Линкольн Чайлд - Злая река

— А когда вы переводите их через границу, что происходит?

— Я отвожу их в Ла-Глория, в деревню в Чьяпасе по сто девяностому шоссе. Там я сдаю группу профессиональному посреднику, который ведет ее на север, в Штаты.

— И кто этот посредник?

— Я знаю его по прозвищу — Эль-Монито.

— Он мексиканец?

— Наверно. Говорит с мексиканским акцентом.

— Вы не знаете, что могло произойти с той группой, в которой была Мартина?

— Сеньор, я думаю, это очень просто: их схватили и арестовали на границе. Это часто бывает. Они под арестом в Штатах, поэтому никто о них ничего не знает. Раньше таких освобождали, а теперь держат в лагерях.

— Эль-Монито… расскажите мне о нем.

— Он бизнесмен. Берет большие деньги, но обещание выполняет. Я бы не вверял ему моих земляков, если бы считал его дурным человеком. То, что случилось с ними, случилось уже в Штатах.

— Как я могу встретиться с Эль-Монито?

Он снова протянул банкноту Запатеро, но тот опять словно не заметил ее.

— Я думаю, это будет затруднительно. Он человек замкнутый. Шесть месяцев назад мы договорились, что я приведу новую группу эмигрантов в Ла-Глорию в следующем месяце. Он там должен будет ждать с фурами, чтобы отвезти их на север. Другого способа встретиться с ним я не знаю.

— Если бы я приехал в Ла-Глорию, где бы я мог его найти?

Запатеро пожал плечами:

— Там есть кафе с баром, где я встречался с ним через бармена по имени Корвачо. Бар называется «Дель Чарро». Это на северной окраине города.

— Спасибо.

Колдмун снова предложил банкноту, но безрезультатно. Он занервничал: почему этот человек не берет деньги?

Запатеро посмотрел на него:

— Позвольте спросить, почему вас так интересует именно Мартина?

— Как и вы, я человек, выполняющий свою работу, и моя работа состоит в том, чтобы выяснить, что случилось с этой женщиной. К сожалению, я не могу сказать вам больше. Я работаю на хороших ребят — это все, что я могу сказать.

— Я принимаю ваше объяснение, — сказал наконец Запатеро и взял банкноту, аккуратно сложил ее и сунул в свой бумажник. — Пожалуйста, не говорите Эль-Монито, что вы встречались со мной. Он человек очень скрытный.

Когда Колдмун поднялся, собираясь уходить, Запатеро добавил:

— И, сеньор, он очень нервный человек. Нервный и с пистолетом — не самое хорошее сочетание.

Сорок пять минут спустя в дверь постучали. Потом в камеру проскользнул Флако. Он ничего не сказал, но этого и не требовалось: его взгляд переместился со Смитбека на листы бумаги, затем обратно. Сначала он не делал попытки подойти. Его явно сжигало любопытство, но, видимо, эта пауза дала ему время поразмыслить о рисках связей с пленниками.

Смитбек показал на рукопись:

— Это сделал ты? Ты сам?

— Sí.

— Правда? Извини, я не называю тебя лжецом, просто это… — он перелистал страницы, — действительно здорово.

На самом деле то, что он увидел, было не так уж здорово. Рисунки были неплохие — на их стиль, видимо, сильно повлияло искусство татуировки, которое, вероятно, и стало толчком. По иронии судьбы умение Флако лучше всего проявилось в лаконичных карандашных набросках, оставленных то тут, то там, судя по всему, для дальнейшей перерисовки чернилами. Возможно, у парня и впрямь был врожденный талант художника.

Сама же история не лезла ни в какие ворота. Отчасти, конечно, это объяснялось смесью испанского и английского — расшифровать эту смесь Смитбеку не всегда удавалось. Но перевод довольно легко организовать, а орфографические и синтаксические ошибки — ликвидировать. Главная трудность состояла в глупом и невероятном сюжете. Предположительно, это была автобиография бандита-мачо, украшенная экстравагантным и фантастическим насилием, невообразимыми сексуальными сценами и смехотворным героем с грудью колесом, который побеждает силы зла в фантазийной вселенной. Чистое говно.

— Блестящая работа, — продолжал Смитбек, — иллюстрации очень живые, производят сильное впечатление!

Он не скупился на похвалы, разглагольствуя об убедительности сюжета и о том, насколько свежим персонажем предстает главный герой, Эль-Асеро, — Смитбек объяснил, что это два критически важных элемента, необходимые для выдающейся истории.

— Ты ее кому-нибудь уже показывал? — спросил он в заключение.

– ¿Qué? — нахмурился Флако.

Смитбек принялся рассказывать об обязательных предварительных условиях издания графического романа. Он объяснил, что это трудоемкий процесс: подготовка образца, поиски агента, надежда заинтересовать издателя. Отправка рукописи, ожидание неделя за неделей, получение одного отказа за другим. А все потому, что нужны связи. Это как в наркобизнесе. Связи — это все.

Этот гениальный ход лежал в логике, доступной пониманию Флако.

Однако им все же может подфартить, продолжал Смитбек (вставляя «мы» и «наше» в свой совет), поскольку немалое число издателей графических романов все еще принимают рукописи без посредничества. И в отличие от коммерческих издателей не все они сосредоточены в Нью-Йорке: «Дрон и Квотерли» — в Канаде, а «Дарк Хорс» — в Орегоне, например. И конечно, маленький издательский дом его друга находится прямо здесь, во Флориде. Ведя разговор в этом направлении, Смитбек разыграл свои отношения с издателем, которого назвал Биллом Джонсоном, выбрав имя, принадлежавшее к разряду тех, что не поддавались успешному поиску в «Гугле». Он напустил тумана насчет названия фирмы, потому что это Флако мог легко проверить. Он еще раз подчеркнул, что издательский бизнес, как и многие другие, построен на отношениях. Войти в дверь — это уже половина победы.

А с этим, закончил Смитбек, он может легко помочь.

— Его офис на Келлог-стрит, — сказал Смитбек, называя ухоженную, безопасную улицу в центре города, одну из немногих известных ему в Форт-Майерсе. — Мы с ним иногда встречаемся за ланчем. Мне с ним встретиться проще простого. — Он щелкнул пальцами.

— И он ее будет читать? Мою книгу? — спросил Флако, словно ему предложили мастер-ключ от Форт-Нокса.

— Если я отнесу ему книгу, mi amigo, он прямо сразу и прочтет. Пока я жду.

Флако, чье возбуждение постоянно росло во время этого разговора, внезапно помрачнел и ушел в себя. Несколько секунд спустя он протянул руку:

— Дай мне книгу.

Смитбек отдал ему книгу. Флако сунул рукопись в карман, развернулся и вышел.

«Сукин сын», — подумал Смитбек. А ведь почти уговорил.

Десять минут спустя Флако вернулся:

— Ты врешь. Бежать хочешь.

Смитбек покачал головой:

— Куда я убегу? Вы знаете мое имя. У вас мои права — вам известно, где я живу, где работаю. Слушай, если не веришь мне, идем вместе.

Но Флако покачал головой:

— Бахвал завтра приедет. Если он узнает, что мы ходили…