сберкнижку оформи на мою жену. Запомни ее московский адрес. При случае — можешь у нее заночевать. Я ей напишу.

В Новосибирском аэропорту Ивана встретил Василий. Скрывшись от посторонних глаз, братья шепотом обсуждали свои дела:

— Тигель достал. Можешь полюбоваться изделиями, — не без гордости докладывал Василий.

Иван с интересом рассматривал поделки брата.

— Даже пробу поставил! — удивился он.

— А как же! Мы, ювелиры, все можем.

— А не влипнем с этой пробой?

— Ты что, в магазин будешь кольца сдавать? Тем более крестики... — усмехнулся Василий.

— Вот здесь еще три кило самородков, — Иван передал брату несколько тугих тяжелых мешочков. — Действуй, но рот не раскрывай.

Объявили посадку. Братья обнялись. Иван поспешил в самолет, продолжавший рейс на Москву.

С Женькой Пряхиной Бандурин познакомился в конце войны, когда служил на Дальнем Востоке. Она работала в магазине военторга авиационного гарнизона. Бандурин был каптенармусом у старшины батальона аэродромного обслуживания и по этой причине чаще других общался с Женькой — «прялочкой-выручалочкой», — как звали ее солдаты. Когда у нее случилась недостача, Иван продал свои часы в золоченом корпусе и помог Женьке рассчитаться. Торговать она бросила и хотела уехать «куда глаза глядят», но Бандурин уговорил остаться в гарнизоне. Она устроилась санитаркой в госпитале, и Иван частенько тайком похаживал к ней...

Ему нравилась эта бедовая женщина, и он серьезно подумывал после демобилизации бросить свою Дусю с детьми и остаться с Женькой, которая отвечала ему взаимностью. Настораживала и пугала Ивана лишь прошлая связь Женьки с блатным миром, хотя он и не осуждал ее за это: была война, девчонка в поисках сытой жизни попала в компанию карманников. Потом их всех «застукала» милиция, а Женька осталась на свободе. Опасаясь неприятностей, пошла в военкомат и попросилась на фронт. Ее направили на Дальний Восток. Так рассказывала ему Пряхина о своей прошлой жизни.

По внешности Женька смахивала на турчанку: большие раскосые глаза, длинные, словно приклеенные, ресницы, брови вразлет. Пышные черные волосы, яркие ненасытные губы, классические ноги и грудь — сводили с ума даже видавших виды мужиков. Пряхина знала свои достоинства и умело использовала их. Внешне хрупкая, с длинной тонкой шеей, она не была физически слабой: сама при надобности таскала ящики с товаром, обухом топора разбивала бочки с селедкой. Проворная и изворотливая, не слишком общительная, Женька всегда имела поклонников из солдат и молодых офицеров. Но только Иван, на зависть другим, добился расположения «прялочки».

После демобилизации Бандурин уехал с Женькой в Кисловодск, где у Пряхиной оставалась старая тетка. Вскоре Иван отправился в Новосибирск для оформления развода с женой, да и застрял там вопреки своим намерениям. Однако связи с Пряхиной не терял. Из писем он знал, что по настоянию тетушки Женька выучилась на зубного техника, а когда старушка умерла, осталась жить в ее особнячке, работая в стоматологической клинике.

Бандурин всей душой рвался к Женьке, но дети и отец крепко держали его в Новосибирске. Не имея стоящей специальности, Иван гонялся за длинным рублем, то и дело меняя места работы. С тоски повадился он к дощатым киоскам, ютившимся в послевоенное время почти на каждом углу шумных улиц. Здесь всегда гуртились алкоголики, мошенники, спекулянты и просто любители горькой. Во хмелю травили истории, разводили балачку о легкой и беззаботной жизни, «бешеных деньгах» на золотых приисках Магадана и Якутии, говорили и о том, как кто-то за одну путину стал чуть ли не миллионером на рыбных промыслах Тихого океана...