Арсений Замостьянов - Майор Пронин против врагов народа

«Ну, нет, дорогой господин Малль. В стране победившего социализма одиночество возможно только в одиночке на Лубянке», – подумал про себя Пронин. А вслух сказал:

– А вот писатели, я думаю, полагают, что дипломату свойственно любить светское общество. Но разве вы не чувствуете иногда потребности в уединении? У нас это называется диалектическим противоречием.

Малль грустно улыбнулся и кивнул головой. Бронированный автомобиль остановился около дома номер 19 по улице 25 Октября, где испокон веку располагается знаменитый «Славянский базар».

На сей раз отсутствием аппетита страдал не майор контрразведки Пронин, а швейцарский дипломат Малль. Он с неохотой ковырял приборами лучшие творения кулинаров и нехотя реагировал на предложения своего «гида» отведать очередное блюдо.

– Вам надо обязательно подкрепиться перед посещением кремлевских музеев, – настаивал Пронин.

Малль жаловался на головную боль, чуть ли не с отвращением положил в рот кусочек семги и жалобно посмотрел на своего сопровождающего. Все же отменить намеченные поездки он не просил, выказав тем самым недюжинное мужество.

Посещение Грановитой и Оружейной палат было кратким. Пронин быстро шел по залам, что-то показывая и рассказывая. Эта спешка была на руку всем, причастным к операции.

Музеи закрыли, когда дипломат обедал. В это время были проверены все помещения, выдворены оттуда посторонние люди. Ведь персона швейцарца могла привлечь внимание со стороны посетителей, очень нежелательное для проведения операции. Благодаря тому, что осмотр музеев занял не более полутора часов, причем Малль нигде не замедлил шаг и ни о чем не спрашивал, нормальная работа этих учреждений культуры была быстро восстановлена. Малль, сопровождаемый секретарем, вскоре уехал в «Метрополь», где отдыхал до ужина, принесенного в номер из гостиничного ресторана. Но и после этого оставался в номере до самого утра. Правда, четыре раза за вечер к нему входил Вольф. Но каждый раз общение длилось недолго.

Рано утром Малль, позвонив Пронину, сослался на недомогание и попросил отменить посещение Музея изобразительных искусств и встречу со стариком филофонистом. Пронин посоветовал швейцарцу вызвать хорошего советского врача или, может быть, повторить сеанс ламаистской терапии у Василия Могулова. Но Малль об этом не хотел даже слышать. Впрочем, взяв себя в руки, он ответил доброжелательному «гиду», что проконсультируется по телефону у своего швейцарского доктора.

Программа второго дня свелась лишь к посещению Третьяковки и Музея революции. Команда Пронина вздохнула с облегчением. Ничего зловещего случиться из-за Малля в Москве уже не могло. Охранные мероприятия в Третьяковской галерее и Музее Революции были отлажены великолепно. Даже обладатель волшебной палочки не смог бы совершить в этих зданиях террористический акт.

Активные боевые действия могли теперь совершиться на Кавказе.

На Кавказ небольшая, но представительная делегация ехала экспрессом «Минеральные Воды». Просторные купе, оснащенные мойкой, краном, пепельницей, наборами фарфоровой посуды и портретами Сталина, вполне удовлетворили Малля. Из кранов исправно шла вода, и ничто не напоминало о послевоенной разрухе. Паровоз, названный именем вождя, мчался по сожженной, но победившей державе. Малль поражался: как этим русским удалось привести в порядок железную дорогу? Здесь ведь шли бои, здесь действовали партизаны, поезда летели под откос, пути взрывались… Не прошло и года – а все работало! Неслучайно в этой стране таким уважением пользуется министр путей сообщения со странной фамилией Каганович. Про него даже песни слагают. Вот уж эффективный менеджер!

В своем купе герр Малль расположился без соседей. Он с ужасом смотрел в окошко: развалины пугали гражданина самой нейтральной из европейских стран. Рядышком (вот уж совпадение!) оказалось купе Пронина и Горбунова. Малль прекрасно понимал, что проводница – девушка Ира – была к ним приставлена. Знакомясь с ней, он деловито осведомился:

– А вас я не встречал на премьере оперетты Дунаевского? – И, не дожидаясь ответа, усмехнулся.

С другой стороны соседями Малля оказались его секретарь и повар. В следующем купе разместились Хармиши. Остальные занимала охрана.

Постепенно изучая советские нравы, Малль стал понимать, что и «руководитель гидов», который с легкостью общается на немецком, – не простой экскурсовод. Дипломат чувствовал, что Пронин связан с тайной полицией, а то и с политическими властями. Он не считал Пронина профессионалом разведки: профессионалы не держатся так легкомысленно! Скорее всего, это просто филер. Интеллигентный экскурсовод, который подрабатывает слежкой за иностранцами. Семью же надо кормить!

В ресторане единственным соседом Малля по столику, конечно, оказался не кто иной, как майор Пронин. Одной из его целей было отрезать швейцарца от секретаря. Он дал указание своим сотрудникам всеми возможными способами отвлекать Вольфа во время поездки, занимать его время разговорами, не давать возможности свободно встречаться с шефом. Пронин предполагал, что именно Вольф был тем кукловодом, который дергал марионетку Малля за ниточки.

В этом же поезде ехал на Кавказ другой наш старый знакомый – адвокат Потоцкий. К нему Пронин приставил Кирия. Преуспевающий адвокат оплатил оба места в купе и блаженствовал в одиночестве, прослушивая по радио фортепианные концерты Моцарта в исполнении Юдиной. С Маллем он не встречался и в дипломатический вагон не наведывался. Выжидал…

А дипломаты вели гастрономические беседы.

– Мой повар взялся готовить и в этом вагоне, – сообщил Малль «гиду», – говорит, кухонная машинерия вполне сносная.

– Стараемся.

– Двадцать лет я предпочитаю питаться только его стряпней. Привык, знаете ли. Хотите попробовать – лучшие бифштексы Европы?

– С удовольствием. – Пронин взял за горлышко запотевший хрустальный графин. – Водки?

Малль поморщился.

– А я выпью.

Пронин налил себе полстакана и, к удивлению Малля, залпом выпил. И даже не закусил, а только вытер губы салфеткой. Швейцарец смотрел на него уважительно, даже восторженно. И не удержался от восхищенного комментария:

– И самое главное, что при этом вы – не алкоголик.

– Увы. В юности не получилось, слишком увлекся учебой, а теперь уж поздно пить на полную катушку. Иногда жалею, что Бог не дал мне способностей отключаться от бренного мира. Это завидное умение.

– Бог? Так вы верующий?

– Хотите правду? Я не знаю, верующий я или нет. В детстве был певчим в сельской церкви. Верил ли? Веровал. Так что я не совсем типичный советский гид, не из карикатурного отдела «Таймса». Вы ведь нас там изображаете исключительно с дьявольскими рогами на макушках?