Анна Каролина - Защитник

– Могу я сначала перекинуться с вами несколькими словами наедине? Чтобы я знала, о чем пойдет речь.

Хелльберг тяжело опускается на стул, который ставит рядом с Эббой:

– С чего бы это? Мы не обязаны сообщать тебе, о чем хотим допросить подозреваемого.

Она ищет поддержки Саймона, но он тщательно ее избегает, отходит в угол комнаты, где берет последний свободный стул, который втискивает между Хеллбергом и Николасом, всего в нескольких сантиметрах от пакетика с красной молнией.

Паника разрастается в сознании Эббы. Теперь ее работа накрылась медным тазом, и ее посадят по статье за преступления, связанные с распространением наркотиков.

Она смотрит на Николаса и не понимает, показалось ли ей или он ей кивнул. У нее бегает взгляд, она не знает, что делать, но предпочитает интерпретировать слабое движение его головы как сигнал.

Эбба прикрывает рот рукой, кашляет, пытается выжать слезы. Не знает, поможет ли это, но она хотя бы потянет время.

– Вода, – сипит она. – Можно мне воды?

Она машет рукой Саймону, который тянется к графину на столе и наполняет ее стакан, а тем временем она видит, как Николас приподнимает одну ногу, ставит тапок на пакетик и подтягивает его к себе.

Она медленно пьет, хлопает себя по груди:

– Боже, как в горле запершило.

– Может, уже начнем? – говорит Хелльберг, не скрывая нетерпения.

Эбба кивает, набрав полный рот воды.

– Хорошо, – говорит он. – Мы получили результат анализа ДНК плода Ясмины.

Чертов Санта-Клаус!

Николас входит в камеру и останавливается посреди крохотной комнаты.

Он должен был убить его, когда у него была возможность, разбить его толстый череп об асфальт, воткнуть ему в глаз сосульку.

Дверь за ним захлопывается, и никогда раньше его так не радовал звук задвигающегося засова, как сейчас. Его сестра забеременела от алкоголика и, похоже, собиралась оставить ребенка. Как такое может быть?

Он снова засовывает руку за пояс брюк, просовывает два пальца между ягодицами и вытаскивает пакетик с красной молнией, который ему удалось подобрать, когда допрос закончился и все встали. Сначала он решил, что сделает вид, что завязывает шнурок, но понял, что на нем надеты тапки. Так что вместо этого он поправил носок и сунул пакетик в руку, пока Эбба отвлекала полицейских тысячей вопросов о Роланде Нильссоне, он же чертов Санта-Клаус. Вы уже с ним разговаривали? Что он говорит? Будет ли он подозреваемым в убийстве Ясмины? Николас задавался тем же вопросом, но больше всего ему было интересно, почему сестра легла в постель с таким человеком, как Роланд Нильссон. Она что, готова была за деньги на что угодно? Была ли она до такой степени травмирована? Больше, чем он.

Он насыпает порошок на откидной столик, признается сам себе, что горд провернутым вместе с Эббой трюком. Он и его защитники водят полицаев за нос. Это чувство повышает его самооценку. Он складывает порошок в две дорожки.

Дорожки получаются толще, чем обычно, наверное, это двой ная доза. В иной ситуации он сохранил бы часть про запас, но здесь не получится… Это невозможно. Он втягивает дорожки в каждую ноздрю и рукой смахивает останки. Пока наркотик не начинает действовать, он размышляет о том, почему Эбба передумала и протянула ему руку помощи. В конце концов, она пошла на большой риск. Может быть, объяснение кроется в том, что она сидит в такой же глубокой яме, как и он сам. Это сразу становится понятно по ее блестящим глазам, запаху изо рта. Мятный леденец не отбивает вонь перегара, просто смешно, как кто-то может на это рассчитывать.

Николас тянется, расправляет грудь, приветствуя наступающее опьянение и свободу. Никаких обвиняющих глаз, осуждающих его, никаких надоедливых ртов с вопросами, на которые он не хочет отвечать. Вы знали, что Ясмина беременна? Чего хотел Роланд Нильссон, когда звонил в дверь? Из-за чего вы подрались?

Он кружит по тесной камере, перемещается маленькими шажками по кругу.

Круг, и еще круг, и еще круг…

Знаете ли вы, что ваш отец sugardaddy? Как часто вы встречаетесь с Дугласом? Какие отношения были у вас с Ясминой? Вы были близки? А насколько близки? Почему вы не позвонили в полицию, когда проснулись, а сестра оказалась мертва? Вы понимаете, как это выглядит? Все улики против вас.

Он смотрит в потолок, видит перед собой Эббу, читает недоверие у нее на лице, когда она поняла смысл пророчества. Он проклинает себя за глупость. Понимает, что еще глубже увяз в этом дерьме. Гадалки – это шарлатанки, их предсказания никогда не сбываются. Только если кто-то постарается, чтобы они сбылись. А кто еще знал о предсказании? Только он и Ясмина. И вот она умерла.

Он подносит руку ко рту, изображает, что держит микрофон и поет «Вифлеемскую звезду».

Ясмина пела в тот вечер ту же песню. Но что случилось потом? Она рассказывала о беременности? Что отцом был чертов Санта-Клаус? Он хочет знать, хочет вспомнить, хочет понять, что произошло.

Николас теряет равновесие, делает несколько неуверенных шагов, прислоняется к стене и закрывает глаза. Надо вспомнить, что произошло, надо вспомнить… Он помнит, что пил пиво, разговаривал с попугаем… Потом он лег на колени сестре, увидел на журнальном столике нож, которым они кололи орехи. Закрыл глаза, а потом что-то заскрипело. Что это было? Дверь? Если так, то кто это вошел и приблизился к нему? Николас сжимает кулак, он должен убить ублюдка, который подкрался к ним, который хочет перерезать горло Ясмине. Сквозь веки он видит тень. Николасу нельзя терять время. Он наносит удар, одновременно открывая глаза.

Ангела шагает взад и вперед вдоль стола, ее каблуки решительно стучат по паркетному полу в елочку, волосы развеваются в такт движениям.

– Вчера он ударил охранника, – говорит она возбужденно. – Ты понимаешь, что это значит?

Эбба вытирает ладони о штанины, чувствуя себя непослушной школьницей, ожидающей наказания.

– Он очевидно съехал с катушек. Как ты могла дать ему кокаин? – Ангела останавливается и упирает руки в бока. – Ты понимаешь, все знают, что это ты контрабандой пронесла наркоту, и теперь он продемонстрировал, насколько жестоким может стать, когда находится под воздействием веществ. Как это будет выглядеть в суде, как считаешь? О чем ты вообще думала?!

Эбба нервно сглатывает, нет бы ей выпить сегодня утром чуть больше, тогда, возможно, она осмелилась бы что-то возразить. Но оправдания ей нет. Она поступила неправильно, чертовски неправильно, даже незаконно.

– Мне жаль. Я думала, что заставлю его заговорить.

– Ты справилась просто на отлично.

Ангела сжимает губы в тонкую ниточку, подходит к Эббе, которая, невзирая на ситуацию, опять не может оторвать взгляд от шарфа шефини.