Лев Прозоровский - Охотники за прошлым

– Вы помните, Ионас Валентинович, что сказал немецкий офицер Розенбергу, когда мальчиков погрузили в машину, чтобы везти в лес на расстрел?

Лейтенант Лактионов нарочно составил фразу подлиннее. Пусть Гедравичус за это время соберется с мыслями и вспомнит. Так и вышло.

– Офицер сказал, – чуть помедлив, ответил Гедравичус, – «садись, Юрген, и показывай дорогу, где нет партизан».

– Он назвал Розенберга Юргеном?

– Да. По-немецки. А по-латышски это будет Юрис.

– Позвольте, почему именно по-латышски?

– А у Розенберга отец-то был ведь латыш! Мать немка, а отец латыш.

– Фамилию его отца вы не можете вспомнить?

– Я просто ее никогда не знал. Знал только, что отец тоже был лесник. А так – Розенберг и Розенберг... Мне тогда было всего девять лет.

Итак, Розенберг, которого звали Юрисом и настоящая фамилия которого латышская. Это уже кое-что!

Новые данные через майора Савина сообщили полковнику Сторожеву, и среди окрестных лесников начали искать Юрисов с латышской фамилией. Таких оказалось четверо. У одного из них – латышская фамилия Рожкалнс.

А Рожкалнс по-немецки и есть Розенберг.

Участок у этого лесника удаленный, лес частый, глухой. Даже удивительно, как в наше время, когда в прибалтийских лесах везде прорублены просеки, мог сохраниться такой медвежий угол.

Дом лесника оказался старым, замшелым, с подслеповатыми окнами

Дверь была забита снаружи двумя досками крест-накрест.

Розенберг-Рожкалнс исчез.

В Вильнюсе по просьбе полковника Сторожева был допрошен Константин Иванович Жбанов, тридцати пяти лет, кандидат в члены КПСС, холост, токарь-лекальщик, заработок до четырехсот рублей в месяц. «Жигули» приобрел законным путем, на личные сбережения, до этого имел машину «Запорожец», которую продал через комиссионный магазин.

Секретарем парткома завода К. И. Жбанов характеризуется положительно. Хороший товарищ, активный общественник, токарное дело знает отлично. Допрошенный в качестве свидетеля, Жбанов показал:

– В Янтарном я провел конец отпуска, а точнее, последние десять дней. Из Вильнюса в Янтарное мы поехали вдвоем с другом. Тоже наш парень, в одном цехе работаем. Остановились мы в кемпинге, поскольку у нас машина. Первые дни погода была так себе, мы не купались, ходили по городу. Потеплело, мы стали ходить на пляж. Там познакомились с девчатами. Оказались наши, вильнюсские. Там же, на пляже, прибился к нашей компании Виктор. Вместе купались, вместе в столовую ходили. У Виктора этого были деньги, он геолог, приехал с Тянь-Шаня в отпуск. Как-то разговорились о машине, ценах на бензин, и он предложил мне полсотни, мол, и он ездит и на него я бензин трачу. Я, конечно, отказался, зачем мне это. Виктор два раза попросил меня с ним съездить к какому-то леснику, у которого можно хорошо провести время, в лесу, в тишине и полной свободе... Но лесника мы не нашли. Еще как-то Виктор захотел покататься по Янтарному. А городок-то! На все улицы двадцать минут хватило. Даже с остановкой – возле какого-то дома на окраине, Виктор попросил. Из машины не выходили, а он домик расхваливал: какая чистота, какой розарий, какие грядки ухоженные. И потом мы уехали. Девчата, которые дружили с нами, были очень порядочные, серьезные. Получилось так, что Виктор уезжал из Янтарного в тот же день, что и мы. Попросил подбросить его до станции, на поезд «Калининград – Рига». Я подбросил. Больше ничего показать не могу.

– Вы обратили внимание, Виталий Иннокентьевич, что бородач остановил машину у дома вдовы? – сказал майор Савин.

– Ну и что это означает, по-вашему, Александр Степанович?

– Это означает, что он собирался побывать в доме вдовы. Что он там был!

– Остановил машину, полюбовался домиком – это еще не значит, что он собирался туда забираться ночью. Ну, а если даже забрался, допустим, не ночью, а в вечерний час, что из того? Замок он не ломал, дверь ему открыла хозяйка. Она испустила дух в его присутствии? Очень печально, но врачи утверждают, что Бирута Маркевиц давно страдала болезнью сердца... Он рылся в ее вещах? Рылся? В вещах? Позвольте! Как только он увидел, что она упала без чувств, то тут же убежал в страхе... А зачем он к ней приходил? За клубникой. Он очень любит клубнику с грядки. И специально покупает вечером, чтобы к завтраку ягоды были свеженькими.

Вы чувствуете. Александр Степанович, бородач шутя расправится с вопросами. Поэтому пока трогать его не будем. Нужно продолжать и продолжать разработку. Бородач сказал, что он геолог с Тянь-Шаня, приехал на Балтику в отпуск? Пошлем в Киргизию нашим товарищам телеграмму, попросим проверить.

И во Фрунзе полетела телеграмма: «Срочно сообщите, работает ли в какой-либо из геологических партий на Тянь-Шане Виктор Леонидович Серфик, 28 лет. Если работает, то где он сейчас?»

Через сутки пришел телеграфный ответ: «Серфик Виктор Леонидович работает в 12-й геологоразведочной экспедиции. В настоящее время находится в отпуске».

Гроб с телом вдовы Маркевиц установили в каплице – небольшой полутемной часовенке на кладбище. В каплицу входили люди, их было немного, клали на гроб цветы, о чем-то перешептывались, стояли, поглядывая в открытую дверь каплицы, где ярко светило солнце и зеленели деревья.

Был поздний утренний час. Несколько отдыхающих из местного дома отдыха, возглавляемые энергичным молодым человеком спортивного склада, решили осмотреть это довольно старое кладбище. Энергичный молодой человек – это был лейтенант Лактионов – еще вчера во время вечерней прогулки предложил совершить сию экскурсию, которая и в самом деле оказалась интересной.

Кладбищенские надгробия представляют собой своеобразную летопись, рассказывают об ушедших людях. На этом кладбище перед экскурсантами, переходившими от могилы к могиле, воскресали эпохи, судьбы. Надпись на одной изъеденной временем серой гранитной плите сообщала, что под ней покоится прах генерал-аншефа «из свиты его величества императора Александра I». Не думал генерал-аншеф, что рядом с ним через полвека займет место купец первой гильдии «русский человек Иван Пузырев». Прошли католическую часть кладбища и вышли к особняком находящемуся участку скромных небольших белых надгробий. Это были могилы советских воинов, освобождавших Прибалтику.

Шаг за шагом экскурсанты подошли к каплице. Вышедший навстречу немолодой мужчина довольно неопрятного вида, хотя на нем и был черный костюм с белой рубашкой и галстуком, попросил оказать содействие сраженному горем сыну: помочь донести гроб до могилы: «А то нас тут только два мужика, остальные все бабы». Мужчины-отдыхающие вошли в положение, согласились. Скоро над останками вдовы Маркевиц вырос земляной холмик. Сын покойной стал настоятельно приглашать на поминки.