Микки Спиллейн - Крутой детектив США. Выпуск 2

Ясно, почему его прозвали Жабой. У него была толстая физиономия, с раздутыми щеками, более узкая в верхней части, с парой глаз навыкате, которые, казалось, готовы были выскочить из орбит.

Я сказал:

— Привет, Жаба. Меня пригласят войти?

Даже в его голосе было нечто лягушачье:

— Чего тебе надо?

— Наверное, тебя.

Лягушачья физиономия расплылась в широкой ухмылке, крайне мерзкой, и цепочку откинули. В руке его был револьвер с таким дулом, что туда можно было бы сунуть палец.

— Ты кто такой, малыш?

Я достал бумажник и раскрыл его, чтобы дать ему взглянуть на жестянку. Можно было не трудиться — он не сводил взгляда с моего лица. Я представился:

— Майк Хаммер, частный детектив. Полагаю, тебе следовало бы меня знать.

— Следовало бы?

— Вернее, двум твоим ребятам. Они попытались схватить меня.

— Если ты ищешь их…

— Нет. Мне нужен ты. По поводу убийства.

Ухмылка стала еще шире и противнее, а дуло показалось еще больше, когда он приставил его к моей голове.

— Входи, — сказал он.

Я стоял в прихожей, пока он запирал за мной дверь, и ощущал дуло в дюйме от своей спины. Затем он подтолкнул меня через фойе к огромной гостиной.

Это еще можно было стерпеть. Но когда он опустил в кресло гору жира, именуемую телом, оставив меня стоять на ковре, я почувствовал себя уязвленным.

— Давай-ка не кипятиться, Жаба.

— Давай-ка узнаем сначала об этом убийстве. Я не люблю, когда мне вешают убийство, даже если это делают грязные частные легавые.

Эта жирная рожа бесила меня все больше и больше.

— В тебя никогда не стреляли, толстяк? — спросил я. Он покраснел до корней волос.

— А в меня стреляли, — сказал я. — И не раз. Убери эту штуковину, или я дам тебе возможность ее испробовать. Ты успеешь выпустить единственную пулю, но, если промахнешься, услышишь самый неприятный звук, который когда-либо слышал.

Я поднял руку, запустив кончики пальцев под пиджак. Судя по тому, что он не шевельнулся, чтобы остановить меня, он был у меня в руках и знал это. Толстяку совсем не нравилась перспектива услышать неприятный звук. Он бросил револьвер на кресло позади себя, молча, одними жабьими глазами проклиная меня за то, что я выставил его трусом.

Так было лучше. Теперь мне нравилось стоять посреди комнаты. Я мог смотреть на этого жирного тупицу, пока он не скажет все, что я хотел услышать. Я спросил:

— Помнишь Уильяма Деккера?

Его веки медленно опустились и так же медленно поднялись. Он кивнул, собрав складки жира под подбородком.

— Ты знаешь, что он мертв?

— Ты, сукин сын, не пытайся повесить это на меня! — Теперь он был настоящей жабой и квакал по-настоящему.

— Он играл на бегах, Жаба. А ты принимал его ставки.

— Ну и что? Я принимал множество ставок.

— Я полагал, ты не возишься с мелочевкой.

— Это была не мелочевка. Он поставил большую сумму. Откуда мне знать, как он действовал? Послушай, ты…

— Заткнись и отвечай на вопросы. Твое счастье, что я не из полиции. Где Деккер достал деньги, чтобы поставить?

Он расслабился, угрюмо нахмурясь, его толстые руки сжались в кулаки.

— Занял.

— Если ты помнишь, у Дикси Купера.

Он взглянул на меня; если имя что-то говорило ему, на его лице это не отразилось.

— Сколько Деккер спустил тебе?

— Черт побери, он влез в долги на несколько тысяч, но не пытайся искать доказательств. Я не веду записей.

— И ты его убил.

— Иди к черту! — Он поднялся с кресла и стоял, трясясь с головы до ног. — Я вернул ему эти деньги, чтобы он выплатил долг. Понял? Терпеть не могу этих слюнтяев, которые не могут пережить проигрыша. Парень был готов на самоубийство, и я отдал ему его деньги, чтобы он мог расплатиться!

Он стоял, уставившись на меня своими выпученными глазами, багровый, с присвистом втягивая воздух.

— Ты лжешь, Жаба, — сказал я. — Ты нагло лжешь. — Я схватил его за лацканы пиджака и подтянул к себе так, что при желании мог плюнуть ему в лицо. — Где ты был, когда убили Деккера?

Он руками пытался удержать меня, боясь, что я его задушу.

— Здесь? Я был… здесь! Пусти меня!

— А как насчет твоих ребят… Ноки и другой — горилла?

— Я не знаю, где они были. Я… не имею никакого отношения ко всему этому! Мне надо было дать им поработать над ублюдком. Надо было не давать ему деньги и вышвырнуть его вон!

— Может быть, над кем-то они и поработали. Они уже готовились избить приятеля Деккера, только он спихнул их на меня. Я думал, что научил их не совать нос в чужие дела, но, боюсь, недостаточно. Парень, с которым они собирались расправиться, умер от пули в тот же вечер. Я слыхал, эти ребята работают на тебя, а они охотились за ним не сами по себе.

— Ты… ты с ума сошел!

— Правда? Кто натравил их на Хукера… ты?

— Хукера? — Он попытался нахмуриться, но у него плохо получалось.

— Не строй из себя невинность. Ты знаешь, о ком я говорю. Мэл Хукер. Парень который вошел в пай с Деккером, чтобы сделать ставку.

Огромный язык быстро прошелся по губам.

— Он… Да, я знаю. Хукер. Он подрался с Ноки. Это было, когда он забрал свои деньги и вышел из игры. Он был пьян, понимаешь? Начал болтать, что все подстроено, и преуспел настолько, что кое-кто забрал деньги. Ноки попытался вышвырнуть его, а он чуть не вышиб ему мозги.

— И твой парень убил его?

— Нет, нет! Он не сделал бы этого. Он был взбешен, поэтому искал его. Он никого не убивал. Я этим не занимаюсь. Спроси любого, я не лезу в мокрые дела.

Я с силой отпихнул его от себя.

— Для букмекера ты чертовски добросердечен, сукин сын. Пожалуй, ты такой один на миллион. И тебе, приятель, лучше выложить правду, потому что, если ты этого не сделаешь, я спущу с тебя порядочно жирку. Где эти два подонка?

— Откуда мне знать?

На этот раз я не шутил. Я нанес ему удар в зубы и повторил, когда он отшатнулся и попытался схватить с кресла револьвер. Его огромный живот так сотрясался, что он потерял равновесие, и я несколько помог ему. После этого он просто свалился в кресло; револьвер оказался прямо у него под рукой, но ему не хватило смелости воспользоваться им.

Я опять спросил:

— Где они, Жаба?

— Они… снимают комнаты… над рестораном «Риальто».

— Имена, приятель.

— Ноки — это Артур Коул. Второго зовут Гленн Фишер. — Ему приходилось выдавливать слова изо рта, превратившегося в тонкую красную щель. Следы моих пальцев отпечатались на щеках, раздув их еще больше.

Он надеялся, что я повернусь к нему спиной хотя бы на секунду. Безумие заставило его глаза выкатиться так сильно, что веки не могли их прикрыть.

Я повернулся к нему спиной, чтобы взять телефонную трубку, но прямо передо мной было зеркало, и я мог наблюдать, как он с ненавистью смотрит на меня, и листать справочник, разыскивая номер Коула. Я набрал его.