Питер Чейни - Мрачная комедия

— Но почему не знает? — спросила Эрнестина. Ее глаза были устремлены на дорогу. Она искала белые ворота, которые вели на летное поле. — И даже если предположить, что она ничего не знает… есть вероятность, что пилот, который их ожидает, знает О'Мару. Тогда он…

— Нет, — сказал Розански. — Женщина не может ничего знать по той простой причине, что Куэйл никогда не сообщает никаких подробностей операции никому, кроме руководителя группы, которым является О'Мара. Это обычная ситуация. Я сам так поступаю. Знать мог только О'Мара. Он, в свою очередь, мог сказать де Сарю и Гелваде только то, что счел нужным. Это тоже вполне естественно. Тебе понятно?

— Да, — сказала она с сомнением, — но О'Мара… Если бы мы знали, где он.

— О'Мара уехал вечером, — сказал он с легким раздражением. Он уехал по дороге на Париж. Он должен отправиться в Париж. Мне ясно, что по какой-то причине, известной только ему самому, Куэйл решил отозвать двоих. То ли О'Мару и графиню, то ли Гелваду и графиню. Решать, кому ехать, вероятно, должен был О'Мара. То, что пропуска были не заполнены, указывает на то, что именно О'Мара должен был решать. И то, что бланки паспортов были не заполнены, указывает на то, что О'Мара мог, в случае необходимости, изменить маршрут и поехать туда, где паспорта были необходимы.

— Да, теперь понятно, — сказала она. — Ты прав.

— Я думаю, что дальнейшие события подтвердят это, — сказал Розански. — Тот факт, что Гелвада сегодня вечером сказал тебе о скором отъезде, подтверждает мое предположение. Что касается того, что пилот знает О'Мару, я уверен, эта проблема не возникнет. Если я не ошибаюсь в Куэйле, то пилот должен был получить те же инструкции, которые и я дал бы ему. Он, вероятно, должен взять на борт мужчину и женщину, которые прибудут на взлетную полосу с необходимыми военными пропусками. Вот так.

— Мы прибыли, — сказала Эрнестина. — Я вижу ворота.

Она сбавила скорость, въехала через открытые белые ворота на взлетное поле.

— Как вы видите, — сказал Розански, — ворота открыты. Нас ждут. Все в порядке.

Машина подъехала к стоянке рядом с ангаром, который служил ложным пунктом управления в годы войны. Они стояли молча.

Дверь ангара открылась. Оттуда вышел человек с фонарем. На нем была фуражка и старая униформа с медными пуговицами. Он подошел к машине, поднял фонарь и посмотрел на них.

— Доброе утро, мадам… мсье… Мы уже ждем вас. У вас есть разрешение?

Розански вытащил два военных пропуска и передал их Эрнестине. Она протянула их человеку с фонарем. Он внимательно их просмотрел.

— Если вы хотите посмотреть паспорта… — сказала Эрнестина.

— Нет, мадам. Мне велели ускорить вашу отправку. Самолет ждет — двигатели уже прогреты. Займите свои места, пожалуйста. Я отведу машину и предупрежу пилота.

— Спасибо, — сказала Эрнестина. Они вышли из машины и пошли по травяному полю. Впереди они увидели самолет.

Механик стоял у трапа против открытых дверей самолета.

— Доброе утро, — сказал он и зевнул. Винты самолета медленно крутились — двигатель работал на холостом ходу.

Они вошли в моноплан — скоростной «консул». Розански развалился в одном из четырех пассажирских кресел. Эрнестина села рядом с ним.

Они слышали, как кто-то разговаривал с механиком возле трапа. Затем пилот вошел в самолет. Он был одет во французскую летную форму и шлем. Он был молод, с аккуратными усиками и веселой улыбкой. У него был туринский акцент.

— Добрый вечер или доброе утро, — сказал он, — как вы предпочитаете. Замечательное время для полета. Надеюсь, вы уже летали?

— Да, — сказала Эрнестина. Она улыбнулась ему одной из своих самых замечательных улыбок.

— Прекрасно, — сказал пилот. — Пристегните свои ремни, пожалуйста.

Он прошел мимо них, толкнул дверь в кабину пилота и вошел в нее. Закрыл за собой дверь и сел в кресло второго пилота.

О'Мара, сидящий на месте пилота, включил свет в кабине. Он посмотрел на второго пилота, который сидел улыбаясь, держа вверх большой палец.

Вой двигателей стал громче. О'Мара сказал:

— Ну, вот мы и отправляемся. — Самолет побежал по узкой взлетной полосе. А в салоне Розански повернулся к Эрнестине и сказал:

— Видишь, твои страхи были безосновательны. — Он вытянул ноги, уселся удобнее и начал думать о Куэйле.

Теперь самолет летел над морем. Под ними лунный свет освещал воду. А слева ясно видны были залив Сант-Брие и мерцающие огоньки домов в рыбацкой деревушке.

О'Мара опустил самолет до полутора тысяч футов. Самолет немного наклонился, поворачивая к западу. Джонни Сагер пригнулся, похлопал О'Мару по руке и указал вниз.

О'Мара посмотрел вниз. Под ним, далеко на запад, были видны мерцающие огоньки, возможно, с мачты запоздалого рыбачьего корабля.

Он приблизил губы к уху Сагера.

— Делаем разворот. Начинай, когда услышишь выстрел. Ты готов?

— Да, — сказал Сагер. — Дай мне еще две минуты.

О'Мара встал. Он запустил руку в глубокий набедренный карман летного костюма, вытащил автоматический пистолет 45-го калибра и снял его с предохранителя. Затем открыл дверь в салон, шагнул и закрыл ее за собой. Он стоял спиной к двери, глядел на них и улыбался.

Они смотрели на него. У Розански начался тик. Он не двигался. Эрнестина, напряженная и бледная, увидела ухмыляющегося О'Мару, парашют, надувной спасательный жилет, пистолет.

Самолет начал кружить.

О'Мара оперся ногой о пустое пассажирское кресло. Его голос поднялся над громким ревом двигателей.

— Ну… Розански… как тебе это нравится? — прокричал он. — Как тебе нравится быть доставленным к дверям Куэйла совершенно бесплатно… черт вас возьми… как вам это нравится?

Он прошел мимо них в хвост самолета. Встал слегка согнувшись и прислонившись к стенке фюзеляжа, держа их под прицелом.

— Это идея, не так ли? — продолжал О'Мара. — Но хороша ли она? Может быть, вы предпочитаете, чтобы вас судили, как других, — в Нюрнберге? Тогда вам нужно пожить еще немного, и, если вам повезет, вы сможете передать несколько слов через одного из еще оставшихся ваших сотрудников… какого-нибудь недоделанного идиота вроде Тодрилла или того, кто находился на дороге, наблюдая, как я уезжаю в Париж.

Розански ссутулился, голова его склонилась на бок. Женщина, полуобернувшись к О'Маре с мертвенно бледным лицом, начала двигаться. Ствол пистолета поднялся. Она опустилась обратно на сиденье, все еще глядя на О'Мару и двигая губами.

— А возможно, против вас не найдется никаких доказательств, Розански. Именно против вас. Конечно, не найдется, если де Сарю мертва… будьте прокляты. Нельзя будет доказать все, что вы сделали… хотя Куэйл знает, что вы сделали. Помните, что вы сделали с нашей женщиной-агентом, которую, вы захватили в Провансе? Помните?