Тони Скин - Неопознанные

– О, Шрамолицый, – сказал он так серьезно, словно молился, – я хотел бы воткнуть в вас этот нож. Дайте мне только тень предлога, чтобы это сделать – вот все, чего я хочу. Так легко, всего одно быстрое движение, и – пффф! – больше ничего.

Надо ли удивляться, что Шрамолицый не спешил подчиниться?

Он был последним, кто спускался по лестнице. Сам не зная, зачем, этот человек остановился и заглянул в витрину кондитерской. Его взгляд застыл, и на его лице появилось выражение нелепого изумления. Он вошел в лавку и трясущимся пальцем указал на несколько больших яйцеобразных предметов, громоздившихся на полке и стоивших по два шиллинга и шесть пенсов каждый.

– Что, – тупо спросил он, – что это такое?

Маленький француз, стоявший за прилавком, развел руками в неподражаемом жесте.

– Это? Бомба Миллса – ничего так, а? Всего лишь картон, покрытый краской, но это выглядит – как это сказать? – опасным. Oui, tres dangereux [1] Да, очень опасным (фр.). . И все же…

Продавец открыл одну из бомб, и на прилавок вывалилась куча шоколадных конфет.

– Месье не откажется? – спросил он.

Шрамолицый дал ответ на языке, который не был ни французским, ни английским, и означал этот ответ, что конфет ему не хочется.

На экстренной встрече Кэлхауна с Блэком, которая состоялась через несколько часов после того, как Морган уехал из словацкого дома, Кэлхаун изо всех сил старался оправдать свою неудачу. Этот человек был в некотором смысле бесстрастен, но эгоизмом обладал в поразительной степени.

Об инциденте с бомбой, не говоря уже о том унизительном факте, что она была наполнена шоколадными конфетами, он рассказал Блэку лишь то, что посчитал нужным.

– Ничего не поделать, – продолжал извиняться Кэлхаун. – Моргану было бы гораздо лучше умереть, но в то же время он не знает ничего такого, что могло бы представлять для нас опасность. – Он откинулся на спинку стула и характерным жестом постучал ногтями по зубам. – В конце концов, что знает Морган? Он подозревает, что некоторые из исчезающих людей могли пропасть, потому что стали неугодны нам, но на самом деле мы в этом смысле в безопасности. То есть, мы в безопасности, если только…

– Если только – что? – спросил Блэк.

– Если только Морган не обнаружит мотив преступления. Он, вероятно, остановился на том факте, что и Энерли, и Клиффорд оставили значительные суммы денег почти неизвестным благотворительным организациям. В этом нет ничего особенного, если только молодой Морган не сумеет связать благотворительность с нами. И насколько я вижу, ему это вряд ли удастся.

Меллерби Блэк задумчиво потер подбородок. Он не был так уверен.

– Если эта проклятая девчонка, – пробормотал он себе под нос, – если девчонка не видела Брабазона со мной.

Кэлхаун убрал ноги со стола и позволил себе откинуться на спинку стула, так что его пергаментное лицо с необычайно бледными глазами оказалось всего в футе от Блэка.

– Это еще что такое? Кристина встретила тебя с Брабазоном?

Меллерби неловко заерзал на своем месте. Казалось, что он пытается отвести взгляд от Кэлхауна, но не может этого сделать.

– Вы заставили меня поселить ее здесь, – бормотал он.

– Она видела вас вместе или нет? – настаивал Кэлхаун.

Блэк кивнул.

– Тут уже ничего не поделаешь. Это не моя вина. Я сказал Брабазону, чтобы он не приходил сюда ни при каких обстоятельствах. Он ослушался меня, и Кристина его увидела.

Тонкогубый рот Кэлхауна был напряжен, а его железные глаза, глаза убийцы, прищурились в попытке сосредоточиться.

– А она знает, – спросил он, – что Брабазон – директор приюта для пьяниц?

– Боюсь, что да, – согласился Меллерби Блэк, – и боюсь, что ничто не помешает ей болтать. Мы в одной повозке, Кэлхаун.

Его собеседник улыбнулся.

– Есть кое-что, – сказал он со странной интонацией, – что помешает Кристине Энерли быть неосторожной, и это кое-что… – он сделал своими костлявыми руками такой жест, как будто стирал что-то ластиком.

Блэк побледнел. За эти годы он стал жестоким человеком, но Кристина ему определенно нравилась. Кроме того, Меллерби испытывал крайнее отвращение к риску, а с тех пор, как в неудачный для него час он попытался сделать Кэлхауна жертвой своего собственного своеобразного шантажа, ему приходилось рисковать больше, чем ему хотелось.

– Это необходимо? – спросил он.

– Если бы в этом не было необходимости, я бы этого не предлагал.

Кэлхаун не стал даже слушать слабые доводы Блэка против отчаянного шага, на который он решился.

– Здесь мы ничего не можем сделать, – сказал он. – Лучше выгоните девушку.

– Предположим, она пойдет домой, – сказал Блэк. – Морган наблюдает за ней, и ему будет легче присматривать за ней дома, чем теперь, когда она здесь.

Кэлхаун кивнул, показывая, что все понял.

– Я все это знаю, но я прослежу, чтобы она не возвращалась домой, и если мне удастся отвезти ее в гостиницу, я без труда сделаю все, как обычно.

– Вы хотите сказать, – удивленно спросил Меллерби, – что сможете увезти девушку из отеля?

Кэлхаун засмеялся.

– Очень просто – миссис Блэк должна будет нам помочь, вот и все.

На следующий день после обеда Кристина Энерли переехала в отель «Сумурун».

Сначала, узнав, что Блэки перестали быть против ее предполагаемого отъезда, она собрала вещи и отправилась на такси в свою квартиру на Беркли-сквер.

В холле полицейский разговаривал со слугой полковника Энерли, и этот слуга, узнав племянницу хозяина, подошел к ней.

– Извините меня, мисс Кристина, – сказал он, – но если вы думаете вернуться в свою квартиру, то, боюсь, в настоящее время вы сочтете ее непригодной для жилья. Произошло ограбление или что-то в этом роде. Это место было перевернуто вверх дном. На вашем месте я бы навестил друзей или поехал в гостиницу.

К этому совету девушка решила прислушаться. Один взгляд на некогда роскошно обставленную квартиру убедил ее, что потребуется немало времени и денег, прежде чем она сможет остаться в ней хотя бы на ночь. Почти каждому предмету в каждой комнате был нанесен бессмысленный ущерб. Судя по внешнему виду, некий разрушитель с острым ножом методично разрезал обивку мебели и постельное белье, разбросав испорченные обрезки ткани по полу.

Не имея друзей, к которым она могла бы приехать со своими пожитками, Кристина обратилась к слуге за советом по поводу гостиницы и приказала отвезти себя туда, где она теперь находилась.

Мисс Энерли решила, что все будет не так уж плохо. Плата была небольшой, и в отведенной ей комнате на первом этаже имелся балкон, выходивший в просторный сад.

Почти целый час она ходила по комнате, раскладывая свои вещи по ящикам комода и платяного шкафы, и прежде чем спуститься за чашкой чая, повинуясь внезапному порыву, вышла на балкон.