Василий Боярков - Маньяк и тайна древнего русского клада

– Хорошо, пусть будет так. С другой стороны, как в таком случае они объяснили ночное присутствие в лесном массиве, довольно-таки удаленном от населенного пункта и расположенном вдали от проезжей части? Выходит, их с чистой совестью можно начинать подозревать как лиц, причастных к совершению гораздо более тяжкого преступления?

– Все это правильно… – нехотя согласился руководитель местного отделения, выдавая в немаловажном, но и сравнительно скользком вопросе имеющийся у него существенный интерес, – но «ребята» утверждают, мол, просто отправились в лес с ночевкой, чтобы насладиться апрельской природой, а заодно отдохнуть от мирской суеты и надоевших житейских сложностей.

– Вот это простое и логичное объяснение, – от души рассмеялся эксперт, отчетливо осознавая, что более или менее сведущему человеку – вот так просто! – получится уйти от любой, даже вполне очевидной, ответственности.

Больше сказать никто ничего не успел: участникам полицейской процессии вынужденно пришлось замолчать, потому что они наконец приблизились к краю необъятной лесопосадки, где их ожидали два человека, мирно сидевшие на ими же сваленном древесном стволе. Касаясь их внешности, следует разве сказать, что оба они оказались одетыми в однообразную пятнистую форму, имели одинаковую тучную комплекцию и были схожи по возрасту; про таких людей иногда так и хочется уточнить, что вот они те самые «двое из ларца…», но… здесь каждый бы осекся, ведь именно в их лицах и распознавалось различие. Завидев приближавшихся полицейских, они почтительно приподня́лись, привстали с природного возвышения, устроенного для недолгого отдыха, для вида отряхнулись и выдвинулись навстречу.

– Показывайте, где находится тело, – не скрывая негативного отношения, несколько холодно распорядилась молодая сотрудница, – я, Гришевич Олеся Сергеевна, являюсь старшей оперативно-следственной группы. Касательно вас? Вначале Вы укажете мне, где располагается место происшествия, поучаствуете в осмотре, а потом проедете в районный отдел и дадите подробные показания об известных вам обстоятельствах – это понятно?

Последний вопрос девушка задавала, чтобы присутствовавшие люди сразу же себе уяснили, кто именно здесь является главным. Увидев молчаливое согласие, она махнула рукой, изображая жест, не требующий дополнительных объяснений и приглашающий провожатых вести всех к конечной точке расположения трупа.

С почтительной готовностью (однако очень наигранной), мужчины изобразили законопослушных граждан, и, не пускаясь в полемику с властной особой, представлявшейся им высокомерной, надменной и чопорной, молча развернулись в сторону леса, и принялись углубляться в густую, непроходимую чащу. Процессии пришлось отдалиться от края опушки еще на добрую сотню метров, пока провожатые не остановились, замерев (или, лучше, застыв) как вкопанные, словно бы находясь в глубоких раздумьях, а следует ли им двигаться дальше?

– Чего «заморозились»? – осознав, что возражений ей не последует, грубо промолвила следователь.

– Вон она лежит, – проговорил один, лицо которого казалось круглее, – вы нас извините, но повторно разглядывать эти мерзости, брр! лично у нас не возникает никакого обострённого интереса. Вы тут осматривайте, как вам, походу, надо, а мы пока подождем вас на небольшом отдалении – понадобимся? – вы всегда сможете нас там скорёхонько отыскать.

– Хорошо, – согласилась девушка, выражая некоторую надменность характера, притом прекрасно осознавая, что от непременного присутствия либо временного отсутствия этих людей ничего уже не изменится, – только, смотрите, сидите на месте, чтобы мне потом еще и вас искать не пришлось.

Второй раз предлагать не потребовалось, и оба охотника, наделенных матушкой-природой (а заодно и излишним чревоугодием) внушительными размерами, быстрым шагом засеменили в сторону облюбованного ими древесного возвышения, чуть ранее ими сваленного и (стоит сказать) также подпадавшего под некую, предусмотренную уголовным законом, ответственность. Тем временем оперативная группа, ведомая и Гришевич, и неотступно сопровождавшим Карелиным, двинулась осматривать, что же в нынешнее утро так взбудоражило местное отделение. От участка местности, где они расстались с недавними провожатыми, им пришлось пройти еще не менее пятнадцати метров, прежде чем полицейские остановились перед тем, что до чрезвычайной степени озаботило их служебные помыслы, видавшие виды и давно уже ко всему привыкшие; сотрудники в молчании замерли, в один миг наполнившись единовременно и бессильным негодованием, и нескрываемым отвращением, невольно охватившими их и без того взбудораженные рассудки, никогда бы не сумевшие свыкнуться с чем-то подобным.

Что же так озадачило опытных служивых людей? На первый взгляд могло показаться, что им представился обыкновенный человеческий труп молодой пышногрудой девушки, одетой, соответственно возраста, в модную, но сравнительно дешевую одежонку, подражавшую прославленным заграничным брендам, где особенно выделялись яркая красная куртка, очень уж короткая юбка и сетчатые колготки (обуви не было). Всё ее некогда красивое одеяние мало того что было полностью окровавлено, так оно еще и находилось в изрядно потрепанном состоянии, как будто убитая мученица подверглась нападению каких-то остервенелых, бешенных псов, нещадно рвавших предметы ее нескромного одеяния, да и нежную кожу в целом; на руках, на ногах и на всем остальном теле присутствовали следы ужасных укусов, оставленных острыми зубами, ярко выраженными и глубоко входившими в кожный покров; местами, причем далеко не единственными, имелись нарушения целостности структуры телосложения с отделенной от него мышечной массой. Становилось очевидно, что прежде чем умереть, жертва терпела долговременные и многочисленные страдания, и, только когда она впала в полное изнеможение, пытки в конце концов закончились (не исключается!) насильственным половым сношением. Но и это было еще не все! Вдоволь «наизмывавшись» над трепетавшим телом и закончив глумиться над умиравшей жертвой, беспощадный и жестокий преступник вырезал из ее груди еще тёплое сердце и отделил от бесподобного туловища (скорее всего?) такую же миловидную голову. Ничего из перечисленного не было видно ни рядом, ни где-то поблизости, что давало полное основание полагать, что мерзкий маньяк (а именно так его называл каждый в осмысленном понимании) унес с собой отделённые части молодого и, как теперь ни у кого не вызывало сомнений, прекрасного тела.

Только сейчас, основываясь на охватившей нервозной дрожи, неприятной и неестественной, а главное, ранее незнакомой, Градов смог прочувствовать, что же так сильно встревожило его гораздо более опытного начальника. Труп был изгрызен настолько, что на нем практически не оставалось ни одного более или менее здорового места. Те следы зубов, что в огромном количестве виднелись на истерзанном туловище, не принадлежали никакому известному на земле представителю животного мира – они являлись исключительно человечьими. От осознания жуткого, да что там говорить, просто ужасного зрелища на душе у любого, кто смог воочию улицезреть молодое, складно сложённое тело, возникло непривычное и горестное смятение, больше напоминавшее чувство сверхъестественного, а возможно, и суеверного страха.