Росс Макдональд - Тайны бронзовой статуи [сборник]

– Если у вас есть какие-нибудь доказательства.

– Вот я и пытаюсь их получить. Как вы думаете, доктор, миссис Графф убила Габриэль Торресе?

– Мне это неизвестно.

– Она могла совершить другие убийства?

– Не могу сказать.

– Но вы же видели ее, говорили с ней?

– Ну разумеется. Последний раз сегодня утром.

– Как вы оцениваете ее психическое состояние?

Он устало улыбнулся.

– Это не зал судебного заседания. Теперь вы попытаетесь сформулировать гипотетический вопрос. На который я вообще откажусь отвечать.

– Вопрос как раз не гипотетический. Стреляла ли она в Габриэль Торресе в ночь на двадцать первое марта прошлого года?

– Если это и не гипотетический вопрос, то, во всяком случае, чисто теоретический. Миссис Графф сейчас психически нездорова, так же как и двадцать первого марта прошлого года. И ее просто невозможно признать виновной в убийстве или каком-то другом преступлении. Так что мы оба теряем время, не правда ли?

– Мне не жаль этого времени. Похоже, я кое-чего достиг. Вы, в сущности, признали, что она стреляла в ту ночь.

– Я признал? Не думаю. Молодой человек, вы слишком настойчивы.

– Я к этому привык.

– А я нет. – Он подошел к двери и открыл ее. – Если вы соизволите выйти, то избавите меня от необходимости выставить вас силой.

– Последний вопрос, доктор. Что заставило ее сбежать именно в тот мартовский день? Может быть, кто-то приходил к ней накануне?

– Что? – озадаченно переспросил он. – Мне об этом ничего не известно.

– Насколько я знаю, Клэренс Бассетт регулярно навещал ее.

Он пристально посмотрел на меня из-под полуприкрытых век.

– У вас имеется осведомитель среди моих сотрудников?

– Все гораздо проще. Я говорил с Бассеттом. Кстати, с него-то все и началось.

– Почему вы сразу не сказали? Я очень хорошо знаю Бассетта.

Доктор Фрей закрыл дверь, подошел ко мне и спросил:

– Так, значит, Бассетт нанял вас, чтобы расследовать эти убийства?

– Я искал пропавшую девушку, и это обернулось расследованием убийства, прежде чем я нашел ее. Девушку звали Эстер Кэмпбелл.

– Что вы говорите! Я несколько лет знал ее по клубу. А ее сестра работает у меня. – Он помолчал, стараясь скрыть волнение, и только рука, державшая стакан, слегка дрожала. – Значит, одна из жертв – Эстер Кэмпбелл?

– Она была убита вчера, во второй половине дня.

– И у вас есть основания предполагать, что это сделала миссис Графф?

– Изабель Графф несомненно замешана тут. Хотя я не знаю, насколько. Очевидно, она была на месте преступления. Ее муж, скорее всего, считает ее виновной. Но это не доказательство. Кроме того, вполне возможно, что кто-то использовал ее в качестве орудия для совершения убийств. Я хочу сказать, что в состоянии бреда она действительно совершила их, но кто-то подтолкнул ее. Можно сделать такое предположение?

– Чем больше я узнаю о человеческой психике, тем меньше я ее знаю. – Он попытался улыбнуться. – Я же говорил, что вы будете задавать гипотетические вопросы.

– Я пытался не делать этого, доктор. Но все-таки пришлось. И вы еще не ответили, приходил ли сюда Бассетт?

– Да ведь ничего особенного в его визитах не было. Он навещал миссис Графф каждую неделю, а иногда и чаще. Они вообще очень дружны – когда-то они даже собирались пожениться, много лет тому назад. Иногда я думаю, что ей было бы лучше выйти замуж за Клэрен-са. Он обладает поистине женской способностью к сочувствию, а это ей крайне необходимо. Они оба слабые люди, не способные выстоять в одиночку. Так сказать, комплекс неполноценности. Вместе, если бы у них была возможность вступить в брак, они создали бы функциональный союз.

– Что вы имеете в виду, говоря, что они не способны выстоять в одиночку?

Доктор Фрей задумчиво посмотрел на меня.

– Ну вот хотя бы миссис Графф. Она подвержена шизофреническим проявлениям с четырнадцати-пятнадцати лет. Собственно, она до сих пор обладает сознанием девочки-подростка, неспособной справиться с требованиями взрослой жизни. А от Симона Граффа она почти не получала поддержки.

– Вам известно, от чего началась ее болезнь?

– Этиология этого заболевании все еще не изучена. Но о болезни Изабель я кое-что знаю. Она осталась без матери совсем юной, а Питер Гелиопул ос оказался не самым лучшим отцом. Он не хотел понимать, что Изабель еще ребенок. Ребенку нужна была семья, простые человеческие отношения. Он лишил ее всего этого, зато предъявлял к ней огромные требования, продиктованные исключительно его амбициями. Он вынудил ее раньше времени стать взрослой. Эти требования были непомерными для девочки, возможно, с рождения предрасположенной к шизофрении.

– А Клэренс Бассетт? Он что, тоже психически нездоров?

– Я не могу этого утверждать. Он управляющий моего клуба, а не мой пациент.

– Вы же сами сказали, что он страдает комплексом неполноценности.

– Я имел в виду, что он неполноценен в социальном и сексуальном отношениях. Чужая жизнь всегда интересовала его больше, чем собственная. Его устраивает езда по обочине, понимаете? Он привык чувствовать себя хуже других. Его привлекают только беспомощные молодые девушки и ущербные личности вроде Изабель, которые никогда не станут взрослыми. Все это весьма типично и является частью установки.

– Какой установки?

– Установки на собственную натуру. Его слабость заставляет его уклоняться от соприкосновения с реальной жизнью, с так называемой грубой действительностью. Несколько лет назад, когда умерла его мать, он пережил тяжелое потрясение. С тех пор он сильно пьет. Осмелюсь высказать предположение, что его пьянство в сущности можно «рассматривать как акт самоубийства. Он в буквальном смысле заливает горе вином. Подозреваю, что он был бы только рад присоединиться к своей горячо любимой мамочке в могиле.

– Вы не считаете его потенциально опасным?

Доктор, немного подумав, ответил:

– Все может быть. Так называемый инстинкт смерти – подсознательное стремление к смерти – всегда амбивалентен. Это значит, что он может быть направлен как против себя самого, так и против других. Известно, что неполноценные мужчины нередко пытаются утвердиться с помощью насилия.

Мне показалось, что все эти общие рассуждения нужны доктору только для того, чтобы заглушить мучающую его тревогу. И еще – уйти от прямого ответа. Но меня это не устраивало.

– Так вы допускаете, что Клэренс Бассетт мог стать убийцей?

– Ни в коем случае. Я говорил только в общих чертах.

– Да, конечно, зачем создавать себе неприятности, так, по-вашему?

Доктор ответил мне странным взглядом, выражающим одновременно и сочувствие, и острое желание, чтобы я оставил его в покое. Наверное, за свою жизнь он потратил немало сил, пытаясь расчистить бескрайние авгиевы конюшни, и ему трудно было сохранить веру в человечество