Грегори МакДональд - Флетч & Co

Люди, приехавшие на этих колымагах, толпились между ними и Голубым домом. Некоторые были одеты в длинные белые балахоны, с прорезями для глаз в капюшонах. Другие — в коричневые рубашки и брюки, дополненные черными сапогами, галстуками и нарукавными повязками с красной свастикой. Мужчин сопровождали женщины в простеньких, из хлопчатобумажной ткани, платьях и дети.

— Посмотрите на детей, — воскликнула Стелла. Несколько мужчин деловито доставали из автобусов плакаты и раздавали остальным. Надписи не отличались разнообразием: СОХРАНИМ АМЕРИКУ БЕЛОЙ, ГОЛЛИВУД ПРОДАЕТ АМЕРИКАНСКУЮ ДУШУ, НЕТ СМЕШЕНИЮ РАС. На одном и вовсе значилось: «НЕ ДОПУСТИМ МОНГОЛОИЗАЦИИ!» Плакаты эти держали не только мужчины в белых балахонах, но и женщины, и дети.

— Полагаю, речь идет обо мне, — процедил Джерри Литтлфорд.

— Нет, — покачала головой Стелла. — Обо мне. Стоящие слева тридцать неонацистов пытались изобразить из себя военизированное подразделение. Мужчина с красной лентой на шляпе что-то кричал, пытаясь выстроить их на тротуаре.

Подошла Мокси, встала рядом с Флетчем.

— Должно быть, эти люди ехали всю ночь, — заметил Флетч.

— Это не люди, — отрезала Мокси.

С улицы неслись крики: «Да это же Мокси Муни! Сука! Проститутка! Уж не Джерри Литтлфорд рядом с ней?» За криками последовал камень, ударился о стену за их спинами, упал на балкон.

Флетч повернулся к Мокси.

— Ты не знала, что еще есть люди, которые не любят негров? Ты думаешь, что все уже стали мудрыми и полюбили ближнего своего, как самого себя? К сожалению, до этого еще дело не дошло. На телевидении, возможно, но только не в реальной жизни.

— Психи, глупцы, трусы, — фыркнула Мокси.

Неонацисты выстроились-таки в два нестройных ряда, и мужчина с красной лентой на шляпе выступил вперед, дабы произнести речь.

— Мы знаем, что все это значит! Мы знаем, что творится вокруг! Мы знаем, что происходит в мире! Кто управляет Голливудом, в котором снимают все эти фильмы? Евреи! Кто издает газеты, которые рекламируют эти фильмы? Евреи! Кому принадлежат кинотеатры, где показывают эти фильмы? Евреям! Кто владеет телекомпаниями, которые приносят эти фильмы в наши дома, отравляя умы наших детей? Евреи! А кто платит евреям? Коммунисты! Евреи не признают смешанных браков. О, нет… они женятся только на своих. Если же они идут против желания своей семьи, их изгоняют. И русские женятся только на своих. А евреев высылают из страны…

Мокси хихикнула.

— Странная, однако, ситуация.

Из домов, кафетериев, пансионов, переулков на Дувэл-стрит подтянулись местные жители и туристы. Они не приближались к приехавшей группе. У многих от изумления широко открылись глаза, кое у кого даже отпала челюсть. Их собиралось все больше. Какая-то женщина крикнула:

«Ведите себя прилично!» Появились рыбаки. Настоящие и рыбаки-спортсмены. Флетч узнал двух или трех человек, что вчера слушали лекцию Фредерика Муни в «Грязном Гарри».

Смуглокожий мальчуган лет восьми, похоже, с примесью кубинской крови, уселся на землю, скрестив ноги по-турецки, позади одного из мужчин в белом балахоне. Достал из кармана белых шорт зажигалку. Пять или шесть раз крутанул колесико, прежде чем добыл огонь. Поднес зажигалку к белому балахону.

— …земля свободы…

Мужчина подпрыгнул, попытался рукой потушить пламя, дал парнишке крепкого пинка, от которого тот отлетел в канаву. Ударил его снова, на этот раз по голове. Женщина попыталась схватить его за балахон. Он продолжал пинать мальчишку.

Толпа набросилась на людей, которые ехали всю ночь. В них полетели камни. Откуда-то взялись палки. На коже и белых балахонах все чаще появлялась кровь. Женщины кричали, по-испански и по-английски. Мужчина в шляпе с красной лентой приказал своей гвардии проложить путь сквозь вопящую, ощетинившуюся палками и кулаками толпу. Гвардия вступила в бой. Били их от души.

Наконец, издалека донесся вой полицейских сирен.

Флетч коснулся локтя Мокси.

— Пошли.

— Куда?

— Мы же собирались поплавать под парусом. Для морской прогулки лучшего дня не придумаешь.

На лестнице они столкнулись с Эдит Хоуэлл. В халате, с чашечкой кофе в руках, она поднималась на балкон.

— Никак не могу взять в толк, как можно быть евреем и коммунистом одновременно. Дерево и камень далеко не одно и тоже. Человек или коммунист, или еврей…

— Больные люди, — покачала головой Мокси.

Лопес встретил их в холле. В белом пиджаке, белых брюках.

— Мистер Флетчер, звонит мистер Стилл. Обещает уволить меня, если я не подзову вас к телефону.

Из столовой, с чашечкой кофе, вышел Сай Коллер.

— Мы — участники международного заговора? — спросил он Мокси.

— Брось им сценарий, Сай, — ответила Мокси. — Пусть они убедятся сами, сколь он плох.

— Если б Питермана не убили, я бы подумал, что за всем этим спектаклем стоит он. Ради рекламы продюсеры готовы на все.

— Вы сказали Стиллу о том, что творится на улице? — спросил Флетч Лопеса.

Оттуда доносились завывание сирен и истерические крики.

— Нет.

По коридору Флетч прошел в биллиардную, затем — в кабинет.

Снял трубку, поднес к уху.

— Доброе утро, Тед. У нас прекрасная погода. Собираемся вот поплавать под парусом.

— А почему я слышал сирены?

— Сирены?

— Да, да. Полицейские сирены. Пока ты не взял трубку.

— Не может быть.

— И людские крики. Почему кричат?

— Скорее всего, помехи на линии.

— Что у вас происходит, Флетч?

— Мы как раз садились за стол, чтобы позавтракать.

Разбилось еще одно стекло.

— А это что такое? — спросил Тед Стилл.

— О чем вы?

— Какой-то резкий звук. Словно разбилось стекло.

— У вас не в порядке телефон.

— Такое впечатление что кто-то хочет разгромить мой дом.

— Подергайте лучше за провод. Возможно, помехи исчезнут.

— Флетчер, я же просил тебя убраться из моего дома. Вместе со всей честной компанией.

— Да, вы просили, Тед.

— А ты все еще там.

— Отдыхаю в мире и покое.

— В утреннем выпуске новостей сообщили, что ты все еще в Голубом доме.

— Кстати, Тед. В какое время увозят мусор? Вдруг Лопес забудет выставить мешки.

— Я хочу, чтобы ты убрался из моего дома ко всем чертям! — прокричал Стилл.

— Успокойся, Тед. Стоит ли так волноваться из-за помех на линии.

— Хорошо, Флетчер. Я приеду сам. С дробовиком. И если к тому времени ты не уберешься…

— Между прочим, Тед, вы никогда не говорили мне, что половина вашего ранчо принадлежит Мокси Муни.

На другом конце провода воцарилась тишина. Зато с улицы донеслись три выстрела.

— Я случайно узнал об этом сегодня утром, — продолжил Флетч. — А мне-то казалось, что вы незнакомы.

— Мисс Муни вкладывала деньги в «Пять тузов». А что, собственно, тебя волнует?