Грегори МакДональд - Флетч & Co

— Не понимаю я этого, — вмешалась Дорис Уилер. — Человек может выдержать все.

Флетч словно и не слышал ее. Обратился к губернатору.

— Я думал, что вы защищаете Шустрика.

— Шустрика? — губернатор пожал плечами. — По правде говоря, даже не думал о нем. Знаете, я видел, как он собирал орешки для белок и бурундуков, — он улыбнулся, вытер слезы.

— Во всем виновата система первичных выборов, — поставил диагноз Флетч. — Слишком большая нагрузка выпадает на всех. И в течение длительного времени. Шести, восьми месяцев. Это чистое безумие. Даже одного из репортеров, Билла Дикманна, отправили ночью в больницу с нервным расстройством. А что доказывают эти выборы?

— В этом все дело, — ответил губернатор. — Доказывают, что можно выдержать и такие нагрузки. Как ни странно, утром я говорил о преимуществах нашей избирательной системы. Если кандидат, его семья, команды, не в силах поддерживать столь бешеный темп, пусть это проявится сейчас, в избирательной кампании, а не в Белом Доме, — он прошел к комоду, взял какие-то бумаги, бросил их в корзину для мусора. — И все-таки, кое-какие результаты налицо. Пусть я не победил, но поставил очень важные и интересные вопросы.

Сидящая на диване Дорис Уилер промакнула платком глаза.

— Кэкстон, а мы не можем продолжить? Нет ли возможности…

— Я уйду в отставку с поста губернатора. И буду рядом с Уолшем. Позабочусь о том, чтобы он получил необходимое лечение, в больнице ли, в тюрьме, — губернатор говорил тихо, но твердо. — И, конечно, сделаю все возможное, чтобы хоть как-то компенсировать семьям погибших утрату близкого человека…

Дорис всхлипнула.

Из груди губернатора вырвалось рычание.

— Сейчас вы ничем не поможете Уолшу, — заметил Флетч. — Судья, который сидел рядом с вами на вечернем митинге, провел судебное заседание в три часа ночи. Как он сказал, чтобы избежать лишней суеты. Он отправил Уолша на психиатрическую экспертизу. На тридцать дней. Его уже увезли.

— Психиатрическую экспертизу, — повторил губернатор. — Уолш… — на его щеках вновь заблестели слезы.

В дверь постучали.

В маленькую прихожую вошел Шустрик. В одной руке он держал чемодан и черное пальто. В другой — желтые бланки телеграмм.

— До сих пор не могу понять, что я тут делаю, — Флетч покачал головой. — То ли Уолш позвал меня, чтобы я защитил его… Его напугало появление криминального репортера, Фредерики Эрбатнот. То ли, глубоко в душе, он надеялся, что я вновь спасу его.

Дорис встала.

— Но вы не справились ни с тем, ни с другим, не так ли?

— Машина у подъезда, — обратился к губернатору Шустрик. — Я взял ее напрокат на свое имя. Полагаю, сегодня нам не стоит появляться в аэропорту.

— Это точно. Шустрик. Шустрик протянул телеграммы.

— От президента, других кандидатов…

Губернатор указал на корзинку для мусора.

— Положи их туда, Шустрик.

Телеграммы упали в корзинку.

Кэкстон взял жену под руку.

— Пойдем, Мама. Нам пора домой.

— Нам по пути? — спросил Флетч блондинку с карими глазами, стоявшую в здании аэропорта рядом с синим чемоданом.

— Нет. У меня своя дорога.

— Рад вас видеть, — Флетч опустил на пол свой чемодан…

После того как черный седан с Шустриком за рулем и Кэкстоном и Дорис Уилер на заднем сидении отъехал со скоростью катафалка, Флетч поднялся в свой номер и заснул. Спал он беспокойно: его мучили кошмары.

Проснувшись, он заказал на завтрак бифштекс, яичницу, апельсиновый сок и кофе, по телефону забронировал билеты, расплатился за номер, оставив его за собой еще на несколько часов…

— Я снова без работы, — добавил Флетч.

— Это у вас хорошо получается.

— Похоже, единственное, что я умею.

— Флетч, мне жаль вашего друга. Мне жаль Уолша.

— А мне — женщин. И Кэкстона Уилера. У тоннеля для прибывающих пассажиров собралась толпа людей со значками «АПТОНА — В ПРЕЗИДЕНТЫ» на пальто. Тут же стояли Тони Райс, Стелла Кирчнер, Рой Филби. Эндрю Эсти держался от них подальше, выражение его лица более приличествовало судье, а не репортеру. Борис Солов, в застегнутой на все пуговицы шубе, с закрытыми глазами, облокотился на стойку пункта проката автомобилей.

— Вы отправили статью? — спросил Флетч.

— Да. Спасибо, что сказали мне о ночном заседании суда. Есть статьи, которые я бы не писала, — она улыбнулась. — Но, раз их надо писать, я готова потрясти мир.

— Надеюсь, что вы писали честно и непредвзято.

— Бедный Майкл Джи. Хэнреган, — Фреяди не удалось сдержать смех. — Он-то ничего не написал, так?

— Майкл Джи. Хэнреган в тюрьме, — пояснил Флетч. — За избиение пожарника. За сопротивление должностным лицам, находящимся при исполнении. За появление в пьяном виде и нарушение порядка в общественном месте.

— Бедный Майкл Джи. Хэнреган, — хихикнув, повторила Фредди.

— Я ему очень благодарен. Пытался внести за него залог, пока был в полицейском участке, но местные копы полагают, что ему требуется небольшой отдых. Он кричал из камеры: «Неужели здесь никто не читает „Ньюсбилл“?» В таком состоянии они не решились выпустить его на улицу.

— Мистер Плохие Новости проскочил мимо сенсации.

— По крайней мере Мэри Райс сообщит читателям «Ньюсбилл» об этой трагедии.

Толпа у тоннеля зашевелилась. Вспыхнули «юпитеры» телевизионщиков. Флетч и Фредди Эрбатнот молча наблюдали за прибытием в Мелвилл сенатора Симона Аптона, приезжающего за день до проводящихся в штате первичных выборов.

Высокий, загорелый, седеющий мужчина вышел под свет «юпитеров». Держа руки за спиной, он сказал несколько слов в протянутые к нему микрофоны. Фредди и Флетч не слышали, что он говорил, но легко догадались, о чем речь: «…огромная, личная трагедия, постигшая Кэкстона Уилера, его жену, семью, помощников, друзей. Безмерное человеческое горе…»

Затем кандидат начал пожимать руки встречающих. Улыбаясь, двинулся к выходу, сопровождаемый своей командой и местными сторонниками. Замыкали процессию освещавшие предвыборную кампанию Аптона журналисты. Свои пожитки они тащили сами, а потому вид у них был неважнецкий.

На стоянке, под большими окнами аэровокзала, кандидата поджидали автобус его команды, автобус прессы, пара микроавтобусов телевизионщиков, легковушки добровольцев.

— Мне придется вернуться, — прервала молчание Фредди. — Буду писать о судебном процессе.

— Разумеется.

— И вам придется приехать на суд, Флетч. Я только сейчас подумала об этом.

— Придется.

— Судьба то и дело сводит нас вместе.

— Получается, что так.

— Я лечу в Чикаго, — добавила она после короткой паузы. — И свободных мест нет.

— Понятно.

— А потом в Спрингфилд. Взять интервью у женщины, которую должны освободить после сорокалетнего заключения.