Микки Спиллейн - Большая резня

Он прищурился:

— Откуда ты получил информацию? Черт возьми, ты повсюду суешь нос!

— Так кто он?

— Этот парень осведомитель отдела. Источник дохода его неизвестен, говорит, что он нечто вроде посредника.

Всегда знает, где есть то, что кому-то нужно, и собирает проценты как с покупателя, так и с продавца. Во всяком случае, так он говорит.

— Тогда он по уши сам знаешь в чем. Этот тип ростовщик. Это как раз тот, у кого Деккер просил денег.

— Ты можешь доказать это?

— Угу.

— Докажи, и мы арестуем его.

Я встал и нахлобучил шляпу.

— Я докажу. Я заставлю его кричать, добиваясь разговора с кем-нибудь в полицейской форме просто ради того, чтобы ему не открутили руки.

— Полегче, Майк.

— Да, да, я сделаю именно так. Я скручу его так же, как он скрутил Деккера. Ладно, полегче.

Пэт долго смотрел на меня, хмурясь. Когда я попрощался, он только кивнул, а когда я закрывал дверь, он потянулся к телефонной трубке.

Дальше по коридору захлопнулась другая дверь, и мимо меня, вежливо улыбнувшись, прошла приземистая брюнетка. Когда она вошла в лифт, я бросился назад по коридору, толкнул дверь и сунул голову внутрь. Эллен Скоби стояла, поставив одну ногу на стул, задрав подол платья до невозможных пределов и поправляя чулок.

— Прелестная ножка, — сказал я.

Она быстро оглянулась, не удосужившись одернуть платье, как сделало бы большинство женщин.

— У меня есть еще одна не хуже, — сказала она. Ее глаза опять были включены на полную мощность.

— Разрешите взглянуть.

Она приняла журнальную позу и стала медленно поднимать платье, пока не стало дальше некуда. Она была права. Другая была так же хороша.

— Люблю брюнеток, — сказал я.

— Вы любите всех подряд. — Она опустила платье.

— Брюнеток особенно. Вы сегодня вечером заняты?

— Да… мне назначена встреча с вами, не так ли? Что-нибудь, чему мне надо научиться в черновой работе?

— Детка, — сказал я, — я не думаю, что вам надо чему-нибудь учиться. Абсолютно.

Она засмеялась глубоким гортанным смехом, подошла и взяла меня за руку.

— Обожаю мерзавцев, — сказала она. — Пошли.

Мы прошли мимо кабинета Пэта, и я услышал, что он все еще говорит по телефону. Его голос низко гудел, в нем звучали настойчивые нотки, но я не мог расслышать, о чем он говорит. Когда мы уже были в машине, Эллен сказала:

— Надеюсь, вы понимаете, что, если нас увидят вместе, мой босс подвергнет вас проверке с головы до ног.

— Тогда проверяйте вы. У меня неплохая анатомия. Она усмехнулась:

— Он сам себе сейчас боится доверять.

— Обо мне можно не беспокоиться, детка. Он так часто меня проверял, что знает, сколько у меня родинок. Кто, черт возьми, выдает информацию?

— Если бы я знала, получила бы повышение. Сейчас в конторе военные меры предосторожности, вплоть до того, что в присутствии полицейского сжигается содержимое мусорных корзин. Знаете, думаю, кто-то сидит в соседнем здании с телескопом и читает по губам.

Я засмеялся:

— Вы говорили об этом прокурору?

Она демонически усмехнулась:

— Угу. Я сказала об этом в шутливой форме и не поручусь, что он не пошел и собственноручно не задернул все шторы. Теперь меня все ненавидят. — Она замолчала, выглянула в окно, потом с любопытством взглянула на меня. — Куда мы едем?

— Спросить одного парня о другом парне, — сказал я.

Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Открыла она их, когда я припарковался на Пятьдесят второй улице. Служитель взял мои ключи и вручил мне билет. Вечер только начинался, и пивные заведения вдоль улицы открывали двери.

Эллен потянула меня за руку.

— Мы не очень напьемся сегодня?

— Вы часто бываете здесь?

— Иногда. Я не очень люблю такие места. Куда мы идем?

— В «Стеклянный бар».

— Притон педерастов, — сказала она с отвращением. — Последний раз, когда я была там, три женщины попытались меня лапать, а парень, который был со мной, нашел это очень забавным.

— Черт побери, хотел бы я быть на месте тех женщин, — засмеялся я.

— Будете, будете. — Она говорила, как о само собой разумеющемся, и отнюдь не безразлично. У меня опять по спине побежали мурашки.

В «Стеклянном баре» кругом был хром и пластик, стекло существовало, только чтобы из него пить. Стойка бара полукругом возвышалась близ двери, задняя часть зала была занята столиками и эстрадой для оркестра. Ударник разогревал свои инструменты, пара красоток извивалась в такт его диким ритмам, а горстка лиц подозрительного вида кидала на них вожделенные взгляды.

Я швырнул шляпу рыжей девице в окошко гардероба. Рыжая сунула мне картонку с номером, и я спросил ее:

— Дикси Купер уже здесь?

Она наполовину высунулась из окошка и обвела взглядом комнату.

— Не вижу. Наверное, он в задней комнате. Пришел полчаса назад.

Я поблагодарил ее и взял Эллен за руку. Мы выпили на скорую руку у стойки и протолкались сквозь толпу к задней комнате; девицы все еще извивались, а ударник не выказывал никаких признаков усталости. Он не спускал глаз с вихляющихся бедер, а странные личности перебрались за столик ближе к эстраде.

Были заняты только четыре столика, но публика, сидящая там, не походила на тех, кого я искал. У стены сгорбился в кресле парень, читающий бульварную газетенку и потягивающий пиво. У него был низкий лоб, а челюсть, когда он читал, шевеля губами, выдвинулась углом вперед. Какой-то крашеный тип, сидевший по другую сторону стола, пытался втянуть его в разговор, но в ответ слышал время от времени только невнятное бормотание.

Крашеный поднял голову и улыбнулся мне, но улыбка застыла в гримасе отвращения, когда он увидел Эллен. Я сказал:

— Дуй отсюда, Жозефина, — и он, выгнув дугой брови, засеменил прочь.

Тип с торчащей вперед челюстью даже не взглянул на меня.

Эллен не стала дожидаться приглашения. Она уселась в кресло и облокотилась на стол в ожидании самого смешного. Тип с торчащей челюстью прервал чтение, чтобы спросить:

— Чего надо?

Я вынул пистолет, сунул между его глазами и газетой и позволил насладиться зрелищем, пока он не побелел до кончиков ушей. Тогда я тоже сел.

— Ты Дикси Купер?

Его голова повернулась, как будто кто-то дернул за веревочку.

— Да, — он почти шептал, не спуская глаз с моего оттопыривающегося пиджака.

— Был такой парень, — сказал я, — Уильям Деккер; недавно он просил у тебя взаймы, а сейчас мертв.

Купер дважды облизал губы и попробовал покачать головой.

— Слушай, я…

— Заткнись.

Его глаза, казалось, подернулись блестящей пленкой.

— Кто его убил? — спросил я.

— Клянусь богом, приятель я… Боже… Я не убивал его, клянусь…

— Ты сукин сын, когда ты стал давить на него, чтобы получить свои грязные деньги, он был вынужден пойти на кражу, чтобы заплатить.