Грегори МакДональд - Флетч & Co

— Справедливость… — сорвалось с губ Шаны.

— Мы не решили, где нам положить Честера, — напомнила Амалия. — Кто голосует за прачечный двор? Надгробные камни должны стоять у всех на виду.

Аликсис поднялась с дивана.

— Пойду паковать бикини. Залог за дом в Малибу будет побольше ста тысяч.

Дункан нацелил палец ей в лицо.

— Я говорил тебе, что это мои деньги!

— Засунь его себе в нос, Дункан.

— Он и засунет. — Эми убрала грудь в бюстгальтер. — Деньги пойдут слугам и на содержание дома. Надо подумать и о бабушке.

— Конечно, — фыркнул Дункан. — Вот и думай о полоумной старухе. Гораздо дешевле определить ее в детскую, не так ли, корова? А тебя мы сможем определить на молочную ферму. — Он повернулся к Николсону: — Мой отец хотел, чтобы я участвовал в этой гонке. Я беру эти деньги.

— Твой отец, между прочим, — заметил Бьювилль, — хотел, чтобы ты с завтрашнего дня начал лечиться от наркомании.

И без того бледное лицо Дункана побледнело еще больше.

— Хрен тебе.

— Конечно, — кивнула Аликсис. — Я уверена, что он распланировал жизнь для каждого из нас. Планы, планы и планы… — Она двинулась к двери. — Что ж, он умер. Как и его планы. Слава богу.

Молча Эми вынесла ребенка из гостиной.

Позеленевшие Николсон и Доунс все стояли у камина. А Бьювилль, наоборот, раскраснелся.

— Что-нибудь решили? — спросила Амалия из-под вуали.

— Ничего, — отчеканил Николсон. — Могу только вас пожалеть. Ваши дети — ужасные эгоисты.

— Вот и хорошо. А то я что-то устала. — Амалия поднялась и нетвердой походкой направилась к двери. — Хорошо, наверное, что я смогла сдержать слезы.

— Чей ребенок попал под машину? — спросил Доунс у Нэнси Данбар.

— Видите ли, здешние дети не привыкли к машинам на дорогах, — пояснил Бьювилль Николсону. — Вы понимаете, какая глупость это поместье.

— Думаю, я тоже сыта им по горло, — заговорила Нэнси, не вставая с дивана. — Полной уверенности у меня не было, пока я не послушала этих людей. Меня от них тошнит. Я тоже уезжаю сегодня.

— Это великолепно! — Голос Бьювилля переполняла злоба. — Оставляешь все на меня?

— Мне без разницы. — Высокие каблучки Нэнси зацокали по паркету. — В отличие от остальных я уже получила все, что хотела.

Корсо повернулся к Флетчу:

— Наверное, этот день — не лучшее время для вопросов.

— Вам этих людей больше не собрать. Никогда.

— Я даже не знаю, что они могут сказать.

— Вроде бы мы услышали предостаточно, — ввернул Джек.

— Инцидент в лаборатории. — Корсо покачал головой. — Газ мог храниться там не один год. Это самый простой ответ.

— А вы ищете самые простые ответы? — спросил Флетч.

— Кто-то должен был выпустить газ, — добавил Джек.

— Да, конечно. Возможно.

— Как насчет ленча? — спросил Джек Флетча.

— Ленч. Что у тебя на ленч?

— Сандвичи. Сыр.

Буду у тебя через несколько минут. Вроде бы я видел дату изготовления на наклейке этой канистры. Только вернусь в лабораторию и проверю.

— Да, проверьте, — кивнул Корсо. — А потом дайте мне знать.

Флетч возвращался от лаборатории к особняку, когда в кармане зазвонил сотовый телефон.

— Алле? — Остановившись на подъездной дорожке, он поднес трубку к уху.

— Флетч…

— Привет, Кристел. Как у тебя настроение? Ночь пережила?

— Я спала.

— Это хорошо.

— Должно быть, в молоко что-то подмешали.

— Едва ли. Молоко — прекрасное успокаивающее средство.

— Позавтракала я грейпфрутовым соком с размешанным в нем протеиновым порошком, чашкой кофе, витаминами и таблеткой аминокислот, которая называется «Карнитин-Л». Таблетку я приняла до завтрака.

— Отлично.

— Я чувствую прилив энергии. Уже сделала пять приседаний, двадцать минут поднимала грузы, привязанные к лодыжкам и запястьям.

— Следующую ночь ты тоже будешь спать.

Маленький реактивный самолет, поднявшийся с взлетной полосы Виндомии, проревел над головой Флетча.

По его борту тянулась надпись: «РЕДЛИФ МИР-POP».

Флетч предположил, что Чет Редлиф покинул Виндомию, семью, невесту, покинул, не дожидаясь похорон отца.

— Каким образом тебе удалось пригнать рабочих в этот богом забытый уголок в воскресное утро? — спросила Кристел.

— Я не пригонял. Каких рабочих?

— Они меняют обычные зеркала на идеальные. Говорят, что заказ поступил от Ай-Эм Флетчера. Насколько я понимаю, ты по-прежнему Ай-Эм.

— Да. Но я не просил привозить зеркала именно в воскресное утро.

— Так они привезли. В восемь утра. И до сих пор работают.

— Очень мило Выходит, мне придется оплачивать их работу в двойном размере.

— Может, и нет. Может, они знают о тебе. Может, они слышали, как ты разобрался с этим гадюшником, «Блайт-Спирит».

— Прости?

Рев реактивного двигателя заглушал голос Кристел.

— «Блайт-Спирит» — это клоака, Флетч. — Кристел говорила очень тихо. — Я рада, что ты вытащил меня оттуда. Вся их помощь, которая обходилась мне так дорого, приводила лишь к тому, что я чувствовала себя совершенно беспомощной. Я рада, что ты разобрался с этими негодяями.

— Мистер Мортимер доволен? — спросил Флетч. — Я про новые зеркала.

— Он никогда тебе не скажет. Нет, он все утро возмущается. Сначала появление рабочих нарушило тренировочный ритм. Прежде всего он заявил: «Почему этот Флетчер все время лезет в чужие дела?» А уж когда увидел Рикки, изучающего свое отражение в новом, от пола до потолка, идеальном зеркале, просто взорвался: «Теперь этот чертов парень не захочет боксировать с кем-либо, кроме себя! А на парня, который боксирует только со своим отражением, в зеркале, не продать билета и монахине». Но я заметила, что назад он зеркала не отослал.

— Я знал, что они ему понравятся.

— Я звоню по поводу Рикки.

— Рикки? Тот, что помоложе? Что он такого натворил?

— Я его раскрыла.

— Он прятался за зеркалом?

— Ты знаешь «Листья травы»?

— Конечно. Уитмен.

— Нет.

— Такого вроде бы не слышал.

— Я нашла это стихотворение в антологии. И только что прочитала ему Рикки. Потому что из-за твоих рабочих этим утром они не могли тренироваться. Послушай. Передаю ему трубку.

— Кристел. — Чего Флетч в этот момент не собирался делать, так это слушать шестнадцатилетнего боксера из Вайоминга, декламирующего стихи по сотовому телефону.

Голос, доносящийся из маленькой трубки, завораживал.