Такэси Сиота - Голос греха

В ноябре 1984 года перед последним преступным актом, затронувшим фирму «Хоуп», Тацуо по секрету от брата обратился к Маюми с просьбой записать кассету.

— А тебя не потрясло, что «Курама Тэнгу» — это дело дядиных рук?

— Да, удивилась. Когда услышала от него, то перечитала требования. И они показались мне убедительными — как-никак, писал их Тацуо-сан…

— Дядя же разбрасывал сладости с синильной кислотой.

— Этого делать было нельзя. Зря так поступили. Но мне хотелось отплатить полиции той же монетой… Даже сейчас, по прошествии стольких лет, мне тяжело, когда я вспоминаю об отце. — Мать нахмурилась и приложила руку к груди. — Кроме того, и это случайное родство между мной и Тацуо-саном, и то, что именно он завёл этот разговор… мне показалось, что в этом есть что-то судьбоносное.

— Но использовать голос собственного ребёнка для совершения преступления…

— Сейчас я сто раз подумала бы. А когда тебе двадцать восемь лет, и кажется, что это твой первый и последний шанс…

При словах «двадцать восемь лет» сердце Тосии ёкнуло. Сложно было представить родителей на восемь лет моложе, чем он сейчас. Он жил в иллюзорным мире, в котором они всегда были взрослыми.

— Ты никогда не сожалела об этом?

Утомлённая разговором мать на секунду задумалась.

— Я так и не смогла простить полиции…

Когда в письме дяди он прочитал: «Про кассету спроси, пожалуйста, у своей матери», — у него словно земля ушла из-под ног. У Тосии и в мыслях не было, что мать могла быть в этом замешана. Он помнил, как сильно рассердился, когда узнал, что его кровный родственник, пусть даже и немного, но был замешан в деле «Гин-Ман». Какой же силой воображения должна была обладать его двадцативосьмилетняя мать, чтобы объединить себя и дело «Гин-Ман» — преступление, в которое оказались вовлечены её собственный ребёнок, дети других людей, а в результате и всё общество!.. При слове «полиция» разум отказывал ей. Нельзя считать поступок, направленный против невинных людей, справедливым лишь потому, что тебе лично он кажется торжеством.

Перед тем как покинуть Японию, дядя доверил кассету и тетрадь матери. Заголовок « The G. М. Case » на титульном листе, написанный другим почерком, на что обратил внимание Акуцу, принадлежал ей.

— Должна признаться, меня будоражила мысль о том, как это заставило зашевелиться японскую полицию.

— Почувствовала удовлетворение?

— Поначалу. Но длилось это недолго.

Как и дядя, мать ничего не получила в результате этого дела. Тогда почему они не уничтожили ни кассету, ни тетрадь? Не захотели?

На этот вопрос мать коротко ответила: «Прости». В выдвижном ящике, где хранились кассета и тетрадь, скрылись также обида и раскаяние. Наверное, она так и не смогла избавиться от них, потому что никак не могла выбрать между молчанием и желанием поставить точку. И, когда пошатнулось её здоровье, поручила принятие решения своему сыну.

— За тридцать лет ты никому об этом не рассказала… Но неужели отец ничего не заметил? — ласково спросил Тосия.

— Твой отец только и думал, что о своих костюмах, — опустив глаза, засмеялась мать. — Ну если только, может, Хорита-сан что-то подозревал…

Услышав это имя, Тосия удивлённо воскликнул:

— Хорита-сан?

— В то время… Когда твой отец был в патинко, Тацуо-сан принёс мне в ателье кассету и тетрадь. Из-за тебя я не могла отлучаться надолго. Выйти на улицу, чтобы проводить гостя, даже на секунду, тоже не могла — не хотела, чтобы соседи заметили. Неожиданно я увидела через стеклянную дверь, что перед ателье стоит Хорита-сан и внимательно наблюдает за удаляющимся Тацуо-саном.

— То есть Хорита-сан заметил его?

— Точно не знаю, но думаю, что видел со спины. Потом он зашёл в ателье и, когда узнал, что твоего отца нет дома, сразу ушёл.

— И ничего не спросил про дядю?

Мать кивком подтвердила его предположение. Скорее всего, Хорита замечал, что мать и дяди были как-то связаны. Может быть, он не хотел, чтобы Тосия забеспокоился, поэтому решил не упоминать об этом. Возможно, почти по-родственному помогая племяннику на протяжении всего этого тягостного расследования, он старался быть тактичным и таким образом проявлять свою доброту.

Тосия погрузился в молчание. Тогда мать тихо произнесла:

— Результаты обследования пока неизвестны, но я на всякий случай поговорила с Ами-тян…

Похоже, были какие-то дела, о которых Тосия не имел понятия, но о которых женщины в их семье говорили между собой. И хотя внешне они не ладили, между ними существовала какая-то неожиданно прочная связь. Тосии стеснило грудь, когда он понял, какие предчувствия, касающиеся здоровья, терзают мать. То, как она крепилась, начиная с лета… вся её воля была направлена на поддержку его, Тосии.

Только он мог положить конец несчастьям семьи Сонэ, связанным с делом «Гин-Ман».

Тосия вышел из комнаты, оставив мать в одиночестве. Он глубоко любил её, и ему было тяжело, — но теперь он ничего не боялся.

Тосия зашёл в мастерскую на первом этаже и взял в руки мобильный телефон. Ему хотелось, чтобы кто-то выслушал его. Он выбрал в контактах Акуцу и нажал кнопку вызова.

— Когда вы были у меня в ателье… — не представившись, начал говорить Тосия, как только Акуцу взял трубку. Журналист молча слушал. — Я намерен двигаться вперёд, в будущее, по-своему, как считаю нужным.

Хотя это было незаметно глазу, но накал ожидания зашкаливал. Актовый зал главной редакции газеты «Дайнити». В ожидании пресс-конференции, которая должна была начаться в семь вечера, в зале толпились более двухсот представителей прессы.

21 декабря. Сегодня на всю полосу утренней газеты вышла первая часть материала, ещё часть — на всю страницу, отведённую под рубрики об обществе, и так вплоть до разворотов, посвящённым новостям. «Дело „Гин-Ман“. Преступник обнаружен в Британии»; «Рассказ двоих „детей с кассеты“ только в нашем издании»… Кроме заголовков — заретушированная мозаикой фотография Тацуо, изображения кассеты и тетради в чёрной обложке. По датам был расписан ход дела — огромное количество материала. В настоящий момент обсуждалась возможность публикации в Сети друг их фотографий и записей радиопереговоров.

Три дня назад появилась информация, что, «по всей вероятности, газета „Дайнити“ связалась с преступником по делу „Гин-Ман“». Источником этой информации была полиция Осаки. На следующий день журналисты из других изданий стали пытаться выведать информацию у полицейских в других регионах.

После опубликованных «Дайнити» сенсационных материалов вечерние выпуски газет и телевидение были очень сдержанны в комментариях — «просто ещё одна из многочисленных новостей». Самой большой местью журналиста, у которого перехватили новость, является то, что он не подхватывает эту новость. Можно полностью игнорировать публикацию соперника, и тогда нанесённая тебе глубокая рана может быть сведена к лёгкой царапине — такой вот журналистский защитный инстинкт. Из этого же арсенала противодействия — обращаться с новостью как с чем-то незначительным. Что же касается конкретного случая, даже если кто-то и хотел подхватить новость, то непонятно было даже с чего начинать.