Линкольн Чайлд - Злая река

— Я сеньор Лунафрия, — сказал он. — Адвокат.

Услышав это, женщина замкнулась, на ее лице появилась маска подозрения.

— Я ищу сеньориту Рамону Озорио Ишкиак.

Он был вознагражден искоркой знания, осветившей лицо женщины, когда она услышала имя.

— И что вы хотите от нее?

— У меня для нее важное известие.

Женщина долго смотрела на него с бесстрастным лицом — так долго, что ему стало не по себе. Наверное, это была не лучшая тактика.

Колдмун наклонился и понизил голос:

— Если не она, может быть, тут есть кто-то из семьи Ишкиак, с кем я мог бы поговорить? Это дело конфиденциальное.

Женщина повернулась к своей соседке и сказала ей что-то на языке майя. Вторая женщина широко раскрыла глаза, вышла из-за своего прилавка и приблизилась, глядя на Колдмуна:

— Я Рамона Озорио Ишкиак. В чем дело?

Колдмун лихорадочно обдумал ситуацию, ошеломленный тем, как быстро ему удалось найти кого-то из семейства Ишкиак. Если перед ним Рамона, то обрубок, вероятно, принадлежал ее сестре Мартине.

— Я здесь в связи с вашей сестрой, сеньоритой Мартиной.

Глаза женщины расширились.

— Вы от моей сестры? Ну слава богу, мы так давно не получали от нее известий! Пожалуйста, пройдемте в мой дом, и вы мне расскажете про нее, где она, что она делает в Америке!

Ее глаза горели от волнения, к которому примешивались опасения, и у Колдмуна упало сердце при мысли о том, что ему придется рассказать этой женщине. Но может быть, он расскажет не все… пока не все.

Дом Рамоны стоял на краю оврага, ведущего к реке. Вокруг дома располагалось несколько небольших террасированных огородов. Туман продолжал подниматься, и наконец солнечный луч пронзил облачное одеяло и яркой подвижной точкой уперся в склон дальнего холма.

Дом, построенный из выкрашенных в светло-голубой цвет шлакобетонных блоков, был чистым и аккуратным, вплоть до занавесок в клеточку и глиняного кувшина с цветами на кухонном столе.

— Пожалуйста, будьте как дома, — сказала Рамона, предлагая Колдмуну сесть.

Он сел, и женщина сняла с плитки кастрюльку с кипящим кофе. Она налила две кружки и принесла их вместе с сахарницей и кувшином сливок.

Подняв кружку, Колдмун ощутил запах черного, горелого, кислого кофе.

— Именно такой кофе, как я люблю, — сказал он, сделав глоток.

Вкус был великолепный: наконец-то он получил кофе, похожий на тот, что он помнил по годам детства в резервации.

Рамона взяла свою кружку и села, поставив на стол тарелку с чучито [50] Чучито — то же, что тамале; популярное блюдо мексиканской кухни — специально приготовленное кукурузное тесто с начинкой, завернутое в шелуху кукурузных початков. .

— Пожалуйста, расскажите мне про мою сестру.

— Боюсь, у меня плохие новости, — сказал Колдмун. Господи, что же ей сказать? — Ваша сестра, видимо, пропала.

— Пропала? — Рамона прижала руку ко рту. — Вот этого я и боялась! А что случилось?

— Видимо… — Колдмун помедлил. Он не знал, что сказать, и поэтому взял ее за руку. — Видимо, она попала в какую-то нехорошую историю.

— Ох! — У нее на глазах выступили слезы. — Я ей говорила, не уезжай, умоляла ее, я так боялась!

— Мы точно не знаем, что с ней произошло. Именно это я и пытаюсь расследовать. Мне нужна ваша помощь. Расскажите мне, что вы знаете.

Она промокнула платком глаза:

— Как видите, мы здесь, в Сан-Мигеле, живем небогато. Моя сестра все говорила, что хочет поехать на север, в Штаты. И не только она — тут все об этом говорили. О том, какие там все богатые, о том, что честный человек, который хорошо работает, может и жить хорошо, что у всех есть любая еда, дом, даже машина и каждый ребенок может ходить в школу. Я знала, что это большое преувеличение. Но в нашем городе желание бежать — оно как пожар.

— Когда она уехала?

— Перед праздником Непорочного зачатия, в начале декабря.

— То есть больше четырех месяцев назад?

— Да.

— Расскажите мне, как это случилось.

— Моя сестра вошла в группу, собиравшуюся уехать, потом кто-то связался с человеком за границей — в Мексике, а тот уже знал другого человека, посредника, который мог доставить их в Штаты. В Мексику попасть просто. Трудно из Мексики в Штаты.

— И кто этот человек?

— Его зовут Запатеро. Хорхе Обрегон Запатеро. Он собрал их всех вместе, и в один прекрасный день они уехали. — Рамона снова промокнула глаза.

— Сколько человек было в группе?

— Около двадцати. Но… — Она глубоко, со всхлипом вздохнула. — Мы беспокоились, что с ними что-то произошло, потому что мы так о них ничего и не услышали. Ничего. Ни один человек из группы не написал и не позвонил. Запатеро клянется, что передал их другому посреднику в Мексике. Но они словно исчезли.

— И сколько Запатеро просил за свои услуги?

— Тысячу кетсалей.

Колдмун быстро подсчитал в уме — около ста тридцати долларов.

— Не много.

— Да. Но посреднику в Мексике они должны были заплатить еще тридцать тысяч кетсалей.

— Понятно. А кто был этот второй посредник?

Рамона пожала плечами:

— Кто знает?

— Запатеро должен знать.

— Он не скажет. Он говорит, что выполнил свою работу, как обещал. Он думает, что их схватили на границе и посадили в тюрьму в Штатах.

— А где Запатеро сейчас?

— Готовит еще одну группу, чтобы уйти приблизительно через месяц.

— Почему пойдут эти люди, если предыдущая группа пропала?

Наступило долгое молчание.

— Потому что у людей есть надежда. Здесь никакой надежды нет.

Смитбек лежал на матрасе, глядя в потолок. По потолку ползали жуки, и он без интереса наблюдал за их движением.

Первые несколько дней, проведенные здесь, Смитбек думал только о побеге. Он перебрал все варианты: взломать дверь, попытаться дотянуться до смехотворно маленького окна почти под потолком, дернуть за дробовик, появлявшийся в дверях, когда ему кидали еду, в надежде, что удастся затащить внутрь головореза и подавить его своей силой, — но ничего хотя бы отдаленно похожего на это не подворачивалось. А теперь, после короткого «разговора» с Бахвалом, он мог разве что лежать на своем жалком ложе и надеяться уснуть. Этот громила и его страшные угрозы лишили Смитбека всякой надежды.

Он снова проклял свою привычку внезапно уезжать без предупреждения к друзьям и коллегам. Чем там занимается Краски, черт его дери? Он хоть позвонил в полицию? Нет, этот сукин сын наверняка скулит и стонет, жалуясь на отсутствие своего сотрудника. Может, отправил поразнюхивать двух-трех репортеров. Бесполезные ублюдки, жалкие недоумки.

Поначалу Смитбек думал, что главарь банды повредил его внутренности. Но сегодня он чувствовал себя гораздо лучше, чем вчера. И глаз его тоже был явно менее опухшим.